Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
И есть предвестия…
И есть знамения…
Йездигирт! Ичччииии! Илимм!..
И властители идолы тираны вожди дряхлые мечтают о вселенской власти и холят тела свои бездушные болящие…
Да!
Грех и тлен червь объяли целые народы! грех велик — и Кара Война Бомба солнце Н-Н-Н велика велика…
Аллах Чаша пролилась перелилась чрез края…
И на месте Бога есмь Идол…
И на месте храма — рудник урановый и Бомба ННН.
И на месте Пророка — лжепророк лицедей масхарабоз вождь…
А сказано: «Не надейтеся на князи, на сыны человеческия,
И святой бессмертный Хызр-Ходжа встает с земли горящей и теперь ноги его крепки.
И он говорит:
— Великий царь Бахрам-Гур Сасанид посадил эту Чинару и поставил меня у корней ее.
Великий царь Бахрам-Гур Сасанид сказал: «Святой Хызр стереги Чинару эту, а когда придут последние времена и погибнет Чинара моя — возвращайся на пути небесные, где нет земной пыли…»
И вот дым от горящей Чинары дошел до небес и ест глаза ноздри и душу великого царя Бахрам-Гура Сасанида и печалится он.
И ждет меня.
И слезятся от великого горького дыма очи и душа его…
И я должен пойти и утешить его…
И Святой Хызр-Ходжа покровитель всех земных путников и странников ушел в ночь и порфироносный дряхлый сонный удод — птица кладбищ — отлетел от белопенной древлей исфаганской чалмы его и тут райские пестрые перья отделились, посыпались от него.
И стал он как птенец нагой пуховый болезный, ибо ветх и смертен стал.
…Дедушка! Старец! Святой Хызр-Ходжа!
Где отец мой Джамал-Диловар, которого не знал я в жизни этой?..
Где матерь Анастасия мать моя? куда средь ночи канула ушла?..
Где кибитка родная гнездо яйцо мазанка родимая моя?.. И она сгорела.
Куда идти мне?..
И он обернулся и сказал:
— Ночь долга, сирота.
Но ты иди в ночь…
И встретишь Мужа со свечой нетленной…
Иди.
Ищи его.
Прощай…
…И вот я вхожу в весеннюю тьмовую глиняную реку Кафирнихан и сорок мне спелых ярых лет.
И вот я оглянулся на жизнь свою и увидел, что она протекает средь мертвых.
И я вхожу в реку и шепчу:
— И всякая тварь исказила свой путь на земле, Господь.
И я вхожу в реку и шепчу:
— И всякая персть испрашится а только дух бессмертен, Господь… да!..
И река доходит до живота моего и гнет манит томит меня и сейчас я пойду я вернусь поплыву к мертвым моим…
Да!..
И вот я ухожу схожу в реку.
И призываю на помощь готическую тень собрата флорентинца Данте: «Кто это, не умерев, смеет идти через царство мертвых?»
Глядите на него: Он был в аду!.. И вернулся…
…«Jo non credetti ritornarci mai»… да!..
…«Я уже не надеялся когда-либо возвратиться»…
КНИГА ТРЕТЬЯ
Любовь
…Веселись, юноша, в юности твоей, и да вкушает сердце твое радости во дни юности твоей, и ходи по путям сердца своего и по видению очей твоих…
…В
этом бреду меня объяло такое смирение от созерцания ее, что я призывал Смерть…Вергилий. Энеида
…Sic itur ad astra… [1]
…Да! И вот я ухожу в реку навек, ибо устал вспоминать мертвых и жалеть живых.
И я ухожу в реку вешнюю глиняную бешеноволную и уже не оглядываюсь на берег, где стоит в первоцвету апрельском нежном в зеленом пуху прибрежный тополь-туранга серебряный…
1
«…Так начинают путь к звёздам…»(лат.)
И среброшумящий тополь плещется полощется на ветру речном…
И среброшумящий тополь входит в житие в бытие последнее мое мое мое…
И среброшумящий тополь входит на прощанье в житие мое
И трепещет тревожится он и не хочет расставаться со мной…
…Поэт! и только тополь серебряный тебя проводит в дальный путь!.. Ууууу…
Поэт! Тимур-Тимофей прощальный уходящий! да как же? как же ты отдал себя печали?
Да ведь были были дни деньки свежие влажные как камешки-окатыши обточенные рекой-матерью и на брегу от утреннего солнца сверкающие лоснящиеся?..
Айя!.. Были!..
Да куда ж ты забросил эти дни деньки камешки окатыши тугие ласковые осиянные?..
Поэт и зачем ты отдал себя печали?..
Ведь были были дни деньки были кудрявые вольные сонныя ветерки у реки Кафирнихана!..
Были дастарханы-застолья с верными другами друзьями да врагами на приречных курчавых ягнячьих травах травах травах…
Были были… ведь…
И та же река Кафирнихан текла… та же!..
И тебя любили лелеяли томили девы лакомые с телами первозданными первоалчущими первоначальными под цветущими ранними деревьями варзобскими таджикскими миндальными…
И спелыя жены с златыми айвовыми густыми телами в октябрьских златых золотых медовых рохатинских виноградниках с тобой сплетались обвивались как лоза и метались и как рыбы форели на мелких дремных алчных нерестилищах погибельно метали…
…И воспомнил он первую любовь свою.
И воспомнил он слова Апостола Иоанна: «Люди любите друг друга!.. Людие любите друг друга!»
И нет иной мудрости на земле этой! нет!..
И воспомнил он слова Иоанна: «Но имею против тебя то, что забыл ты первую любовь свою, человече»…
Старец! да не забыл я её… не забыл я её старец…
Вот она… вот она!..
…Как зовут тебя? как имя твое шестнадцатилетняя?..
Я Тимур-Тимофей, отрок… и мне шестнадцать лет уже стало… шестнадцать лет уже телу моему… ногам губам рукам моим уже шестнадцать лет…
И созрели они для любви первой, как и груди твои и губы полноводные и лядвеи тесные круглые в крепжоржетовом платье твоем в черный горошек! да!..
Но как имя твое спелая телесная дева в веющем струящемся шалом сквозистом платье?..