Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.
Шрифт:
Прошлые месяцы, когда Горст совершал утренние пробежки по лагерям то одних, то других полков, страх был здесь редкой залетной птицей. Хотя и гостили скука, тупая усталость, голод, хворь, безнадега и тоска по дому, вместе взятые. Но не страх перед врагом. Теперь же он был везде, и въедливый его дух лишь крепчал по мере того, как сгущались тучи и солнце уходило за пустоши и пади. Если победа делает людей храбрыми, то поражение превращает их в трусов.
Посреди села Адвейн напрочь застряли несколько редкостно громоздких повозок, по восьмерке лошадей в каждой. Красный от натуги офицер что-то орал старику, сидящему рядом с возницей.
— Да вы
Горст оставил их за спором и миновал квартирмейстера, грохочущего в двери в поисках места на постой. На улице стояла северянка с тремя припавшими к ее ногам детишками и под набирающим силу дождем невидяще смотрела на горстку монет у себя на ладони. Вышвырнуты из своей лачуги, чтобы дать место какому-нибудь глумливому лейтенанту, которого вытеснит какой-нибудь спесивый капитан, а того выставит вон какой-нибудь чванливый майор. Где-то к той поре окажется эта женщина со своими детьми? «Может, будет мирно почивать у меня в палатке, пока я геройски коротаю ночь на сырой дернине снаружи? Надо лишь протянуть руку…» Но он, опустив голову, молча протопал мимо. Большинство убогих домишек переполнено ранеными; те, кто мог ходить, теснились на крыльце или около. Они смотрели на него; перекошенные от боли, заляпанные грязью, перевязанные тряпьем лица были полны вялого укора. Горст в ответ смотрел на них. «Мое ремесло — делать увечных, а не утешать их».
Он предложил раненым бутылку рома, прихваченную из офицерской кухни, и они по очереди стали к ней прикладываться, пока не опустошили. При этом никто, кроме одного, схватившего его на секунду за руку, не поблагодарил за угощение. Впрочем, ему до этого не было дела.
В дверях, тяжело вздыхая, появился хирург в замызганном фартуке.
— Генерал Челенгорм здесь? — осведомился Горст.
Тот указал ему место на отшибе, и через несколько шагов он услышал голос — тот самый, что последние дни нетерпеливо выкрикивал приказы.
— Уложите их здесь, вот так! Расчистите место! За корпией, мигом!
Челенгорм стоял коленом на раскисшей земле, держа за руку лежащего на носилках. Генерал наконец избавился от своры прихлебателей-штабистов, если только они не полегли на холме.
— Не беспокойтесь, всем, чем можем, поможем. Вы герои, каждый из вас!
Он чавкнул коленом по грязи возле лежачего.
— Ты сделал все, что мог. Вина, друзья мои, во всем была моя, и ошибки тоже мои.
Он стиснул ему плечо, медленно встал.
— Моя вина. Моя.
Похоже, в ком-то поражение пробуждает самое лучшее.
— Генерал Челенгорм?
Трепетный свет факела озарил его лицо, осунувшееся и внезапно постаревшее.
— Полковник Горст, как вы…
— Прибыл маршал Крой.
Генерал на глазах как будто сдулся. Или лишился хребта.
— Ну да, конечно.
Он оправил перепачканный грязью мундир, привел в надлежащее положение пояс с мечом.
— Как я выгляжу?
Горст открыл было рот, но Челегорм его перебил:
— Только не надо меня подбадривать. У меня вид пораженного.
«Точно».
— Прошу вас, не отрицайте этого.
«Я и не отрицаю».
— Я таков, какой я есть.
«Что верно, то верно».
Обратно генерала вел Горст — по закоулкам, через поток армейских кухонь, сквозь колготню предприимчивых, галдящих без умолку коробейников. Он был во власти уныния.
Как оно часто бывает.— Полковник Горст, мне нужно вас поблагодарить. Тот ваш бросок спас мою дивизию.
«Быть может, он спас и мою карьеру. Дивизия твоя может гореть синим пламенем, если я вновь стану первым стражем короля».
— Мои мотивы были не так уж бескорыстны.
— А у кого они бывают таковыми? Но в историю заносятся результаты, а не мотивы. Все наши резоны вилами по воде писаны. Правда же в том, что я чуть не уничтожил дивизию. Мою дивизию.
Челенгорм сокрушенно вздохнул.
— Ту, которую король столь неосмотрительно вверил мне. А я взял ее и разбазарил.
«Взял, да не сказать чтобы крепко: часть все же осталась».
— Но вы же знаете короля.
«Да уж как не знать».
— У него романтическое представление о старых друзьях.
«У него романтическое представление считай что обо всем».
— По возвращении домой я буду, несомненно, осмеян. Унижен. Отвергнут.
«Милости просим в мою шкуру».
— Быть может, я этого даже заслуживаю.
«Возможно, что и да. А вот я — нет».
И тем не менее, когда Горст искоса поглядел на понуро шагающего Челенгорма, волосы прилипли ко лбу, с носа свешивается дождевая капля — картина полного самоуничижения, хоть в зеркало не смотрись, — его отчего-то пробрала волна неизъяснимого сочувствия. Неожиданно для себя он положил руку генералу на плечо.
— Что могли, вы сделали, — сказал он. — Не надо винить себя.
«Как учит опыт, скоро это за тебя будут делать легионы самодовольных лицемеров».
— Тогда кого же мне винить? — куда-то в дождь прошептал Челенгорм. — Кого?
Если лорд-маршал Крой и был заражен страхом, то этого не показывал ни он сам, ни кто-либо из охваченных его железной аурой. Там, куда падал его взгляд, солдаты принимались печатать шаг, офицеры командовали твердо, но без крика, а раненые подавляли стоны и стоически молчали. В радиусе примерно в полсотни шагов — с Кроем, гордо возвышающимся в седле по центру, — не было ни упадка боевого духа, ни ослабления дисциплины, ни, разумеется, пораженческих настроений. Выправка Челенгорма по приближении к этому символическому кругу заметно улучшилась, и он, подойдя, бойко отсалютовал.
— Лорд-маршал Крой!
— Генерал Челенгорм, — маршал с высоты седла метнул орлиный взгляд, — мне доложили, имело место столкновение с неприятелем?
— Так точно. Северяне напали крайне большим числом. Крайне большим, и крайне быстро. Хорошо скоординированный штурм. Они совершили ложный выпад на Осрунг, и я послал к городу полк для подкрепления. Хотел отправить больше, но к тому времени… было поздно что-то делать, кроме как пытаться удержать их на той стороне реки. Слишком поздно для…
— Состояние вашей дивизии, генерал.
Челенгорм приумолк. Плачевное состояние его дивизии было и так налицо.
— Два из пяти полков пехоты задержались из-за плохих дорог, и им только предстоит вступить в бой. Тринадцатый держал Осрунг и отступил в боевом порядке, когда в ворота ворвались превосходящие силы неприятеля. Есть убитые и раненые…
Челенгорм забубнил печальный список потерь.
— Основная часть Ростодского полка, примерно девять рот, была перехвачена внезапным ударом в открытом поле и разбита. Шестой полк на момент нападения северян удерживал холм и потерпел форменный разгром. Был рассеян и согнан вниз, в поля. Шестой полк, осмелюсь доложить… — у Челенгорма задергались губы, — перестал существовать.