Земля, и все остальное — по списку

Выстраивая на мониторе обследованные сегменты комплекса, он словно собирал картину из паззлов. Пройдя комплекс полностью, Навигатор преобразовал плоский рисунок в трёхмерное изображение и запустил процессор структурного анализа. Теперь он повторял свой путь внутри виртуально сконструированного мира. Он осматривал комплекс изнутри и снаружи, разворачивал в трех плоскостях, вертел его, как хотел, обозревал с высоты птичьего полёта или приближал настолько, что утыкался взглядом в стену, исследуя отдельные трещинки. Когда процессор завершил работу, Навигатор знал, где искать.

[игровой полигон]: до последней капли крови

Вот и Гвоздю не повезло. Не его это оказалась ночь, карта выпала не в масть, мазь не покатила, звезды расположились не так, как следовало бы. Споткнулся Гвоздь, потерял темп, затормозился. Вот она, площадь, меньше ста метров до арки, острие обелиска видно. Один бросок и ты у цели. Но что-то мешает ему сделать этот бросок, что-то преграждает ему путь, что-то незримо подкрадывается к нему, неся забвение. Не смерть — забвение, утрату собственного «я», растворение в чуждом сознании. Рука Гвоздя метнулась за спину, выхватывая меч. — Опаздываю, — успела подумать Гвоздь, взгляд же на мгновение уловил колыхнувшийся концентрат тьмы, словно чёрная занавесь разлетелась под порывом ветра. Меч рассек воздух и вернулся в ножны. Гвоздь потянулся, поиграл плечами, вращением головы размял шею, словно заново обретая власть над собственным трансформированным телом. Выставил руку перед собой, растопырил пальцы, сжал ладонь в кулак, разжал. Остался доволен. Поправил перевязь меча и неторопливо, твёрдым шагом направился к площади.

Навигатор увидел Гвоздя как только он прошёл под аркой. Увидел и удивился. Гвоздь шёл, не скрываясь, каким-то образом подавив у брони режим маскировки. Мысль о том, что Гвоздь теперь совсем не Гвоздь, пришла чуть позже, и Навигатор удивился уже этой мысли.

Гвоздь остановился перед Навигатором и они несколько минут молча смотрели друг на друга. В теле, стоящем перед Навигатором Гвоздя не было. Рейдер по кличке Гвоздь, в жизни за Игрой Георгий Бритт, инженер, 35 лет от роду, женат, один ребёнок, дочь Ирина 12 лет, умер, исчез безвозвратно, а его место занял некто, безликий и жестокий. Убийца не спеша извлёк меч, подождал, пока то же сделает Навигатор, и молниеносным движением атаковал. Навигатор отразил удар, перешёл в наступление, ускоряясь. Секунду спустя, когда смазанные силуэты вновь обрели чёткость, Навигатор стоял на одном колене, опираясь на меч, убийца потерял правую руку. Броня на обоих бойцах была иссечена, раны причиняли нестерпимую боль. Навигатор поднялся, прихрамывая пошёл на убийцу. Убийца двинулся ему навстречу, держа меч в левой руке. Они снова ускорились. Страшный удар отбросил Навигатора назад. Он упал на спину, меч отлетел далеко в сторону. Убийца был мёртв. Навигатор безуспешно пытался подняться, но все, что ему удалось, это приподняться на локтях. Он видел мёртвое тело и видел, как от него отделилось чёрное полупрозрачное полотнище. — Вот она, чёрная тень, — прерывистым шёпотом сказал Навигатор, вот она… Прыгунчик… чёрная тень… вирус… запомни… вирус…

Тень плавно заскользила к лежащему Навигатору. — Спасения нет, — хрипло сказал кто-то. — Он знает, — грустно заметил второй. — Во многом знании много печали, — сказал первый. — И тот, кто умножает познание, умножает скорбь, — закончил предложение второй. — Не дайте ему умереть, он знает, — голос пал с небес, отразившись от камней металлическим эхом, — надо успеть… Нет, так не будет, — просипел Навигатор, — не будет… Расслабься, — подумал он, включая самоликвидатор.

[игровой полигон]: Прыгунчик

Остался один. Молчащая рация, сухой треск и шорохи в пустом эфире.

Фрагмент третий: Охотник-жертва, жертва-охотник

— Планета гниёт, брат, — часто повторял его бывший напарник, — гниение расползается вширь, словно раковые метастазы. Принюхайся, брат, и ты почуешь вонь, растекающуюся из каждого мерзкого угла этого распадающегося города. Посмотри на оставшихся людей. Они становятся похожими на тени своих утраченных надежд. Больше не слышно детского смеха и не видно весёлых детских рожиц. Все стремятся убраться отсюда побыстрее. Как будто там им будет лучше. Это все равно их настигнет. Рано или поздно, но оно доберётся до них, и сожрёт, смачно хрумкая их костями. У нас есть поле для маневра, голосят умники из Колониальной Администрации. Чушь, брат, чушь, полное фуфло, лапша, густо наваленная на уши. Можно драпать аж до Земли, а куда драпать потом? Куда валить дальше? Дальше Земли не убежишь, и дольше смерти не проживёшь. Смотри, Витя, кажется, у нас за спиной громада освоенных территорий, две Сферы Колонизации, да плюс внушительный шмат Пограничных Миров, но они уменьшаются гораздо быстрее, чем представляют себе господа из Совета и Администрации. Она тает, сжимается словно шагреневая кожа и мы не может остановить этот процесс. Хотя мы стараемся и героически преодолеваем в принципе непреодолимые трудности. И все, как это у вас, русских, говорят коту под задницу. Куда-куда? Под хвост? Ну пусть будет под хвост, один черт. Замечаешь, как все рушится, медленно, очень медленно. Осыпается сама ткань жизни, оставляя скелеты прошлого счастливого бытия. Присмотрись, брат. Стены небоскрёбов осыпались, бесстыдно оголив скелеты перекрытий. И сквозь их дырявые остовы жутко скалится луна. Грязь на улицах, мусор собирается в кучи, кучи никто не убирает и они растут, превращаясь в горы отходов. Куда исчезают роботы-уборщики, где эти квази-механические уродцы? А, Виталий? Где эти грёбаные сервомеханизмы? Почему их нет, когда они так нужны? Иногда мне кажется, что они бегут вместе с нами. Забираются по ночам в недра грузовых кораблей, прячутся по тёмным закоулкам, тихо шебуршатся в самых глубоких трюмах, а когда на пассажирских палубах включают ночное освещение, они осторожно выбираются наверх и пугливо бегают по пустым коридорам, шарахаясь от каждого звука. Или жалобно скулят, забившись в подсобные помещения. Они тоже чувствуют медленное умирание нашего мира. Мне их жалко, Виталий. Людей мне не жалко, а вот их я жалею. Нас не будет, и кому они будут нужны? Бездомные, неприкаянные квазимоды, растерявшие своих хозяев.

Так говорил пять лет назад на Ромашке его бывший напарник, и три года назад на Принцессе Мод и полтора года назад на Саванне. Хотя нет, с каждой оставленной планетой картина распада жизни рисовалась им все более мрачными красками.

— Плотину прорвало, — вещал он, — и мощный вал ревущей воды устремился на беззащитные селения, сметая без остатка устоявшееся уютное бытие человеков, оставляя после себя хлам обломков и груды исковерканных тел. Толпа устремляется на возвышенности, бежит на холмы в надежде найти там спасение, и она его там находит, но вода все прибывает и прибывает. Она окружает островки суши и людям больше некуда бежать. Они жмутся друг к другу в тщетной надежде на то, что случиться чудо и бурный поток истощит свою ярость и отхлынет назад, даруя им жизнь, но этого не происходит. А там, за этими погибающими обывателями, сорванными стихией с насиженных мест, жидкая цепь спасателей строит жалкую стену из мешков с песком, надеясь этой хлипкой стенкой остановить всепоглощающий поток воды. Виталий, эти дураки-спасатели мы. Мы трудимся по привычке, отдавая себе отчёт в бесполезности нашего муравьиного труда. Мы сражаемся из чувства долга и в силу бюрократической привычки. Если есть организация, должная противостоять стихии, значит, будет и положительный результат. А его нет, Виталий. Цивилизация землян проиграла, но ещё не догадывается об этом. Или догадывается, но тешит себя сладкими иллюзиями. Мы отступаем, подчиняясь обстоятельствам, а наши начальники утверждают, что мы планомерно отходим на заранее подготовленные позиции. Виталий, где эти заранее подготовленных позиции? Их нет! Мы бежим, позорно драпаем, потому что, наконец, столкнулись с врагом, превосходящим нас по силе и недоступном нашему местечковому пониманию. Теория вертикального прогресса благополучно издохла, не выдержав тяжести свалившегося на нее сверхгалактического груза. Гениальные теоретики, прозревающие безудержное распространения человечества вверх. Сначала околоземное пространство, потом солнечная система, потом Галактика и вся вселенная. Корифеев в студию! Пусть смотрят, что случилось с вертикально прогрессирующим человечеством.

Уткнувшись в непреодолимую стену, оно вдруг принялось регрессировать, причём ускоренными темпами. Курение снова вошло в моду. На рынки выброшены новые уникальные синтетические наркотики. Никакого привыкания и стопроцентно гарантированное счастье. Виталий, мы с ужасом узнали, что на Флории практикуют массовую проституцию, деятели с Фантазии узаконили суд Линча, Луканию захлестнула истерия ликантропии, а Децима ввела инквизицию. Фактически эти планеты выпали из Федерации и вернуть их можно только с помощью вооружённой силы. Но мы не воевали уже более пятисот лет. У нас нет регулярной армии и нет постоянного военного флота. Совет, скрипя зубами, согласился на создание нашей службы, но сделал из нашего существования эдакую фигуру умолчания, о которой не принято упоминать в приличном обществе. Впрочем, и процесс насильственной реколонизации Совет предпочитает держать в тайне, чтобы не возбуждать нездоровые настроения в обществе. Мы не можем остановить этот грёбаный процесс, даже попирая основополагающие законы охраны личности. Ввели фильтрационные процедуры, установили карантинные зоны, и что? Высоколобые учёные мужи полагают, что мапмены не могут самостоятельно определять цели для следующего вторжения, им нужен резидент, направляющий их на объект нападения. Следовательно, необходимо ужесточить контроль за покидающими заражённые планеты, но до каких пределов его ужесточать? Только полностью отменив конституционный статус свободной личности. Это отказ от Хартии прав и свобод человека и гражданина. Это превентивные меры и тотальное ментальное сканирование, причём сканирование выявляет не полностью слившегося с человеком мапмена, а только находящегося в фазе замещения. Планету же покидают только слившиеся — факт, не требующий доказательств. Значит, зараза будет и продолжает расползаться по Сферам Колонизации, пока не доползёт до нашей исторической родины Земли. И тогда, — он щёлкнул пальцами, — нам останется тушить свет и сливать воду. Подмостки опустеют и занавес падёт. Финита ля комедия.

Напарник был крайним фаталистом. Впрочем, он мог себе позволить такое отношение к жизни, ведь за его спиной было более пятнадцати оставленных планет. Виталий в то время был новичком, розовощёким оптимистом, верящим в силу прогресса и человеческого гения. Лопоухий щенок, радостно скачущий вокруг заматеревшего в бесконечных схватках пса, искоса и чуть презрительно поглядывающего на резвящегося рядом с ним малыша, вот кем был Виталий. Жестокая действительность быстро привела его в чувство. Нет, он не проникся верой в неизбежность поражения землян, как его напарник, но уверенность в скорой победе исчезла. Ситуация оказалась сложнее, чем ему представлялось и ухудшалась с каждым днём. И хотя удачное разрешение конфликта в самое ближайшее время было проблематичным, он был и оставался сдержанным оптимистом. После Аэции Прайм сдерживаться было уже не к чему и он пополнил ряды пессимистов. Аэция Прайм. Первая крупная операция Управления и первый крупный провал. Планета в системе звезды FN 975649, на последней стадии социально-экономической деградации. По замыслу стратегов из Отдела Стратегического Планирования Администрации Аэция Прайм должна была стать полигоном для обкатки новой наступательной политики Федерации по очищения захваченных мапменами территорий. И внушительной демонстрацией сил и возможностей Управления. Она и стала… ярким примером бессилия оперативного командования и схоластической тупости кабинетных клаузевицев.

Акция задумывалась масштабная. Был собран флот грузо-пассажирских транспортов для эвакуации оставшегося населения, к планете подогнали несколько СГП (средних галактических плацдармов — автономных космических баз), организовав на них эвакуационно-фильтрационные лагеря, оперативная группировка Управления насчитывала более двадцати тысяч полевых агентов, высадку обеспечивали пятнадцать КГК (крейсеров глубокого космоса) типа «Сарагоса DP 8» способных нести на своем борту ДП-ПМ (деструкторы планет-преобразователи материи), пятьдесят десантных корветов под прикрытием истребителей-штурмовиков с КГК должны были захватить и закрепить плацдармы, с которых планировалось развернуть планомерную эвакуацию и зачистку. Остальным ста двадцати корветам вменялась переброска основной части десанта. Надо ли говорить, что все эти громкие названия «корветы», «фрегаты» были всего лишь громкими названиями. Переоборудованные из гражданских судов, они отдалённо напоминали грозные боевые машины прошлого. Пожалуй, только Крейсера Глубокого Космоса можно было отнести к боевым кораблям. Предоставленные в распоряжение Управления Космической разведкой они наиболее полно подходили для ведения специальных действий. Тип «Сарагоса DP 8» был последним в серии линкоров старого боевого флота и наиболее удачным типом звездолета, способным вести боевые действия в отрыве от баз снабжения длительное время. А входивший в его вооружение ДП-ПМ вообще превращал «Сарагосу» в орудие Божьего Гнева. Так уж получилось, что из всей группировки вторжения, команды КГК, в силу специфики своей профессии (космопоиск — занятие не для слабонервных) оказались лучше всех подготовлены для работы в условиях реального вооружённого столкновения.

Никогда раньше оперативники Управления не оказывались в эпицентре социального коллапса. С планет уходили до наступления последней стадии агонии, оставляя за собой десятки тысяч потенциально заражённых людей. Об этом все предпочитали молчать. По сути это было жертвоприношение отступающего человечества, приносимая безжалостной и непонятной враждебной силе, пожирающей плоть земной цивилизации, распространившейся до пределов Галактики и вынужденной возвращаться вспять к своей галактической родине.

Высадка авангарда прошла как на ученьях. Через полтора стандартных часа передовые части десанта контролировали участки планеты в сотни квадратных километров. Стали поступать первые партии эвакуированных. К двенадцати часам стандартного дня были зачищены площади в тысячи квадратных километров. Мобильные отряды продвигались к столице Аэции Прайм, мегаполису Дэйтон. Управление перебросило в зону операции наличный резерв, двенадцать тысяч агентов. Они высадились на западе континента и начали зачистку побережья. Масштабного сопротивления не было, мелкие стычки в расчёт не брались. В тылу разворачивались подразделения ССЭв (Службы Санации и Эвакуации), с ходу приступая к углублённой дезинфекции. Центр начинал праздновать победу. Молниеносная война удалась. К вечеру стандартного планетарного дня силы Управления контролировали большую часть континента. Остатки населения вывезли с планеты и разместили на СГП.