Земляки по разуму
Шрифт:
— Тогда слушай меня, — землянин взял инициативу в свои руки. — Я — тот, с кем ты поменялся телами первым. Затем я поменялся им с этим телом, а его владелец находится в твоем…
— Как тебе это удалось?! — Тохиониус не на шутку разволновался. Он уже много думал о том, почему его тело вышло из-под контроля и не находил этому научного объяснения. Присущий его народу механизм самозащиты предусматривал лишь кратковременный контроль над телом врага. Одновременно «я» контролировало и собственное тело, а когда чужое сознание меркло в результате разбалансировки обороняющимся последовательности электрических импульсов, которые, собственно, и есть сознание белкового
— Понятия не имею. Он попытался приставить к моей, то есть, твоей голове оружие…
— Он тебя напугал! То же самое произошло и в нашем случае, — укоризненно, как показалось Семену, сказал пришелец и принялся размышлять дальше, сопоставляя новые факты. Значит, способность проникать в чужое сознание — дар не его, Тохиониуса, сознания, а каждого организма, организованного в достаточной степени высоко. И хищники родной планеты, и животное, в котором находится теперь, к этому явно не расположены. Доказательством этой гипотезы служил мозг аборигена, с которым он немного поработал. В случае с животным было только одно отличие, а именно то, что ему не удалось удержаться в теле аборигена. Впрочем, как и тому самому при столкновении с ним. — Как же нам теперь вернуться в свои тела?
— Знал бы, так не спрашивал…
— Понимаешь, все, что произошло, считалось нашей наукой невозможным…
— Нашей до сих пор считается.
— Есть одна неувязка. Я не смогу вырваться из тела этого животного… — Тохиониус принялся знакомить Семена с основными выводами размышлений.
Тот некоторое время с интересом слушал разглагольствования козла, но не понимал, какой от них может быть практический толк. Его сознание, не его сознание — все это ему вскоре надоело и Семен, возможно, потому, что сейчас был милиционером, порядком отупел от всей этой зауми. Результат происшествия был перед ним налицо. И какое лицо! Разбитый лоб, впавшие небритые щеки, ввалившиеся глаза. А тело, а руки!..
— Давай перейдем к делу, — перебил он инопланетянина. — Есть такое мнение, что если ты попал в козла, то можешь оттуда и выбраться, что бы там ни говорил!
— Но как?!
— Включим эти твои защитные механизмы. У нас есть два тела, которые ими обладают, так? Включаются они, как я понял, если кого-нибудь из них напугать, верно?
— Да, ты прав, — Тохиониус поневоле удивился цепкости ума аборигена. Не такие уж они примитивные, но об этом и многом другом у него еще будет время поразмышлять. Если повезет…
— Тогда приступим, — тут внимание Саньковского было отвлечено козлом в его теле. Тот выходил из нокаута, а это было нежелательно, так как снова мог начать бросаться на окружающих. Все должно было идти по плану, где его телу отводилась другая роль.
Чувствуя себя приблизительно Иоанном Грозным в момент его последней встречи с сыном, он вынул пистолет из кобуры и направился к козлу. Нет, Семен не собирался пристреливать загнанного козла. Стрелять в свое собственное тело в данной ситуации было гораздо хуже самоубийства. Тихонько подкравшись сзади, Саньковский вздохнул в том смысле, что, мол, вот так и становятся мазохистами, и опустил рукоятку пистолета на и без того изувеченную голову. Тело беззвучно рухнуло.
Горелов, наблюдавший за этим телесным истязанием, понял происшедшее по-своему и отпрыгнул подальше от беды. Однако не тут-то было. Терпение дурака в его теле явно истощилось. Это участковый с ужасом понял, когда тот снял пистолет с предохранителя и направился к нему, прицеливаясь.
Звонко
грохнул выстрел.Вопреки ожиданиям Семена, который решил план воплотить в жизнь немедленно, Горелов-осьминог, как ошпаренный, бросился к воде. Слишком пугливая натура блюстителя закона не дала разойтись инстинктам, хотя, вполне возможно, что они вообразили, будто в воде спастись проще.
Саньковский прыгнул наперерез. Щупальце мелькнуло перед самыми глазами и хлестнуло по лицу. Черные змеи спиралей увлекли за собой в бездонную пропасть…
С каждым перевоплощением период беспамятства становился все короче и короче. Привыкнуть можно ко всему, и Семен очнулся через несколько минут. Открыв глаз, он огляделся. Масштаб окружающего изменился. Все было большим и снова непривычным. Хмыкнув, он уверенно пошевелил щупальцами, и в тот же момент тень закрыла солнце и нечто огромное, бесформенное начало падать на него, когда подкравшийся пришелец выпустил из пасти человеческое тело с козлом внутри.
И снова тьма.
Тело ломило от тупой боли. Ныла каждая мышца, и слегка поташнивало. Саньковский открыл глаза и даже не смог обрадоваться, увидев себя так, как это положено от рождения.
Справа от него козел в теле со многими щупальцами готовился атаковать пришельца, по-прежнему считая того чужаком. Это зрелище вызывало слезы умиления. Никогда в жизни животное еще не было настолько догадливо. Черт его знает, что оно ощутило, когда пришелец, гремя копытами, бросился на него, но с места не сдвинулось. Если бы Горелов был при памяти, то это был бы достойный урок для советской милиции. Так или иначе, но и без его участия тела соприкоснулись.
«Все, конец…» — осознал Семен Саньковский и пополз к воде, кряхтя от боли. Ему было необходимо освежиться. Издалека до него долетел голос жены. Не задумываясь, он поставил себе диагноз: «Мания преследования»…
Вторник, 24 мая 1988 года
Славик потянулся над партой и дернул Таньку за косичку, чтобы заинтересовать.
— Ну, ты! — фыркнула та. — Перестань!
— А я вчера человека-амфибию видел! — шепотом выпалил он.
— Врешь, — равнодушно отреагировала на сенсацию Танька.
В пятом классе в подобные сказки уже не верил никто.
— А еще наша собака залезла на рябину!
— Так не бывает.
— Бывает! Я сам ее оттуда снимал!
— Крейдман! — вмешалась в их разговор учительница русского языка и литературы. — Что это ты там такое интересное рассказываешь? Иди к доске и поделись со всеми!
— Да я это… Ничего, Мария Константиновна. Просто собака моей бабушки на дерево вчера залезла…
В классе засмеялись.
— Ну да? — кисло удивилась Саньковская и покривила душой. — Да быть такого не может!
— Может! — воскликнул Славик и с жаром начал бороться с людским недоверием.
Убедить ему никого не удалось. Дома он не мог не пожаловаться бабушке…
Конец мая 1988 года
По городу поползли слухи.
Говорили разное. Про огромных змей и мафию, наркоманов и крыс-мутантов, приплетая сюда также земноводных и чертовщину. Один рыбак даже набрался наглости и заявил, что своими глазами видел, как из озера взлетала «тарелка», но эта чепуха у публики поддержки не получила.