Земля дождей

Когда я вижу дождь, Жень, мне сразу же представляются твои слёзы. Я знаю: тебе одиноко. Именно этот образ живёт в моей душе. Ты печалишься, что как только дождь закончится, я уеду от тебя. И поэтому в моём воображении продлеваешь его своими солёными слезами и обнимаешь меня дрожащими руками.

Знаешь, Жень… Я очень часто вспоминаю тот день, когда мы с тобой заблудились в лесу. Ты говорила, что тоже его помнишь. Стояла поздняя осень. Начался ливень. И мы, заплутав, абсолютно не знали, как выбраться из леса. Нам было по восемь лет.

Ты от страха и холода прижалась ко мне и начала тихо плакать. Я был маленький, и не знал, как тебя успокоить. И тогда я выбрал самое первое, что пришло мне в голову — я стал плакать вместе с тобой. Я разделил твоё страдание, ведь не знал, как можно изменить его.

И, посмотрев на мои слёзы, ты вдруг сказала:

— Не плачь, Роберт.

— А я и не плачу, — ответил я тут же, помнишь? — Это — твои слёзы.

— Ты плачешь моими слезами? — очень удивилась ты.

— Да. У нас одни слёзы на двоих. Чтобы было не так страшно.

Тогда ты улыбнулась и перестала бояться. И мы, взявшись за руки, пошли. Пошли, промокая до ниточки, искать дорогу домой. И мы её нашли!

Именно в тот день, Жень, мы с тобой и полюбили дождь. Именно после этого случая мы, как только тучи нависали над деревней, снова бежали в лес. Мы играли с дождём, пока не промокнем до ниточки. Мы общались с ним, как с нашим общим другом. Как с нашим ангелом. И он хранил нас в этом лесу. И мне кажется, он даже слушал нас. Наши с тобой сердца. Он понимал нас. И именно он спустя много лет снова подарил нам друг друга. Тем незабываемым августом. Чтобы мы могли многое для себя понять. Увидеть глубину своих душ и осознать, куда же двигаться дальше.

«Эйрена» — плод того дождя.

Жень…

Правильно ли я тогда поступил?..

У меня нет на это ответа.

Но иногда, открыв утром свои глаза, я чувствую, будто я снова рядом с тобой. И это даже не сон. Это что-то большее.

…Снег идёт. Вот я тихо стою и смотрю сквозь беспросветность. И вдалеке замечаю фонарь, ярко излучающий белый свет. И медленным шагом иду к нему. В голове абсолютно никаких мыслей. Прохожу сквозь морозный воздух. Но мне от него тепло, чем когда бы то ни было. Ведь впереди на пути показался домик. Знакомый душе домик, у окна которого сидишь ты, одетая в белый шерстяной свитер и укутанная такой же белой шалью, и греешь руки об кружку горячего чая, глядя вдаль, где сплошные белые цвета.

Уж, не о таких ли белых полосах в своей жизни ты мечтала? Не о такой ли прекрасно-убаюкивающей, успокаивающей зиме?..

Я прибавляю шаг, и уже могу прикоснуться к покрытой инеем калитке. Ещё пару шагов и...!

Останавливаюсь.

Мы соединяемся взглядами и, словно завороженные этим, теряем все мотивы своих действий.

«Ты вернулся...» — шепчешь ты, не обращая внимания на выскользнувшую из рук кружку.

«Теперь, Жень, — навсегда» — шепчу я тебе в ответ.

…Роберт открыл глаза.

Он полусонно оглядел оживлённый зал аэропорта и потёр глаза. Осторожно положив хризантему на соседнее кресло, встал и снова подошёл к огромному окну. Сквозь моросящий дождь были видны самолёты и крошечные фигурки людей в униформе.

Там, где-то за далёким горизонтом, его ждали толпы читателей. Новые места. События. Открытия. Ещё много книг ему нужно написать. Ещё столько всего сказать!

Да. Он здесь. В этой действительности. И мир — просто есть. И он — часть него. Несмотря ни на что.

Роберт глубоко вздохнул и понял, что пора на посадку. Его приятель уже дожидался его.

Он взял дипломат с сумкой и медленно двинулся к стойке регистрации. Но через несколько шагов вдруг остановился и обернулся. Обернулся, чтобы в последний раз увидеть цветок, лежащий на пустой металлической скамье. Жёлтая хризантема…

Скоро осень.

Никогда не сдавайся.

———————

…В это самое время, в одной из деревень России, на веранде своего дома в кресле сидела девушка. Вечерело. Вскоре к ней подбежала маленькая девочка. Её дочка.

— Мама! Ма-ам! А почему Буся не плиходит?

Девушка с умилением взглянула на свою дочь и произнесла:

— Она… а она ведь наконец-то стала свободной, Милая!

— Свободной?

— Да. Она… она убежала в козочкины края и теперь живёт там с другими козочками!

— Это потому что у неё халактел такой?

— Характер? Ну… можно и так сказать!

— Ей тепель холошо?

— Теперь ей очень хорошо, Дорогая. Как никогда раньше.

— Скучно без Буси… Но лаз она стала свободной, то пусть бегает. Но всё лавно она дулочка!

Мать посмеялась, гладя дочку по голове. Затем девочка выбежала в сад перед домом и стала подбрасывать мячик и ловить его. Девушка, с тихой радостью и спокойствием, наблюдала за ней, сжимая в руках книгу «Эйрена. Мир после нас». Затем открыла заключительную главу и на какое-то время погрузилась в чтение.

Когда дочитала последнюю строчку романа, она подняла голову и снова взглянула на дочь. Та уже сидела на земле и пристально-пристально глядела ей в глаза. А затем вдруг произнесла:

— Всё будет холошо, мама.

Мать тут же заплакала. Так эти слова были своевременны! Слова родного маленького человечка!

— Всё будет холошо, как у Буси! У неё холошо, и у нас будет так же!

— Конечно, Милая! Конечно, всё будет хорошо! — вытирая слёзы, улыбнулась мать. — У нас с тобой всё будет хорошо!

— А почему ты плачешь, мам? — вскочила дочь и, запрыгнув маме на колени, крепко её обняла. — Почему?

— Потому что люблю тебя, Чудо моё! Потому что люблю этот мир!

— А дядю Ло?

— И дядю Ро!

— А он к нас ещё плиедет?

— Кто знает, Милая. Он теперь великий писатель. Если судьба распорядится, то он ещё когда-нибудь навестит нас. Давай пожелаем ему большой удачи. Он делает очень важное дело. Для всех будущих поколений. Для всей нашей планеты. Пусть у него всё получится!