Земля

— Ничего не скажешь, ты, сынок, прав. Коратские, Квалонские и Чаладидские земли заслужили саженцы в первую очередь. Настрадались они больше всех, и их надо поддержать. А мы подождем. Чего-чего, а терпения нам не занимать, — успокоил он сына, огорченного тем, что пришлось отказать отцу в просьбе.

Арест Вардена обрушился на Беглара как удар обуха по голове и подорвал его здоровье. Но старик крепился изо всех сил. Жизнь не раз ставила его в безвыходные ситуации, но он с честью выходил из тяжелых испытаний. Беззаветная вера в партию поддерживала старого большевика.

Беглар с головой ушел в работу. Его колхоз был передовым со дня своего основания. Но теперь никто не упоминал о достижениях Беглара. Его уже не избирали в президиумы совещаний и конференций, его портреты исчезли со страниц газет и журналов, награды и поощрения обходили его. Многие товарищи и друзья отвернулись от Беглара, но он, прекрасно понимая причину этого, никого не винил за отступничество. «Времена властвуют над людьми», — любил повторять старик и жил в ожидании лучших времен.

Экскаваторы, работающие на главном канале, продвигались вперед с такой быстротой, что корчевщики леса не успевали расчистку трассы. Ощущалась большая нехватка рабочих, тракторов, пил и багров.

Руководство стройки решило было перебросить сюда рабочих с коллекторов, водосборных каналов и дренажа, но это приостановило бы работы на этих важных объектах. Поэтому самое правильное — перейти на четырехсменную работу.

Руководство этим важнейшим делом было поручено Коче Коршия. Он хорошо знал все, что так или иначе связано с лесом. Ведь он чуть ли не все детство провел в лесу.

Парторг самолично распределил по массивам бригады корчевщиков и ежедневно в сопровождении главного инженера обходил участок за участком, чтобы не упустить даже мелочи из повседневного труда бригад.

Экскаваторы преследовали корчевщиков по пятам. Лес, кустарники и колючки постепенно отступали под их рьяным напором.

Ночью лес являл собой устрашающее зрелище. В отсветах пламени мелькали человеческие фигуры, развевались кабалахи, сверкали топоры, заступы, пилы, переваливались бульдозеры, трактора, сновали грузовые машины и тащились арбы.

Разбегались звери, и улетали птицы.

Треск огня, грохоты взрывов и глухие удары падающих деревьев поднимались к небу. Это жгли ветки, взрывали корневища, вывозили бревна.

Казалось, языки пламени лизали влажные облака.

Коча Коршия вспоминал свое лесное детство. Любовь к лесу привил ему старый лесничий Манча Шавдия. Лес он рубил с разбором — все больше больные деревья, о здоровых заботился, оленей и ланей никогда не убивал. Но то был другой лес, не чета этому, изъязвленному болотными испарениями и москитами.

Коча работал с увлечением и азартом. Он валил деревья, обрубал ветки, корчевал пни, в общем, трудился как заправский лесоруб, вызывая почтительное восхищение опытных корчевщиков, только этим и занимавшихся всю свою жизнь. Не каждый из них поспевал за неистовым парторгом.

Одна только мысль не давала покоя Коче: звери, птицы и пресмыкающиеся убегали, улетали, уползали из объятого пламенем леса в соседние леса, но и здесь их ждали огненные смерчи. Ослепленные и напуганные огнем, они в панике метались по всему лесу и часто погибали в дыму и пожарищах. Истошные вопли, рыканье, стоны и крики сотрясали всю округу, заставляя сжиматься человеческие сердца...

А соревнование корчевщиков и драгеров набирало новую силу. Это было похоже на погоню, азартную, изматывающую, требующую полной отдачи физической и умственной энергии. День и ночь, недели и месяцы продолжалась эта гонка вдали от родных и близких, вдали от людей, живущих размеренной, нормальной жизнью.

Военные тучи собирались над страной, и это тоже придавало стройке особый темп и особую напряженность. Война могла сразу перечеркнуть все бессонные ночи, наполненные тяжелейшим трудом и неиссякаемой верой в близкую победу над болотами. Война могла разрушить все то, что с таким нечеловеческим напряжением и страстью было построено и возведено на гиблой земле, много раз становившейся жертвой человеческой злобы и безумия.

Васо Брегвадзе, изведавший на своем веку две войны, тревожился и переживал сильнее всех. Он-то уж знал, что несет война земле и людям. Стоило ему на мгновение представить, что станет со стройкой, начнись война, стоило подумать о незаконченных каналах, дорогах, мостах, дамбах, плотинах, дренажерах и коллекторах, стоило увидеть перед глазами лица людей, жестоко обманутых в своих сокровенных ожиданиях, и сон как рукой снимало. Неужели болота опять восторжествуют на этой многострадальной земле? Неужели стылая и мутная вода смоет дамбы, развезет дороги и разрушит каналы? Но самым страшным было то, что эти люди, привыкшие к созидательному, доброму труду, забросят лопаты, топоры, пилы и возьмут в руки винтовки, автоматы и штыки; из кабин тракторов, экскаваторов и бульдозеров пересядут в танки, броневики и самолеты, чтобы уничтожить врага или самим погибнуть в смертельной схватке с ним.

Эти горькие мысли не давали покоя старому инженеру ни в тишине ночи, ни в шуме дня, ни во время краткого отдыха, ни во время долгих и тяжелых трудов. Он стал внимательней и заботливей к людям, но требовательность, которой он славился на стройке, стала от этого ничуть не меньше. Он по-прежнему не давал спуску и покоя ни себе, ни другим, и скорейшее завершение стройки казалось ему еще более важным и нужным делом, нежели раньше...

От частых дождей вода в каналах все прибывала. Особенно тяжело стало работать на главном канале. Учин экскаватор одолевал последний отрезок трассы. Именно Уча и должен был довести канал до Кулеви.

На этом отрезке уровень суши был так низок, что оказался ниже уровня моря. Поэтому вода в канале стояла высоко, и со временем работать здесь стало совершенно невозможно.

Васо Брегвадзе решил делать на канале запруды и перемычки. Но как и из чего? Из досок? Но на это потребуется много времени, материалов и рабочей силы. Стоит экскаватору продвинуться вперед, и перемычку надо возводить заново.

Выход из создавшегося положения предложил Уча: а что, если часть грунта сбросить с ковша не на берег, а в канал же, позади экскаватора. Вот вам перемычка, и никаких дополнительных затрат. А когда пора дождей закончится, эту землю придется из канала вынуть, но это пустяки по сравнению с другими решениями...

Лунный свет заливал всю комнату.

Они лежали в постели, но не спали. Луна в окружении хоровода мерцающих звезд стояла высоко в небе, призрачно освещая их задумчивые лица. Они лежали навзничь, и сон не шел к ним.

В доме все спали. Не спали лишь мужчина и женщина. Тишину ночи и их молчание нарушало бормотание моря. Впрочем, нет, не нарушало. Они давно привыкли к голосу моря. Море было в двух шагах от дома. Бормотание моря было монотонным и завораживающим. В окно проникал запах моря и жаркой ночи. И к этому запаху они привыкли давно.

Женщина слегка вздрогнула и испугалась, словно кто-то толкнул ее. Никогда еще она не чувствовала такого толчка. Это был необыкновенный толчок. Затаив дыхание женщина ждала нового толчка. Ей так хотелось, чтобы толчок повторился. Испуг на ее лице сменился улыбкой. Никогда еще не улыбалась она так счастливо.

Луна осветила ее улыбку.

Мужчина лежал хмурый и задумчивый. Никогда еще не был он таким хмурым. Никогда еще не были так тягостны его думы.

Луна освещала улыбающееся и счастливое лицо. Луна освещала хмурое и задумчивое лицо.