Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Через три бесконечных дня ее сомнительного правления в городе появился сержант Вольфьер, старый служака, изукрашенный шрамами не хуже ее самой и упрямый до смешного. Он не сдался после разгрома при Осприи и провел двадцать три уцелевших солдата своего полка через всю Стирию, не запятнав ни рук, ни чести мундира. Человек подобной стойкости всегда мог пригодиться Монце, и она поручила ему собрать под свое командование ветеранов города. Платить им за работу было нечем, но к сегодняшнему дню он имел, тем не менее, две роты волонтеров, чьей почетной обязанностью стало сопровождать сборщиков налогов, гарантируя тем самым, что ни один медяк не ускользнет сквозь пальцы.

Она хорошо запомнила уроки герцога Орсо. От золота к стали, и обратно к золоту — такова непогрешимая спираль политики. Сопротивление, пассивность, насмешки со всех сторон лишь разжигали в ней азарт, как и явная невозможность выполнения поставленной перед собой задачи. Работа заставляла забывать о боли и хаске, придавала смысл каждому дню. Много… очень много времени прошло с тех пор, как она пыталась что-то вырастить.

— Вы такая… красивая.

— Что?

Ей нервно улыбалась неслышно подошедшая Котарда.

— А… вы тоже, — буркнула Монца не глядя.

— Вам идет белый цвет. А я для него, говорят, слишком бледная.

Монца поморщилась. Что ей точно сейчас было ни к чему, так это бессмысленное щебетание.

— Хотелось бы мне быть похожей на вас.

— Посидите немного на солнце — будете.

— Нет-нет. Я о храбрости говорю. — Котарда переплела пальцы рук, уставилась на них. — Мне хочется быть храброй. Я наделена властью. И многие думают, что люди, наделенные властью, ничего не боятся. А я боюсь. Всегда. Особенно во время таких… событиий. — Монце сделалось еще больше не по себе, а Котарда все не унималась: — Порой даже с места сдвинуться не могу. От страха. Не оправдываю ожиданий. И что с этим делать? Вот вы что сделали бы?

Говорить о своих страхах Монца не собиралась. Чтобы не подпитывать их. Но Котарда и не ждала ответа.

— У меня совсем нет характера, но откуда у людей берется характер? Он или есть, или его нет. У вас есть. Все так говорят. А откуда он у вас? Почему у меня нет? Иногда мне кажется, что я бумажная кукла на самом деле, только веду себя, как человек. Говорят, я ужасная трусиха. И что с этим делать? Если ты трусиха?

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Монца пожала плечами.

— Вести себя так, как будто ты не трусиха.

Двери перед ними отворились.

Невидимые глазу оркестранты грянули торжественную музыку, и Монца с Котардой шагнули внутрь гигантской чаши Сенатского дома. Там, несмотря на отсутствие крыши и вечерний час, зажигавший звезды в темно-синем небе над головой, оказалось жарко. Душно как в могиле. И так разило цветами, что Монцу немедленно затошнило. Тьму разгоняли тысячи свечей, свет которых наполнял пространство мечущимися тенями, заставляя блистать позолоту, сверкать драгоценности и превращая лица, сотни коих заполняли амфитеатр ярус за ярусом, в недобро скалящиеся маски. Все здесь было невероятных размеров — и толпа, и знамена на стенах, и само место действия. Все чрезмерное, словно в какой-нибудь страшной сказке.

Столько времени потрачено, столько сил, ради того лишь, чтобы посмотреть, как человек надевает новый головной убор…

Публика собралась весьма разнообразная. Большинство составляли стирийцы. Высокопоставленные персоны, богатые купцы, мелкие дворяне, известные актеры, дипломаты, поэты, художники, военные — Рогонт не упустил никого, кто мог добавить к его славе немного собственной. Почти все лучшие места ближе к центральному помосту занимали гости из других стран, которые явились засвидетельствовать свое почтение новому королю Стирии или, во всяком случае, попытаться извлечь из его возвышения какую-то выгоду для себя. Среди них были торговые капитаны с Тысячи островов, блиставшие золотыми кольцами в ушах. Бородатые северяне, шустроглазые баолийцы. Уроженцы Сулджука в ярких шелках. Парочка бритоголовых жриц из Тхонда, где поклоняются солнцу. Трое нервничающих отчего-то членов городского управления Вестпорта. От Союза — никого, что не удивительно. Но места его делегации с удовольствием заняли гуркские представители. Дюжина послов от императора Уфман-уль-Дошта в золоте с головы до ног. Дюжина жрецов от пророка Кхалюля в скромных белых одеяниях.

Монца прошагала мимо с таким видом, словно их там не было. Плечи назад, взгляд вперед, на губах холодная усмешка. Обычная манера для нее в те минуты, когда она умирала со страху. От противоположного входа с той же торжественностью к помосту подошли Лирозио и Патин. Соториус уже стоял возле золотого кресла — главного блюда на сегодняшнем пиру, — тяжело навалившись на посох. Старик поклялся, что в ад отправится прежде, чем на покой…

Провожаемые неотрывными взглядами тысяч глаз, они сошлись на круглом помосте. Пятеро великих правителей Стирии, которым выпала честь короновать Рогонта. Одеты все в соответствии с символикой, от которой этот выскочка никак не мог отказаться. Монца — в жемчужно-белое платье с крестом Талина из кусочков черного хрусталя на груди. Котарда — в ярко-красное, цвета аффойского флага. Подол черной мантии Соториуса украшали золотые раковины. Накидку Лирозио, расшитую золотой нитью, — мост Пуранти. Наряды, как у дешевых актеров, представляющих города Стирии в убогом моралите, когда бы не их стоимость. Даже Патин отбросил на сегодня показное смирение и взамен крестьянского рубища нацепил зеленые шелка с меховой опушкой и обвешался драгоценностями. Символом Никанте были шесть колец, но он щеголял, по меньшей мере, девятью, в одном из которых сверкал изумруд величиной с игральную кость Балагура.

Приблизившись, Монца не заметила ни у кого из них особого удовольствия от предстоящего действа. Выглядели они скорее так, словно, перепив накануне вечером, сговорились искупаться в проруби, но поутру, протрезвев, потеряли желание это делать.

— Ну, — буркнула она, когда музыканты доиграли, — мы здесь.

— И правда. — Соториус вскинул слезящиеся глазки на зрителей. — Будем надеяться, корона большая. Сюда идет крупнейшая голова Стирии.

За спиной оглушительно грянули фанфары. Котарда вздрогнула, пошатнулась и чуть не упала. Монца машинально подхватила ее под локоть. Двери в дальнем конце зала отворились, и, едва умолкли трубы, зазвучало пение. Два неземных голоса, высоких и чистых, поплыли над публикой. В Сенатский дом вступил с улыбкой на устах Рогонт, и гости его, как по команде, разразились дружными аплодисментами.

Будущий король, одетый в голубые цвета Осприи, двинулся вперед, поглядывая по сторонам со смиренным удивлением. Как, мол, все это ради меня? Ну что вы, не стоит… Хотя, разумеется, каждую деталь планировал сам. Монца задумалась, и не в первый раз, не окажется ли Рогонт гораздо худшим королем для Стирии, чем был бы Орсо. Не менее жесток, не более верен, зато тщеславен сверх всякой меры. И с чувством юмора у него с каждым днем все хуже… Проходя мимо первого ряда зрителей, он пожимал руки некоторым избранным, другим счастливчикам великодушно клал ладонь на плечо. И все это время его осеняло дивное пение.

— Уж не ангелов ли я слышу? — насмешливо пробормотал Патин.

— Мальчиков-кастратов вы слышите, — сказал Лирозио.

Четверо помощников в голубом отперли дверь позади помоста, вошли в нее и вернулись, пошатываясь под тяжестью большого инкрустированного ларца. Рогонт под нарастающий гром аплодисментов пожал руки еще нескольким послам в первом ряду, уделив особое внимание гуркской делегации. Поднялся на помост, улыбаясь, как игрок, сорвавший банк, разоренным противникам. Протянул руки ко всем пятерым сразу.

— Друзья мои! День, наконец, настал!

— Да, — просто сказал Соториус.

— Счастливый день! — нараспев протянул Лирозио.

— Которого так долго ждали! — добавил Патин.

— С нетерпением? — неуверенно вставила свое слово Котарда.

— Благодарю вас всех. — Рогонт повернулся лицом к гостям, остановил легким движением руки аплодисменты, откинул за спину плащ, опустился в кресло и поманил к себе Монцу. — А вы не поздравите меня, ваша светлость?

— Поздравляю, — прошипела она.