Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
— Да, Кохдам определенно знает толк в фейерверках, — прошептала она, преодолевая искушение остановиться и полюбоваться огненной феерией, справилась с собой и свернула в узенький темный проулок, спугнув помойного кота, пригибаясь взлетела по лестнице в три дюжины ступенек, оказалась в крохотном садике и остановилась, стараясь унять дыхание. Развернув сверток, загодя спрятанный меж корней засохшей ивы, она извлекла белую мантию, облачилась в нее, накинула капюшон и застыла, держа в руке обетную свечу и настороженно прислушиваясь к звукам ночи.
— Вот поганство! — пробормотала она. Как только
— Куда он делся?
— Сюда, наверно!
— Проклятущий фейерверк мне руку обжег! Здорово обжег, чтоб ему!..
— Мой сверток!
— Ну же, ну же, — бормотала она сквозь зубы. Если эти балбесы поймают ее, это встанет в ряд самых неприглядных эпизодов ее карьеры. Вроде того раза, когда ее застали на середине подъема по стене здания гильдии торговцев шелком в свадебном платье, с цветами в волосах, но без нижнего белья, а стремительно собиравшаяся внизу толпа зевак делала отступление крайне трудным, и тем не менее… — Ну же, ну же, ну…
И вот с другой стороны до нее донеслось пение, и она улыбнулась. Сестры никогда не опаздывали. Она уже слышала их шаги, тяжелую мерную поступь, заглушавшую и крики охранников Помбрина, и стенания женщины, видимо, оглохшей на время от грохота фейерверка. Все громче шаги, все громче вдохновенное песнопение, и вот с садиком поравнялась процессия — все женщины в белом, у всех капюшоны на головах, каждая твердо держит в руке горящую свечу, и все они, похожие во мраке на скопище привидений, в ногу маршируют по улице.
— Какова я жрица! — прошептала себе под нос Шев и, выскочив из садика, протолкалась в глубину колонны. Наклонив свечу влево, она поднесла ее фитиль к огоньку свечи своей соседки. Та хмуро взглянула на нее, и Шев подмигнула.
— Поделись с девушкой огоньком, ладно?
Фитиль с негромким потрескиванием загорелся, и Шев, шагая в такт с остальными, вплетая свой радостный голос в общее песнопение, прошла по улице Калдиче и мосту Финтин; гуляки в масках почтительно расступались, пропуская шествие. Заведение Помбрина, и уже совершенно панические поиски его охранников, и злобный рев пары северян, яростно споривших между собой, — все это отступало, скрывалось за спиной в тумане, и на душе становилось легче.
Когда она забралась в свою комнату, где в открытом окне вольно развевались занавески, и неслышно обогнула удобное кресло, уже совсем стемнело. В кресле спала Каркольф; ее дыхание шевелило упавшую на губы прядку золотистых волос. С закрытыми глазами, расслабленным лицом, без обычной ухмылки, которой она встречала все на свете, она казалась юной. Юной и очень красивой. Слава тому, кто ввел моду на штаны в обтяжку! Свет свечи золотил нежный пушок на щеке, и Шев захотелось протянуть руку, положить ладонь ей на лицо, погладить губы пальцем…
Но при всей своей любви к риску азартными играми она не увлекалась. И потому она лишь громко вскрикнула:
— Бу-у-у!
Каркольф подскочила, как лягушка, брошенная в кипяток, наткнулась на стол, чуть не упала и принялась с дикими глазами озираться по сторонам.
— Пропади все пропадом! —
выговорила она трясущимися губами. — Неужели нельзя было обойтись без этого?— Почему нельзя? Можно.
Каркольф приложила руку к груди.
— Кажется, у меня шов разошелся.
— Какая ты, детка, недоверчивая. — Шев стянула мантию через голову и швырнула ее в угол. — Там еле заметная царапина.
— Утрата твоего доброго отношения ранит меня острее любого ножа.
Шев расстегнула ремни, на которых было закреплено все ее воровское снаряжение, отвязала наколенники для лазанья и принялась освобождаться от черной одежды, старательно притворяясь, будто ей нет никакого дела до того, смотрит на нее Каркольф или нет. Но с удовлетворением заметила, что та заговорила лишь после того, как она натянула на себя чистое платье, и голос у нее сделался хрипловатым.
— Ну?
— Что ну?
— Я всегда мечтала своими глазами посмотреть на разоблачающуюся Белую сестру, но я все думаю, удалось ли…
Шев бросила ей пакет, и Каркольф ловко поймала его на лету.
— Я знала, что на тебя можно положиться. — У Каркольф немного кружилась голова от облегчения, не говоря уже о том, что ее распирало от желания. Она всегда питала слабость к опасным женщинам.
Проклятие, она и впрямь превращается в собственного отца…
— Ты была права, — сказала Шев, падая в кресло, с которого так недавно вскочила перепуганная Каркольф. — Он оказался у Помбрина.
— Я так и знала! Вот слизняк! В наши дни очень трудно отыскать хорошую одноразовую приманку.
— Похоже, что тебе никому нельзя доверять.
— Вот именно. Но ведь от этого никому не хуже, правда? — И Каркольф задрала рубаху и со всей возможной осторожностью положила сверток в верхний из двух поясных кошелей.
Теперь уже настала очередь Шев смотреть, делая вид, будто она никуда не смотрит, а просто наливает себе бокал вина.
— И что же в этом пакете? — спросила она.
— Тебе лучше этого не знать. Целее будешь.
— Неужели даже понятия не имеешь?
— Мне приказано не смотреть, — вынужденно призналась Каркольф.
— И тебе даже не захотелось, да? По мне, так чем больше приказывают не смотреть, тем сильнее подмывает. — Шев подалась вперед, ее глаза сверкали завораживающим огнем, и на мгновение сознание Каркольф целиком и полностью заполнила картина того, как они вдвоем катаются по ковру и, смеясь, раздирают конверт.
Она не без труда отогнала это видение.
— Вору можно полюбопытствовать. Курьеру — нет.
— А ты могла бы вести себя еще напыщеннее?
— Если постараюсь, то получится.
Шев фыркнула в бокал.
— Ну, полагаю, теперь пакет твой.
— Как раз нет. В этом-то все и дело.
— Пожалуй, ты больше нравилась мне, когда была преступницей.
— Врешь. Ты хочешь, пользуясь возможностью, сбить меня с пути истинного.
— Угадала. — Шев сползает в кресле, и ее длинные коричневые ноги постепенно вытягиваются из-под подола. — Почему бы тебе не задержаться немного? — Ее ступня нащупала лодыжку Каркольф и нежно скользнула вверх по внутренней стороне икры и вновь спустилась вниз. — И сбиться с пути истинного?