Земля разбитых грез

Тут, приготовься убивать! – Айш-нор уселся на плечо и клювом указал направление.

– Ну ладно, нямка, нямка, нямка, иди к папочке… - Я достал арбалет и зарядил его, переложил в правую руку, а копье зажал в левой.

В случае чего, конечно, не смогу сразу ударить молниями, но думаю, что справлюсь и так. Тут не должно водиться ничего серьезнее…

Додумать мысль я не успел, потому как неподалеку кто-то истошно заорал, а спустя мгновение к нему присоединились голоса.

– Ай ***!

– Держи его!

– Да бей, бей же!

– Мамочка, как больно!

– Тихо!

– Больно!

– Да заткнись!

– Руби, коли!

Многоголосье прерывалось яростным шипением и визгом, а тот, в свою очередь, заглушался криками. И весь этот пати-хард творился в направлении, указанном Айш-нором. Я не стал выдумывать хитрые планы, а припустил вперед, перескакивая через корни и продираясь сквозь кусты, и спустя минуту вывалился на расчищенную поляну, где, собственно, и происходило веселье.

Четверо мужиков с вилами, косами и цепами гонялись за тремя хорьками-переростками, каждый из которых в высоту достигал, пожалуй, размеров лисицы. Еще один сидел, прислонившись к дереву и зажимая окровавленную ногу. Судя по тому, как из нее хлестало, парень повредил артерию, и если не организовать жгут, очень скоро он отбросит копыта.

Вся эта красота освещалось факелами, которые незадачливые охотники притащили с собой, и оставалось только радоваться, что никто не устроил пожар.

Ни люди, не звери в первое время не обратили на меня внимание, чем следовало воспользоваться. Я прицелился, и когда ближайший хорек замер, выстрелил.

Арбалетный болт вошел монстру в бок по самое оперение, тот коротко тявкнул и упал, как подкошенный.

Ух ты, фига себе! Да я стронг!

Неуместная мысль не помешала отбросить арбалет и, схватив копье двумя руками, заступить путь еще одной твари, которая благополучно от него уклонилась, попытавшись полоснуть меня лапой, заканчивавшейся длиннющими когтями.

В последнюю секунду я отскочил в сторону, перенес центр тяжести на заднюю ногу и, спружинив, рванулся вперед, коля тварюшку. Та снова увернулась, но ей не повезло – один из крестьян крайне удачно махнул цепом и снес монстру половину башки.

Этой демонстрации оказалось достаточно – последний зверь с визгом растворился в темноте.

Два мужика погнались за ним, один склонился над раненым товарищем и принялся оказывать ему первую помощь, еще один – тот самый, что прикончил вторую ласку - уставился на меня, хмуро сжимая в руках цеп.

– Спасибо, конечно, господин охотник, - проворчал он, - да ток мы сами сдюжили б.

– К тому времени из вашего товарища вытекла бы половина крови, - я указал на отлично заметное пятно под тихо поскуливающим раненым. – Ему артерию перебило.

Крестьянин пожевал губами, сплюнул, посмотрел на копье, перевел взгляд в ночную мглу, туда, куда убежали его разгоряченные боем товарищи. Снова сплюнул.

– Так-то оно так, да помощь не нужна была. Сами гроши государевы получить хотим.

Я почти открыл уже рот, чтобы задать неуместный вопрос, и лишь в последний миг сдержался. Каждый раз при разговоре с аборигенами следовало помнить, что я ни рылом, ни ухом в их обычаях, законах и традициях. А потому невинное любопытство может привести к крайне серьезным последствиям.

Так, Саня, ты ж манагер, вот и вруби мозги. Заболтай его! Главное – за спиной следи.

– На этого, - я ткнул пальцем в сторону безголового монстра, - не претендую. А второй – моя добыча.

– За одного деньги негусто будет, - недовольно проворчал мой собеседник. – Пять рублей, не боле.

– Мне шкура нужна, - не моргнув глазом, соврал я. – Хочу чучело сделать.

Как ни странно, но крестьянин повёлся. Ну, либо решил не лезть в конфликт с вооруженным незнакомцем. Трезвым, суцко, вооруженным незнакомцем! И дернул меня тогда черт бухнуть, аж до сих пор вспоминать тошно!

– Лады, - буркнул он и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

Однако я хотел уточнить еще одну вещь:

– А что-нибудь серьезнее этой мелочи в окрестностях водится?

Как ни крути, а с одной тварюшки много мяса не получу, значит, нужно искать добычу с пушистой костью.

Вместо ворчуна с цепом мне ответил лекарь:

– Нет, господин охотник, и эти-то непойми откуда приблудились. Вот, мы и решили деньжат срубить легких.

Он наконец-то закончил перевязывать раненого и теперь пытался вытереть кровь с рук о траву. Получалось так себе.

– Жаль, - я подобрал арбалет, после чего подошел к убитой ласке и закинул ее на плечо. Изгваздаюсь, конечно, в крови, ну да и плевать. Грязнее одежда уж не станет.

– Спасибо, господин охотник, - простонал раненый.

– Не за что. Берегите себя.

Я собирался уже шагнуть во тьму, как вдруг ворчун произнес:

– Севернее говорят, несколько волков водится. Толь обычных, толь демоновых. Спросите у старосты, коль по дороге путь держать станете.

Обернувшись, я благодарно кивнул.

– Спасибо, так и поступлю.

***

У костра мало что изменилось: дети спали, угли тлели, кони жевали траву. Я, если честно, немного волновался, но обошлось, никто нас не побеспокоил. Вот и отлично, а теперь следует заняться добычей.

Я быстро освежевал убитого хорька и принялся разделывать его на куски.

Съешь сердце ты сырое у врага, оно тебе нужней для нового рывка, - зудел Айш-нор.

Архидемон с настойчивостью, достойной лучшего применения, всю дорогу пытался заставить меня жрать сырое сердце. Я брыкался и отбивался руками и ногами.

– Только когда объяснишь, на кой хрен?

Молчание.

– Не надоели тебе загадки?

Молчание.

Я вздохнул. Наверное, он советовал не просто так, наверное, в этом был какой-то смысл. Наверное. Вот только пихать сырой ливер в рот не хотелось категорически! Я вытащил обозначенный орган, разложил мясо, нарезанное аккуратными полосками на тряпицу, после чего собрал всю требуху, прихватил трофейную совковую лопату и закопал останки твари неподалеку, затем прогулялся до ручья и как смог смыл кровь. А то уже лошади начали фыркать и дергаться. Только гоняться за ними по всему лугу посреди ночи не хватало для полного счастья.