Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

— В доброй драке всегда найдутся хорошие люди на каждой стороне.

Он все больше и больше нравился Бетоду. Его присутствие успокаивало. Прямой угол в эти кривые времена. Если и существовала противоположность Девяти Смертям, то сейчас она стояла рядом.

— Не вижу, чтобы здесь было много хороших людей, — огрызнулся Гремучая Шея.

Бетод недавно сказал жене, что на Севере любят злобных, спесивых, вспыльчивых людей, а в предводители толпа избирает самых ребячливых из них, и сейчас наилучший образчик такого вождя, или, может быть, худший, бросался оскорблениями, и ноздри у него раздувались сильнее, чем у его взмыленной лошади.

Бетод мысленно улыбнулся этой мысли, но продолжал говорить тоном, до краев переполненным глубокого уважения.

— Гремучая Шея, ты почтил мой форт своим присутствием.

— Твой форт? — вскинулся пришелец. — Прошлой зимой он принадлежал Халлуму Бурому Посоху!

— Да. Но Халлум повел себя безрассудно и, в конце концов, уступил его мне, лишившись при этом жизни. Тем не менее я рад, что ты пришел сюда.

— Только за моим сыном. Где мой сын?

— Он здесь.

Старик пожевал губами.

— Я слышал, он дрался против Девяти Смертей.

— И потерпел поражение. — Бетод заметил, что по изрезанному морщинами лицу Гремучей Шеи пробежала тень испуга. — Безрассудство юности — надеяться на победу там, где в грязь ушла сотня мужей получше его. — Он немного помолчал для вящего впечатления. — Но Девятипалый лишь стукнул его по голове, а ведь у всей твоей родни это самое крепкое слабое место, так? Он, можно сказать, целехонек. Мы же не такие кровожадные подонки, какими ты нас считаешь. — Во всяком случае, не все. — Он в безопасности. С ним хорошо обращаются. Гость, да и только. Он сейчас внизу, в моем подвале. — И поскольку не годилось так уж явно демонстрировать свое добродушие, Бетод добавил: — В цепях.

— Я хочу получить его обратно, — сказал Гремучая Шея. Голос его звучал резко, но щека дергалась.

— И я на твоем месте хотел бы. У меня самого есть сыновья. Так что слезай с коня и обсудим все это.

Они пожирали друг друга глазами поверх стола. По одну сторону Гремучая Шея и его названные, сидевшие с таким видом, будто намерены не говорить о мире, а начать бой. По другую — Бетод и рядом с ним Бледноснег и Кернден Зобатый.

— Выпьете вина? — спросил Бетод, указав на кувшин.

— Нас…ть на твое вино! — заорал Гремучая Шея и оттолкнул кубок, который пролетел по столу и разбился о стену. — Нас…ть на твои карты, нас…ть на твои разговоры! Мне нужен мой сын!

Бетод тяжело вздохнул. Интересно, сколько времени он потратил на вздохи?

— Ты его получишь.

Как он и надеялся, эти слова застали Гремучую Шею и его людей врасплох. Они, моргая и гримасничая, переглядывались, что-то ворчали, бросали на него мрачные взгляды, пытались понять, в чем же тут подвох.

Гремучая Шея только и смог что выдавить:

— Э-э?..

— Зачем он мне нужен? Забирай его с моими наилучшими пожеланиями.

— И чего ты потребуешь взамен?

— Ничего. — Бетод подался вперед, не отрывая взгляда от обросшего седеющей бородой лица Гремучей Шеи. — Гремучая Шея, я хочу мира. Хочу и всегда хотел. — Он отлично знал, что это неправда — как-никак он учинил больше сражений, чем любой другой из ныне живущих, — но, как частенько говорила его мать, полезная ложь лучше вредной правды.

— Мира? — прорычал Черноногий, самый непримиримый из названных Гремучей Шеи. — Хочешь сказать, что принес мир в те пять деревень, которые сжег в долине?

Бетод спокойно и твердо встретил его пылающий взгляд. Он был скалой.

— Мы воевали, а на войне люди частенько делают нечто такое, о чем потом сожалеют. Люди с обеих сторон. Я не хочу больше сожалеть о таком. Так что, Черноногий, веришь ты этому или не веришь, но я хочу мира. И ничего больше.

— Мир… — буркнул себе под нос Гремучая Шея. Бетод смотрел на его изрезанное шрамами лицо и уловил-таки момент. Мечтательную тень в глазах. Смягчившуюся линию губ. Эти признаки были знакомы ему по собственному лицу, и он знал, что Гремучая Шея тоже хочет мира. Да и кто из разумных людей не захотел бы его после кровопролития последних лет?

Бетод стиснул свои ладони на столе.

— Мир, и трэли возвращаются на свои фермы, карлы — в свои поместья. Мир — и их женам и детям не придется больше самим убирать урожай. Мир, и мы сможем построить что-нибудь, — и Бетод грохнул по столу. — С меня больше чем достаточно потерь. А ты что скажешь?

— Я никогда не хотел этого, — рявкнул Гремучая Шея.

— Хочешь верь, хочешь нет, но я тоже. Так что давай положим конец войне. Здесь. Сейчас. У нас есть власть для этого.

— Ты его слушаешь? — тонким от недоверия голосом обратился Черноногий к своему вождю. — Совет старейшин ни за что не согласится на мир, и я не согласен!

— Заткнись! — рыкнул на него Гремучая Шея и, смерив его взглядом в наступившем угрюмом молчании, вновь повернулся к Бетоду и принялся задумчиво расчесывать пальцами бороду. Большинство из пришедших с ним тоже смягчились. Обдумывали услышанное. — Черноногий-то правду говорит, — сказал Гремучая Шея. — Совет старейшин с этим не согласится, и не следует забывать о Черном Доу, да и у многих других моих соратников имеются серьезные счеты. Они могут не захотеть мира.

— Но большинство захочет. Что касается остальных, то убедить их — твое дело.

— Они не пожелают отказаться от ненависти к тебе, — сказал Черноногий.

Бетод пожал плечами.

— Не захотят — пусть ненавидят. Только мирно. — Он вновь подался вперед и добавил металла в голос. — А если они решат воевать со мною, я сокрушу их. Как сокрушил Тридуба, Бейра и всех прочих.

— А как насчет Девяти Смертей? — спросил Гремучая Шея. — Этого зверя ты тоже превратишь в фермера, да?

Бетод решительно выкинул из головы все сомнения, какие имелись у него на сей счет.

— Возможно. Мой человек. И мое дело.

— Он будет делать лишь то, что ты прикажешь, да? — язвительно поинтересовался Черноногий.

— Это все куда значительнее, чем судьба одного человека, — сказал Бетод, глядя в глаза Гремучей Шее. — Значительнее тебя, или меня, или твоего сына, или Девяти Смертей. Это нечто такое, что мы обязаны сделать ради своих людей. Поговори с другими кланами. Отзови своих псов. Скажи им, что земли, которые я захватил в боях, принадлежат мне и моим сыновьям, и их сыновьям. А то, что осталось у тебя, — твое. Твое и твоих сыновей. Мне это не нужно. — Он поднялся и протянул руку перед собой, держа ее не ладонью вверх, не ладонью вниз, а строго вниз ребром. Верная рука. Рука, не отбирающая свобод и не дающая предпочтений. Рука, достойная доверия. — Гремучая Шея, вот тебе моя рука. Давай покончим с этим.