Земные и небесные странствия поэта
Шрифт:
Но я должна обойти все города и все театры…
Где-то ждут меня под хрустальной люстрой заждавшиеся тревожные блаженныя родители моя…
Прощай возлюбленный мой…
Прощай навека…
И она уходит по лунному ночному теплому арыку арыку арыку… в томительном несбыточном платье своем с хрустальными серьгами своими с лакированными туфлями в руках…
Она.
Уходит.
Насмерть!
Навека!
Вот тут я впервые почуял что такое смерть…
Смерть — это разлука на века…
О
Старец Иоанн: «Людие любите друг друга…» навека!.. да! да! да!
И нет иной мудрости на земле…
Старец Иоанн: «Но имею против тебя, человече, что оставил ты первую любовь свою».
Старец… да…
Да она по арыку лунному навека ушла… первая любовь моя…
Но была же была была она!..
Поэт, была…
Поэт и зачем же ты отдал себя печали?..
Поэт! и что тебе не стать желтым дремучим дремным буддийским дервишем суфием монахом?
И уйти на ивовый речной остров Кафирнихана?
И там песку текучему блескучему древнему радоваться отдаваться?
И там радоваться ликовать от утренней сиреневой вольной волны душистой хладной набегающей?
И там радоваться сострадать завидовать прибрежному дикому древнему мшистому муравчатому одинокому камню валуну волной омываемому овеваемому?
И там слушать утренних божиих заливистых птиц и следить изумрудных глазастых добрых ящериц?
И там постигать бессмертное теченье движенье муравья по стволу тополя-туранги?..
Осанна тебе мир божий! Осанна!..
…Поэт! монах! и ни к чему не приставай и ни о чем не сожалей и ни к чему не прилепляйся…
И будь как камень хладною волною овеваемый…
Осанна!..
Да… Тиран правит, давит, народ стонет, а певец поет… да…
А пророк против тирана вопиет…
А ты певец, а не пророк…
Но!..
Но! У него было о Руси Откровение. Но убоялся.
Но! У него было о Руси Пророчество. Но убоялся.
Но! У него был дар пророчества. Но убоялся. Но уклонился.
Но! У него было прозренье провиденье о Руси но устрашился но убоялся тайной ночной пьяной бесследной табачной пятерни удушливого беса насильника опричника ката палача.
А ими полна нынче Русь.
И ищут. И рыщут. И алчут горла вольного поющего.
Но! У него было Откровенье о Руси но соблазнился.
А сказано: «А более всего пекитесь о том, чтобы пророчествовать!»
Но он убоялся.
Ибо все мнились ему его отец Джамал-Диловар утопленник удавленник с вилюйским гробовым соболем в руках и мать его Анастастия-Русь с хунзахским ножом меж грудей ея.
И содрогался от видений этих…
И тогда он пошел в русское поле переяславльское сиротское пустынное недородное нищее
некормленное брошенное.И там озирался оглядывался в страхе, чтоб никто не услышал не увидел его.
И там пал на колени и взмолился и только Бог слышал его.
…О поле русское родимое мое о поле поле ранушка
моя точащая о неоглядная о ранушка о ранушка
сосущая мне тело душу очи необъятный
неоглядный овод овод овод смертень
слепень костромской коровы былой плодовой
молочной молчной
О поле ранушко о неоглядный неизбывный лютый
слепень ворон овод овод овод
О поле ранушко открытая точащая чадящая саднящая
о поле поле о сосущий малиновый слепень смертень
язвень водень мохнат овод
О поле поле поле о доколе? о доколе? о доколе? да доколе?
О Господи о боже! Спасе! Щедре! Светодавче! как же?
как же Ты дозволил?..
Иль не знаю не ведаю Твой Суд? Твой промысел? Твой
помысел?..
Иль сладко сладко в нищем низком поле угнетенном?
Сладко в бесах? сладко в неволе? сладко смертно в Руси
вольной пьяной косой соблазненной?..
Вот где воля! вот свобода! вот где пагуба гулена мор да
ворон трупный тучный бродит! во! где! воля! Гойда!
гойда! гойда!..
Сладко пьяно вольно в Руси соблазненной! гойда! и отсель
погубятся заразятся порушатся потрутся искрошатся
соблазнятся поразятся трухой сладкой иныя племена
народы! гойда!
Отче! сладко вольно в Руси соблазненной…
Да плачут очи…
И поэт Руси и Азии Тимур-Тимофей стоял моленно на коленях в топком непролазном поле и молился и озирался, чтобы не увидели люди его и не забили.
И над полем над Русью в то лето и осень шли беспробудныя сеногнойныя ливни Самсона…
И поэт стоял в залитом ливнями хворобом картофельном поле поле поле…
И там у дороги стоял жасминовый куст, который распустился в ливне ибо срок его пришел но не развился и опадал млявыми мокрыми лепестками…
А под кустом стоял увечный русский пианый Ангел Хранитель Руси — калека войны с одним крылом, а второе побитое тяжкое земляное влеклось тащилось по полевой текучей глине…
И не мог Ангел взлететь над туманным русским полем и стоял горестно смятенно у мокрого нераспустившегося жасминового куста и жевал ел мокрые розовые лепестки, ибо голодно и дождливо было окрест…
…О Русь! о мокрый недозрелый млявый тихий куст!
жасминовый в дожде томящийся как брошенный
подкидыш беглой слезной матерью
О Русь! увечный Ангел в поле неродящем не взлетающий
крылом болящим пианым, ибо тут нельзя быть трезвым,
ибо трезвый тут тотчас удавится…
О Русь! о церковь на холме невинном богооставленная
мертвостоящая невиноватая невиноватая разбитая
размытая распятая да по ночам опричным смятыми
крестами машущая журавлиным знобким стаям