Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— Ох! — Она перепрыгнула через порог и первым делом распорола подошву босой ноги о торчавшую над половицей шляпку гвоздя. Нет, что ни говори, а мир — подлая сволочь. Даже если у тебя уже есть большие неприятности, из-за которых можно и головы лишиться, он не упускает шанса подсуропить еще гнусных мелочей, например, зацепить за палец ноги. Как жаль, что у нее не было возможности захватить башмаки. Хотя бы для того, чтобы сохранить капельку достоинства. Но она располагала лишь тем, что имела с собой, и ни башмаков, ни достоинства в перечне ее имущества не имелось, и даже сотня горячих пожеланий не стоили одного мелкого факта — Лэмб занудствовал об этом всякий раз, когда она принималась проклинать его, и свою мать, и долю, выпавшую ей в жизни, и клялась, что утром уйдет из дома.

Шай вспомнила себя в то время и горько пожалела, что не может набить морду той, давней себе. Но она сможет набить себе морду, когда выберется из этой передряги.

Впрочем, по ее морде много у кого чесались кулаки.

Немного прихрамывая и много ругаясь, она взбежала по лестнице. Оглянувшись сверху, она увидела, что на каждой ступеньке алеет кровавый след ее поврежденного пальца. От сознания того, что этот блестящий след ведет прямиком к ее ноге, ей сделалось было совсем тошно, и тут сквозь панику пробилось что-то, мало-мальски смахивавшее на идею.

Она прошла по балкону, стараясь посильнее наступать кровоточащей ногой на половицы, и свернула в пустую угловую комнату. Там она подняла ногу, стиснула ее, для верности, рукой, чтобы остановить кровь, пропрыгала назад тем же путем, каким пришла, шмыгнула в самую первую дверь, ту, что возле лестницы, и съежилась в тени.

Жалкие попытки, что и говорить. Столь же жалкие, как ее босые ноги, и ее столовый нож, и ее добыча в две тысячи марок, и ее великая мечта о возвращении домой, в ту поганую дыру, откуда она так страстно мечтала убежать прочь. Как бы ни были глупы три этих подонка, шансов на то, что они клюнут на ее уловки, очень мало. Но что еще ей оставалось?

Тому, кто проигрался почти дочиста, остается лишь делать рискованные ставки.

Единственной ее компанией было собственное дыхание, отзывающееся эхом в пустоте, с трудом выходящее из груди и входящее в легкие неровными рывками, почти до боли обдирая горло. Дыхание человека, испуганного настолько, что впору обгадиться, и с совершенной пустотой в голове. Она попросту не видела никакого выхода из положения, в котором очутилась. Когда-нибудь она вернется на ту ферму, каждое утро, проснувшись живой, будет вскакивать с кровати и танцевать, и будет целовать мать за каждое проклятие, и никогда не будет срываться на сестру или дразнить Лэмба за трусость. Она поклялась в этом и тут же посетовала, что она не из тех, кто держит обещания.

Она услышала конский топот, поползла к одному из окон, откуда была видна часть улицы, и выглянула наружу с такой осторожностью, будто всматривалась в ведро, полное скорпионов.

Вот и они.

Неари был облачен в то же грязное старое одеяло, прихваченное на поясе бечевкой, его сальные волосы торчали во все стороны, в одной руке поводья, а в другой лук, из которого он подстрелил лошадь Шай, лезвие тяжелого топора, подвешенного к поясу, отполировано настолько же тщательно, насколько грязен и гадок был он сам. Додд в нахлобученной на самые глаза поношенной шляпе сидел в седле сгорбившись; впрочем, рядом с братом он всегда старался сжаться в комок, словно щенок, поминутно ожидающий удара. Жалко, что Шай не отвесила вероломному глупцу оплеуху еще тогда. Оплеуху — для начала. И, наконец, сидевший выпрямившись, будто лорд какой-то, Джег в длинном красном пальто, полы которого, отороченные грязной бахромой, покрывали круп его могучей лошади, смотревший на дома с голодной ухмылкой на лице; на голове у него торчал цилиндр, который, по его мнению, придавал ему важный вид, хотя и был слегка перекошен, как печная труба, торчащая из обгорелых развалин фермы.

Додд первым заметил монеты, разбросанные по земле вокруг колодца и поблескивавшие на солнце.

— Она бросила деньги.

— Похоже на то, — отозвался Джег. Голос его был настолько же суров, насколько мягок у его брата.

Она смотрела, как они спешивались и привязывали лошадей. Без всякой спешки. Как будто они отряхивались от пыли после прогулки верхом и с нетерпением ждали приятного вечера в культурном обществе. Им было совершенно незачем спешить. Они знали, что она здесь, знали, что она никуда отсюда не денется, знали, что никто ей не поможет, и она тоже все это знала.

— Подонки! — прошептала Шай, проклиная тот день, когда она связалась с ними. Но ведь с кем-то так или иначе приходится связываться, верно? И выбирать можно только из того, что имеется под рукою.

Джег потянулся всем телом, не торопясь втянул носом сопли, с удовольствием харкнул в пыль и вытащил из ножен свою саблю. Ту самую кривую шашку с хитрожопой плетеной гардой; он очень гордился ею и говорил, что получил ее, победив на дуэли офицера Союза, но Шай знала наверняка, что он украл ее, как и большую часть всего, что у него когда-либо имелось. Как же она потешалась над этой дурацкой саблей! Но теперь с удовольствием ощутила бы ее рукоятку в своем кулаке, а он пусть обходился бы ее кухонным ножом.

— Дым! — взревел Джег, и Шай вздрогнула. Она понятия не имела о том, кто придумал для нее такое прозвище. Какой-то остряк напечатал его на листовке о розыске преступницы, и с тех пор все кто ни попадя называют Шай именно так. Может быть, из-за обычая исчезать, как дым. Хотя, возможно, из-за других ее обычаев: вонять, как дым, забивать людские глотки и летать с ветром.

— Дым, иди сюда! — Голос Джега отдавался от фасадов мертвых зданий, и Шай попятилась немного дальше в темноту. — Выйди сама, и мы тебя не очень сильно покалечим!

Ну да, взять деньги и уйти они не согласны. Они хотят сдать ее и получить награду. Она просунула кончик языка в щель между зубами и слегка прикусила его. Пидоры. Есть же такие люди, которым только палец дай, так всю руку откусят, по самое плечо.

— Надо пойти и изловить ее, — нарушил наступившую тишину голос Неари.

— Да, — ответил Джег.

— Я говорю, что надо нам пойти и изловить ее.

— И ты тогда штаны насквозь проссышь от радости, да?

— Я сказал, что нам надо изловить ее.

— Так перестань говорить об этом, а иди и излови.

Заискивающий голос Додда.

— Послушайте, ведь деньги здесь. Может, просто подберем их и поедем дальше? Зачем нам…

— Неужто мы с тобой и впрямь выскочили из одной дыры? — ядовито бросил Джег. — Тупее тебя на свете не найти.

— Тупее тебя на свете не найти, — сказал Неари.

— Ты, может, думаешь, что я брошу четыре тысячи марок воронам? — продолжал Джег. — Давай-ка, Додд, подбери их, а мы заломаем кобылу.

— И где, по-твоему, ее искать? — спросил Неари.

— Я всегда думал, что это ты у нас великий следопыт.

— Так это в глуши, но мы-то сейчас не в глуши.

Джег вскинул бровь и обвел взглядом пустые лачуги.

— Вряд ли все это можно назвать центром цивилизации. Или ты не согласен?

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, пыль взметалась у них из-под ног и снова оседала наземь.

— Она где-то здесь, — сказал Неари.

— Неужели? Очень удачно получилось, что я прихватил с собой самые острые глаза, какие только есть к западу от гор, так что сумел заметить в десяти шагах отсюда ее дохлую клячу. Да, она где-то здесь.