Земля разбитых грез

Хлеб, жареное, вяленое и варёное мясо, овощи, сыры, яйца… Никаких особых разносолов, но, думаю, для этого мирка подобное вполне можно было считать настоящим счастьем. Особенно если учесть, что в этом городе, посреди жопеней, обитали изгои и бродяги.

– Эй, Аластар, давай сюда! – на весь зал заорала Ананда, вместе с Сюин примостившаяся во главе стола. – И зверинец свой, значит, прихвати, угу.

Я пожал плечами и направился к девушкам. Китаянка подвинулась, уступая местечко рядом, и подставила мне тарелку, доверху наполненную кашей.

– Я смотрю, дела ваши идут неплохо, раз можете покупать столько еды. Вы же не выращиваете всё сами?

– Нет, конечно, - она достала палочки, изготовленные из черного лакированного дерева, и сноровисто принялась поглощать кашу, сильно напоминавшую гречневую.

Я зачерпнул полную ложку и отправил ее в рот.

И правда, гречка.

– Стало быть, мародёрите помаленьку?

– Ну почему же помаленьку. Добычу, что мы получили, раздербанив караван, сможем загнать за очень немалые деньги.

– А мести не боитесь, кстати?

– Пусть сперва найдут нас, ну, чтобы отомстить. Поверь, добраться до этого города не так просто, как кажется… Да и кому мы нужны, если так подумать? И это, ты ешь давай.

Она притянула тарелку с мясной нарезкой.

Я попробовал пару кусков и довольно кивнул – свинина оказалась на удивление годной. Без специй, слегка пересоленная, но после нескольких недель на подножном корме – пища богов.

– Слушай, а кто все эти люди? – спросил я, тщательно пережевав кусок мяса.

– Боевое крыло нашего города, вот, - подключилась к беседе южанка. – Все они охотятся на монстров и исследуют руины. Все умеют драться.

– И все живут обособленно? – догадался я.

– Именно, - подтвердила Сюин. – Прямо рыцарский орден.

– И вы главные в нем?

Азиатка ухмыльнулась, демонстрируя акульи клыки.

– А ты как думаешь?

– Стало быть, заправляешь этим городом?

– Не совсем, тут есть один парень, которому все подчиняются, но он часто в разъездах – зарабатывает нам на всё это раздолье, - она пододвинула еще одну тарелку с едой, - но без него мы с Анандой - за главных.

Она поставила передо мной большую кружку.

– Попробуй, мы его гоним сами.

– Слушай, давай без меня, - скривился я. – Последние недели стараюсь не пить.

– А ты точно русский?

– Ну извини, медведя с балалайкой дома забыл, он реактор топит ураном.

– Ладно, ладно, - азиатка примирительно помахала рукой. – Не хочешь пить - не надо, но попробовать стоит, штука забористая.

Я вздохнул.

– Ладно, но только чуть-чуть…

***

Солнечный луч коснулся глаз, и я со стоном открыл глаза. Башка раскалывалась так, что хотелось взять револьвер и вышибить себе мозги, чтобы не мучаться.

Так…Я в кровати… С перепоя… Не помню, что было… Нет, нет, сука, нет!

Я дернулся в сторону, проверяя соседку по койке…

Пусто!

– Фу-у-уф, слава Богу.

Я с трудом сел и осмотрелся, превозмогая подступающие к горлу волны тошноты и чудовищную головную боль. Уж не знаю кто перенес меня в комнату, но пользоваться беззащитным положением не стал. И то хлеб.

– Смотрю, проснулся, горький ты пропойца? – послышался знакомый голос со стороны окна.

– И тебе не хворать, - простонал я, пытаясь подняться, что выходило крайне плохо – тело отказывало слушаться, а голова намекала на то, что устраивает организму бойкот. – Что вчера было?

– Вы возлиянью предались мерзейшему, как свиньи, - недовольно проворчал архидемон.

– Вот только не втирай мне тут за ЗОЖ, - я наконец-то сумел сфокусировать взгляд и темное пятно в светлом проеме превратилось в черную птицу с алыми глазами. – Иди, давай, на турниках покрутись, если так хочешь.

– Никак вас смертных не понять. Живете – миг, и тот готовы сократить. Влить в тело яд, а после хохотать... Зачем, скажи мне, человече, пить?

– Отстань, мамочка, я уже большой мальчик.

С трудом нацепив штаны, я кое-как поднялся и проковылял к единственной в комнате тумбочке, на которой стоял большой кувшин. Принюхался. Вода, отлично.

Жадно выпил его, разливая по груди и лицу. Отпустило.

– М-ма-ать, ну я вчера и нажрался, - я поставил кувшин на место и пошатнулся. – Айш-нор, объясни лучше, почему моя регенерация не борется с интоксикацией? В прошлый раз ты так толком ничего и не сказал.

– Она слаба, яд побороть не может, лишь плоть срастить, и то не всякий раз.

– Я помню, ты говорил, что один выстрел в голову - и для меня все закончится, - я вернулся на кровать и улегся, откинувшись на подушку.

Целительная влага творила чудеса, и мысли начали помаленьку собираться в одну кучу, а в памяти стали всплывать обрывки событий вчерашнего вечера. Вроде, ничего, за что могло стать болезненно стыдно: пьянка как пьянка.

– Я вчера ни к кому не приставал? Никого не бил?

– Нет, смирен был ты аки агнец, ведомый на закланье твёрдую рукой.

– Ну не превращаюсь в героя, перепив, уж простите, - простонал я, давя очередной приступ тошноты. – Всё стремлюсь забиться в уголок и не отсвечивать. Но мало ли.

Ну и то хлеб. Елы-палы, когда я последний раз так напивался?

Память услужливо напомнила.

Ах да, когда дочка родилась.

Все хорошее настроение точно корова языком слизала. Осталась лишь тошнота, головная боль да тяжесть на сердце, причем вызванная отнюдь не ночным возлиянием.

Два месяца без одной недели. Уже пошел пятьдесят четвертый день как брожу по этим проклятым всеми богами землям…

Я вздохнул и обратился к Айш-нору:

– Скажи честно, у нас есть шанс вернуться домой? Ты не врал?

Повисло тягостное молчание, затем послышалось хлопанье крыльев, и демон оказался у меня на груди, внимательно посмотрел снизу вверх.

– Вопрос внезапный.

– Считай утренней меланхолией после пьянки. Так что? Можешь ответить честно?

Архидемон склонил голову и в алых глазах промелькнуло нечто, напоминающее… жалость?

– Дороги есть, их несколько я знаю, но путь извилистый и непростой. Ступить же на одну сумеем, полагаю, но мне не ведомо, пойдём мы по какой.

Сказав это, архидемон слетел с моей груди и перебрался обратно на окно, после чего добавил: