Зеркала и лица: Солнечный Зайчик

Днем можно было заслушаться, как кукует кукушка в чаще леса или стучит по стволу дерева дятел. Если отважиться забраться в лес чуть дальше, можно наткнуться на черногривых диких коней, каких не водится нигде, кроме Запретного Леса.

Лили полюбились прогулки в молодом березняке, понравилось вдыхать аромат нежных, клейких, только что распустившихся листочков. Травы, листья и первоцветы благоухали так, как благоухают они только весной.

Небеса полнились птичьими голосами.

Мир, выношенный в чреве вьюг, рожденный серыми мартовскими половодьями, был ещё очень молод и, полный оптимизма неопытной юности, стоял на пороге жизни. Мир предвкушал пору цветения с белыми кистями акации и ароматными лепестками яблони и сирени. Пору зрелости с летним, беспощадным зноем, с неистовыми грозами и сладчайшими плодами. Пору увядания, оплачивающую украденное счастье чистым янтарным золотом листвы, смывающую грехи юности тихими прозрачными слезами осенних дождей и прячущуюся от жалящей памяти за кисеёй молочного тумана.

Но пока все впереди: и соловьиные рассветы, и ястребиные ночи, пока не о чем сожалеть, мир улыбался, радостный, как младенец.

– Мама говорит, что весна – это поцелуй Бога, – делилась Лили с Севом воспоминаниями.

Они удрали ото всех в Запретный Лес, и теперь продирались сквозь заросли дикой ежевики, оплетённой прошлогодней белой липкой паутиной.

– В этом что–то есть, – согласился юный колдун, брезгливо отодвигая от себя очередную колючую ветвь кустарника.

– Посмотри, как здесь чудесно!

– Весьма смелое утверждение.

– Если я скажу, что небо синее, ты станешь утверждать, что оно зелёное? – съехидничала Лили.

Выбравшись из зарослей ежевики, она присела на поваленный ствол, наслаждаясь кипящей вокруг энергией. На деревьях, в кустах, в заполненных студеной водой оврагах все щебетало, стрекотало, шелестело, пело и плескалось. Звенела яростная, самоуверенная весенняя песнь, с которой так не вязался рассудочный, хриплый голос её друга.

– Сев? Почему ты не чувствуешь весну так, как чувствую её я? Ну, не хочешь чувствовать – придётся услышать!

Лили закричала пронзительно и звонко, как птица. Это был ликующий, торжествующий крик. Он разнесся по Запретному Лесу, заставив ворон сорваться с веток, кукушек притихнуть, а остальных птиц загомонить.

Черные глаза Северуса следили за беспокойной соседкой внимательно и насмешливо.

– Прости, но я должна выкричаться, – улыбнулась Лили. – Иначе радость просто разорвет меня на части, – она лукаво взглянула из–под пушистых ресниц.

– Мне кажется, повышенный эмоциональный фон здесь абсолютно не при чем. Просто ты излишне любишь привлекать к себе внимание.

– Только если оно твоё, – засмеялась Лили в ответ.

– Это как раз то, что роднит тебя с Поттером, – любовь к чужому вниманию.

Улыбка сбежала с лица девочки.

– Почему ты говоришь о нем при каждом удобном и неудобном случае, Сев?

– Потому, что не люблю, даже не терплю его. Он шут. Но, нужно отдать должное, шут популярный. Вокруг него всегда кипит жизнь, а я не имею склонности легко проводить время. Признайся, Лили, обаяние Поттера не оставило тебя равнодушной?

– Оставь Поттера в покое. Не порть нам обоим настроение.

– Почему разговоры о Поттере должны испортить нам настроение?

– Практика показывает, что так всегда бывает. И вообще, почему я должна выслушивать, как ты его хулишь? При других обстоятельствах я могла бы называть его своим другом.

– И какие же обстоятельства мешают тебе назвать Поттера своим другом? – ласково журчал голос собеседника.

За сладостью тона, однако, не таясь, кипел яд.

– Я не желаю больше ничего слышать о Потере, – твердо сказала Лили, – ни хорошего, ни плохого. Я же не твержу беспрестанно о Малфое?

– А хочется, да?

Пару секунд Лили, негодуя, смотрела в злые смеющиеся глаза.

– С меня довольно. Я возвращаюсь в Хогвартс.

– Пообещай, – быстро наклонившись вперёд, мальчик удержал готовую упорхнуть Лили, – пообещай, что станешь держаться от Поттера подальше.

– Какое у тебя право требовать от меня подобных обещаний?

– То, о чём я прошу, кажется тебе сложным?

– Чисто технически, – ввернула Лили любимую Северусом фразу, – чисто технически это совсем не сложно. Но меня возмущает сама постановка вопроса.

– Посчитаем, сколько раз твоя жизнь подвергалась опасности по вине самонадеянного гриффиндорца?

– Моя жизнь подвергалась опасности по моей вине, Сев. К слову, Поттер рисковал собой, чтобы исправить последствия моих опрометчивых решений.

– Последствия решений, которые ты принимала под его давлением и под его же чутким руководством, – саркастично фыркнул слизеринец.

– Я повторяю, оставь Поттера в покое.

– Почему ты его защищаешь, Лили?

– Из чувства справедливости.

Северус глянул на Лили в упор так, словно прицеливался.

– Помнится, я уже говорил – друзья Джеймса никогда не смогут быть моими друзьями. Либо ты на его стороне, Лили, либо со мной.

***

Она сердилась на Северуса из–за поставленного ультиматума, но Поттера избегала. Это оказалось нетрудно. Мальчик, увлечённый предстоящим квиддидчным матчем со Слизерином, ничего не замечал, тренируясь вместе с остальными членами команды до изнеможения. Он так сильно похудел, так часто ерошил свои волосы, что Лили с трудом подавляла желание подойти к нему.

«Ты всего лишь первокурсник, Джеймс! – просилось на язык. – Если не справишься, ничего страшного не будет. Не многим удавалось побить Малфоя, не даром же его зовут королем квиддича. Вовсе не стыдно проиграть такому противнику».

Да и не смешно ли возлагать надежды на пикенеса, выставляя его против маститого волкодава? На маленькую лошадку навалили слишком много; воза ей не свести, хоть жилы порви.

Но подойти к Лягушонку Лили так и не осмелилась. Сделать шаг навстречу Поттеру значило поссориться с Северусом. Она к этому не готова.

Никогда не будет готова.

***

С приходом весны Лили больше не засиживалась в библиотеке. Теперь, когда она уставала от общества, то пряталась ото всех в Запретном Лесу. Нарушив в первый раз директорский запрет, девочка сильно переживала. Потом привыкла.

Забираясь на толстую ветку платана, Лили раскачивалась на ней, как на качелях, листая книжку, совмещая это удовольствие с поеданием сладостей, заранее припасенных. Книги по зельям, как и «История Хогвартса» не слишком её занимали. Лили искала пищу для богатой фантазии в любовных романах. Именно на этой толстой ветке девочка дочитала «Унесенные ветром» и принялась за «Анжелику».