Земной круг

Вот что писал Мавро Орбини, находясь у лазурной Адриатики:

«Россияне, плавающие по Северному морю, открыли около ста семи лет назад остров, дотоле неизвестный, обитаемый славянским народом и подверженный (по донесению Филиппо Каллимаха папе Иннокентию Восьмому) вечной стуже и морозу. Они назвали остров сей Филоподиа, он превосходит величиною остров Крит и показывается на картах под именем Новая Земля…» [81] .

Здесь достоверно все, кроме странного названия Филоподиа, которое остается на совести Мавро Орбини или самого Каллимаха.

81

Отрывок дан по книге М. А. Дьяконова«История экспедиций в полярные страны». Архангельск, 1938, с. 11. См. также: Ф. П. Литке. Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан, ч. I. СПб., 1828, с. 13–31.

Связано же это название, очевидно, со стремлением противопоставить северный остров антиподам, о которых в старое время так много говорили и писали.

Но знаменательно то, что старые друзья по Римской академии — Юлий Помпоний Лэт, видевший струи Танаиса, и Филиппо Каллимах, живший при польском дворе, — почти одновременно и в один голос заявили об огромном северном острове. Что это было — Новая Земля или древний Грумант?

О возможных источниках Лэта насчет Руси и Югры здесь уже говорилось. Филиппо Каллимах в свою очередь тоже мог пользоваться устными сообщениями: русские послы усиленно посещали Польшу.

Михайло Степанов Кляпик Еропкин, например, побывал там в 1488, 1489, 1490 годах. Посольства к королю польскому возглавляли Ф. И. Палецкий (1488), Андрей Карамышев, Г. А. Путятин (1489), М. Зворыкин (1490), И. Н. Беклемишев-Берсень (1492) [82] .

Почти все они в числе главных дел, порученных им, вели хлопоты по освобождению московских, новгородских, тверских и других гостей, шедших из Каффы и задержанных Литвой и поляками у Таванского перевоза на Днепре. Русские купцы, продавшие северные меха в Каффе, безвинно томились в литовских и польских темницах, как преступники, в оковах. Русских пленных в Польше даже продавали неведомо куда.

82

«Переписка между Россиею и Польшею по 1700 год, составленная по дипломатическим бумагам управлявшим Московским архивом Коллегии иностранных дел Н. Н. Бантышем-Каменским», ч. I. М., 1854–1862, с. 1–10.

Москва так не поступала. Когда ордынцы стали возвращать польских и литовских пленных, дьяк Федор Курицын сообщил польскому послу, что эти давние невольники отпускаются в свое отечество.

Дракон Золотой Орды издыхал. Он медленно влачил свое тело по диким просторам, боясь попадаться на глаза русским ратям и конникам хана Крымского. Но вместе с ордынцами скитались и их рабы, уроженцы Кракова и Трок, Варшавы и Вильны. По возвращении на родину они давали показания о своих странствиях по «Скифии».

Русские пленники в Литве и Польше, знавшие о том, где добываются меха, проданные ими в Каффе, московские послы, выручавшие торговых гостей из неволи, не укрылись от настойчивой любознательности Филиппо Каллимаха. Он мог проведать у них об открытии северного острова и об обретении руд на Цильме.

В Германии и Австрии быстро узнали и об этой удаче московитов.

Немчин Михаил Снупс

В Любек прибыл незнакомец, спешивший в Москву. Он предъявил грамоту от Максимилиана и от его дяди Сигизмунда, эрцгерцога Австрийского.

Немецкое письмо было переведено для московских послов книжным печатником Бартоломеем Любчанином, поступившим на русскую службу. Из этого послания узнали, что приезжего немчина зовут Михаилом Снупсом. Едет он в Московию единственно для того, чтобы «земли видети и чюдных речей смотрети, которые тамо есть и могут быти, о которых нам часто всказывают» [83] .

Снупс пошел из Любека на Колывань (Ревель), Псков, Новгород и Тверь и вскоре достиг Москвы. Там он прожил несколько месяцев. Вначале хорошо принятый великим князем и посольскими дьяками, немец стал просить, чтобы его обучали русскому языку и позволили разъезжать по Руси с целью ознакомления с жизнью и бытом московитов.

83

«Памятники дипломатических сношений с державами иностранными», т. I. СПб., 1851, с. 110.

Кое что Снупс, конечно, успел разузнать от некоторых иноземцев, живших уже третий год в Москве, и в первую очередь от римского серебряника Христофора, пушечного мастера Якова, Альберта из Любека и капеллана Ивана Спасителя. Они-то знали, что у Тиманских гор уже пылают печи, в которых плавится руда печорских недр.

Михаил Снупс, довольный хорошим приемом, собрался ехать в самые дальние земли Московии, лежащие «под встоком на великой реце Оби». Но такое желание немчина вызвало у московского правительства решение вернуть незваного гостя обратно в Инсбрук.

В ответном письме Максимилиану и эрцгерцогу Сигизмунду было очень вежливо сообщено, что Снупс на Обь не был отпущен «за великое расстояние далечего пути». Как, мол, можно это сделать в то время, когда бывалые русские люди, собирающие дань на Оби, и те с огромными трудами достигают дальних земель!

Кое-что здесь можно было прочесть между строк. Так великий князь заявлял свои права, именуя себя в бумагах «государем всея Руси и многих иных земель от севера до востока».

Михаил Снупс почему-то решил избрать обратный путь из Москвы в Тироль через Литву и Польшу или Турцию, но ему в этом было отказано.

В январе 1493 года незадачливый исследователь Оби выехал из Москвы в Тверь на казенных подводах в сопровождении пристава Сеньки Зезевидова. До самой ливонской границы Снупсу на русских ямах давали по курице да по два калача в день, не считая говядины и свинины.

В Новгороде Великом посол Максимилиана еще имел возможность видеться с ганзейскими немцами, посетить их гостиные дворы и «божницу».

Торговцы из немецких городов сидели в своих лавках у бочек с медом, соляных кулей и полок, заваленных фландрскими сукнами. Через два года великий князь ударил по ганзейской торговле в Новгороде, да так, что Ганза долго не могла опомниться.

Ганзейцы, сидя в подворьях у Волхова, пересчитывали соболей и моржовые зубы, которые они должны были отправить по весне во Фландрию, а Снупс расспрашивал у них о том, чего еще не успел узнать в Москве, — насчет «земель под встоком».

Зачем же Михаил Снупс так стремился на берега Оби? Почему великий князь не пустил туда посланца Максимилиана и Сигизмунда?

«Вероятно, что Иоанн опасался сего немца как лазутчика и не хотел, чтобы он видел наши северо-восточные земли, где открылся новый источник богатств для России», — писал Н. М. Карамзин [84] .

84

«История Государства Российского», т. VI. СПб., 1819, с. 228. О Снупсе см. также примечание № 362, где Карамзин ссылается на «Дела цесарские», № 1, с. 120–127.

Сигизмунд, эрцгерцог Австрийский, живший в Инсбруке, у отвесных стен Северо-Тирольских Альп, упорнее своих предшественников занимался поисками и разработкой серебряных руд и меди в Тироле. Надо полагать, тирольские рудники быстро истощались.

В 1490 году, перед поездкой Михаила Снупса в Московию, Сигизмунд решил передать область Тироля своему племяннику Максимилиану. Король Римский стал преобразовывать и увеличивать новое владение, не оставляя без внимания и рудокопное дело. Для войны с Францией и усмирения непокорных подданных Максимилиану были нужны и серебро и медь.