Земля

— Для вас и сейчас не поздно.

— А для тебя?

— Для меня?.. Я никогда не думал жениться.

Брегвадзе не стал спрашивать почему. Он тоже не собирался жениться: куда, мол, человеку моих лет. Васо понятия не имел, почему не было жены у Гудуйи, да и Гудуйя, в свою очередь, не пытался выяснить, был ли когда-нибудь женат Васо. Так и промолчали они все оставшееся время.

Пообедав, Васо вздохнул, поблагодарил Гудуйю, вытер руки и направился к экскаватору. Работал он медленно, скрупулезно соблюдая все правила. Даже опытные драгеры частенько возвращались к уже сделанному, подправляя стены и днище канала, — ведь даже малая неточность могла привести к оползням и замедлению водного потока.

Выдержать две смены Васо не смог: давали себя знать старые раны. Экскаватор Антона Бачило работал бесперебойно, а вот Учин «Комсомолец» простаивал. Заволновался Брегвадзе — нехорошо, если Уча отстанет от товарища. Что было делать старому инженеру? Ведь он уже давненько не прикасался к рычагам экскаватора — с той самой ночи. Силы стали не те, да и глаз не тот.

Васо поспешил в барак, чтобы заменить Учу у постели друга. Застав в бараке незнакомую девушку вместо ожидаемого Учи, инженер удивился. Цисана сбивчиво объяснила ему, что Уча на совещании в управлении, а она дежурит за него.

Инженера обрадовало такое внимание Учи к другу. Васо стал расспрашивать Цисану о цели совещания. Обычно о совещании всех предупреждали заблаговременно. «Наверное, что-то случилось, иначе зачем такая спешка», — подумал Васо и совсем было собрался ехать в Поти, но мысль об экскаваторе не давала ему покоя. На ходу перекусив и едва переведя дух, Васо двинулся в обратный путь. Заметив удивление Гудуйи, Васо сказал:

— Останавливать экскаватор никак нельзя. Надо взять себя в руки, старина.

— Надо так надо, — согласился Гудуйя, хотя, честно говоря, ему было неясно, почему так уж приспичило этому пожилому, намотавшемуся за день человеку работать вторую смену.

С совещания Уча вернулся в Кулеви за полночь. Парторг подбросил его на своей машине. Прощаясь с Учей, парторг еще раз поздравил его с успешным начинанием.

Антон спал без задних ног. Боясь разбудить друга, Уча скинул сапоги на крыльце и босиком на цыпочках вошел в комнату. Но стоило ему лишь приоткрыть дверь, как Антон тут же проснулся. Отсутствие друга встревожило Антона: ведь завтра Уче предстояло работать в утреннюю смену. Антон сел на кровати, стараясь разглядеть в темноте Учино лицо.

— Где ты шатался до сих пор? — тихо спросил Антон, чтобы не разбудить стариков, спавших в соседней комнате.

— Я в управлении был.

— Что еще за управление посреди ночи?

— Там совещание было, — и Уча кратко рассказал другу обо всем, что увидел и услышал в управлении.

Бачило сосредоточенно слушал друга. Раза два он хотел было задать вопрос, но сдерживал нетерпение.

— Вот это новость! — воскликнул он, когда Уча закончил свой рассказ. — Это же... это же... как тебе сказать... ну потрясающе! Кому пришла в голову такая великолепная идея? — потирал руки от возбуждения Антон.

Вконец сморенный событиями сегодняшнего дня, полного радости и волнений, Уча медленно раздевался. Он постеснялся сказать другу, что эта «великолепная идея» принадлежала ему, Уче.

— Да никому вроде бы... На совещании все высказались... Да, чуть не забыл, Бондо заболел, «Комсомолец» не будет работать ночью.

— Что стряслось с Бондо?

— Лихорадка трясет беднягу.

— Неприятная штука, черт...

— Я тебе должен одну вещь сказать, Антон...

— Так скажи, что там еще? — встревожился Антон.

— У Бондо высокая температура. Я не смог оставить его без присмотра.

— Еще бы! Ну и что?

— Ты знаешь, кто за ним присматривает?

— Кто же?

— Твоя Цисана...

— Вот и прекрасно. Болотная лихорадка — чертовски противная вещь. Одному с ней не справиться. Помнишь, что со мною творилось. Если бы не ты и старики наши, не жить мне на белом свете.

— Скажи честно, ты не подумал, почему вдруг Цисана, а не Ция?

— Нечего греха таить, подумал, — улыбнулся Антон, чтобы подбодрить друга.

— Знаешь... — стянул через голову рубаху Уча. — Знаешь, мне никак не удалось ее уговорить.

— Ну, есть причина, наверное?

— Еще какая причина, — зажмурился Уча.

— Значит, правильно сделала, что не пошла.

— Дело в том... Ну, как тебе сказать... Бондо тоже любит Цию.

— Ты что, шутишь?

— Не до шуток, — сказал Уча и без сил растянулся на кровати.

— Потому он сюда и приехал?

— Наверное.

— Нехорошо он поступил.

— Ты так думаешь?

— Как же, ведь ему известно, что Ция любит тебя... Не должен был он сюда приезжать.

— Об этом и я не раз думал, но, что поделаешь, не гнать же его силой, — сказал Уча, откинувшись на подушку. — Знаешь, он при мне даже словечком о Ции не обмолвился.

— Вот это выдержка. А Ция его видела?

— Нет, ни разу.

— Ты первый предложил ей пойти к нему?

— Да, — засыпая, пробормотал Уча.

— Вот это ты правильно сделал, молодчина!

— Это Цисана молодчина. Не успел я слово сказать, она тут же вызвалась идти. Спокойной ночи, Антон.

Когда Цисана вошла в комнату, Бондо спал. Керосиновая лампа едва коптила у изголовья кровати. Цесане бросилось в глаза пышущее жаром лицо Бондо с полотенцем на лбу. Спал он неспокойно, что-то бормотал и задыхался. Поверх одеяла лежало еще одеяло Гудуйи. Видно, озноб уже прошел, и второе одеяло было лишним. Но больной от слабости не мог сбросить его.

Цисана осторожно взяла лишнее одеяло и переложила его на кровать Гудуйи. Но даже этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы больной проснулся.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Цисана и убрала у него со лба сухое полотенце. Потом смочила его и вновь положила на лоб Бондо.

— Вы врач? — не ответив на вопрос, спросил Бондо.

— Нет.

— Фельдшерица?

— Да нет же. Я Цисана Цинцадзе. Меня к вам Уча прислал. А вообще я работаю на опытной станции.

— Вместе с Цией Цана? — обрадовался Бондо.

— Да, мы вместе работаем.

Чтобы скрыть волнение, Бондо спросил:

— Сколько сейчас времени?