Зеркало души

Осторожно взяв в руки чашку чая Легасов, покорно проследовал за руководителем группы.

Пытливый взгляд независимого консультанта быстро пробежался по уже хорошо знакомому интерьеру кабинета Александра Владимировича и, к своему удивлению не обнаружив в помещении самого генерала, с интересом остановился на одиноко сидевшем за столом, упитанном молодом человеке лет тридцати пяти в деловом костюме и галстуке. При появлении руководителя группы незнакомец вскочил со стула и с улыбкой несколько дрожащим от волнения голосом быстро произнёс – «Людмила, большое спасибо, что Вы согласились вновь уделить мне несколько минут Вашего времени…».

Взглянув на консультанта, молодой человек энергично кивнул и, радушно протянув ему руку, приветливо продолжил – «Вы Алик? Алик Легасов? Это большая честь для меня!».

Алик, аккуратно переложив чашку в левую руку, с некоторым скептицизмом осторожно пожал протянутую руку…

«Разрешите представиться, Андрей Николаевич Несветаев…» – с улыбкой произнёс черноволосый незнакомец, мягко продолжив – «Алик Александрович, вероятно, Вам мало что говорит моё имя – я…».

«Вы – руководитель министерства сельского хозяйства Ростовской области…» – холодно произнёс независимый консультант, понимающе добавив – «Сто двадцать второй номер в чёрном списке экзорцистов, если не ошибаюсь…».

«Да, Вы абсолютно правы» – смущённый подобной информированностью собеседника произнёс Несветаев, несколько удручённо добавив – «Ещё недавно был во второй сотне, а теперь вот можно сказать пошёл на своеобразное повышение…».

«Андрей Николаевич, Людмила Валерьевна – располагайтесь…» – с улыбкой произнёс Легасов, показывая на кресла, стоявшие вокруг стола, тем временем заняв освободившееся излюбленное место возле окна и мягко поинтересовавшись – «Чем обязан Вашему визиту?».

Велисарова, по всей видимости, предполагавшая откланяться, чтобы не присутствовать при столь деликатном разговоре, вопросительно взглянула на консультанта, после чего нехотя заняла своё место за столом напротив чиновника.

«Алик Александрович, вероятно, это прозвучит несколько странно, если я скажу Вам, что представляю не только свои собственные интересы, но также и интересы ряда других российских чиновников, волею судьбы попавших в злосчастные списки экзорцистов, но, тем не менее, это так. Со своей стороны я искренне рад, как Вашему выздоровлению, так и представившейся возможности поговорить с Вами, как, пожалуй, с единственным человеком, способным разрешить сложившуюся патовую ситуацию» – мягко произнёс Несветаев, быстро продолжив – «Разумеется, я здесь не для того, чтобы доказывать чью-либо невиновность, рассказывая о превратностях судьбы. Скорее даже наоборот – я говорю от имени чиновников, которые с подачи данного движения в полной мере осознали ошибки, допущенные за время своего пребывания на государственном посту…».

«И о какой же именно патовой ситуации в данном случае идёт речь?» – переспросил Алик, с интересом глядя чиновника.

«Осознание ошибочности своих действий подтолкнуло многих из нас искать разумные способы компенсации понесённых российским обществом потерь с целью взаимоприемлемого разрешения кризисной ситуации. В свою очередь и я сам и, другие чиновники, интересы которых я в данный момент представляю, в целом разделяют взгляды экзорцистов о возможности проведения процедуры налогообложения нелегально нажитых капиталов с сохранением части средств в случае добровольного согласия чиновника на подобную операцию. Разумная премия в виде сохранения части капитала за подобное деятельное раскаяние может составлять около двадцати процентов от суммарного капитала чиновника, что, надо полагать, в прошлом не вызывало нареканий у экзорцистов. В подобном подходе, очевидно, заинтересованы все стороны процесса – это и снижение трудозатрат данного движения в достижении своих высоких целей и искомый выход для чиновников, решивших признать собственные ошибки, и материальная компенсация для общества, которое сможет потратить указанные средства на решение социальных задач» – дипломатично изложил свою позицию Несветаев.

«И, что же мешает всем вам, осознавшим свои прошлые ошибки, «деятельно раскаяться» столь элегантным и эффектным образом?» – деловито поинтересовался Легасов.

«Дело в том, что никто из нас понятия не имеет, как именно это можно сделать…» – до боли прикусив губу, ответил чиновник, медленно дрожащим голосом продолжив – «Все мы, в полной мере хлебнувшие горя и отчаяния с тех пор, как попали в эти проклятые списки, давно готовы заплатить по своим счетам. Но никто не слышит нас и не хочет слышать – нас просто зачищают. Зачищают без уведомления, без предупреждения, без разговора, не оставляя нам даже шанса искупить свою вину! Само собой, каждый из нас, виноват и по-своему грешен, но все мы люди – обычные люди, у которых есть родные, близкие, друзья, которым далеко не всё равно, что с нами со всеми будет…».

Людмила, не ожидавшая столь откровенного разговора, разительно отличавшегося от её прошлого диалога с Несветаевым, с изумлением взглянула на чиновника, лицо которого отражало полное отчаяние и смятение.

«Значит, экзорцисты не выходят на контакт ни с одним из чиновников из своих чёрных списков?» – задумчиво глядя куда-то вдаль за окно, с интересом переспросил Алик.

«В том то и дело – ни с кем! Это самый настоящий геноцид! Геноцид может и не самой лучшей, но всё же части российского населения…» – эмоционально выпалил Несветаев, с мольбой в голосе продолжив – «Разве это по-христиански – вот так вот просто отказывать людям в элементарном праве на раскаяние?».

«Я не думаю, что экзорцистов сколько-нибудь беспокоили отдельные тонкости христианского учения применительно к интерпретации их собственных действий…» – спокойно пожал плечами Легасов и, повернувшись лицом к чиновнику, с интересом продолжил – «Андрей Николаевич, что именно заставило Вас и тех людей, интересы которых Вы представляете, обратиться ко мне со столь отчаянной просьбой? В смысле, зачем всем вам индульгенция экзорцистов – неужели нет иного выхода? Судя по поведению отдельных фигурантов этих списков, они чувствуют себя вполне комфортно…».

Велисарова, моментально поняв, о чём идёт речь, быстро перевела взгляд на независимого консультанта, увидев слабую улыбку на его всё ещё бледном лице.

«Вы не представляете, что это – существовать изо дня в день, ожидая свой незавидной участи. Жить, зная, что твоя собственная история закончится в чьих-то чужих умелых руках уже через несколько месяцев, недель, дней или даже часов. Сидеть и безропотно ждать неизбежного, понимая, что тебя не спасут ни деньги, ни связи, ни многочисленная охрана. День за днём готовиться к собственной смерти, для вида улыбаясь своим родным, знакомым и друзьям. Все мы хотим жить – просто жить дальше и всё» – искренне тихо произнёс Несветаев, продолжив – «Мне сложно судить других людей, но я вовсе не думаю, что кому бы то ни было комфортно оставаться в этих проклятых списках – это всё вопрос веры».

«Веры?» – непонимающе переспросила Людмила.

«Именно – веры. А точнее, веры в деньги. И, что примечательно, все чиновники списка, с кем мне довелось общаться, разделились в этом вопросе веры на три группы с весьма разительно отличающимися взглядами» – одобрительно кивнул Андрей Николаевич, продолжив – «Первые неистово верят в силу своих накопленных денег, дарящих поистине безграничные возможности и власть над людьми. Все они убеждены в том, что блеск бренного металла позволит им, в конечном итоге, избежать своей участи – в том, что их денег и связей достаточно для того, чтобы гарантированного оградить себя и своих близких от кого бы то и чего бы то, там ни было. Все эти чиновники активно ищут защиты, возводя свои неприступные бастионы здесь, в России, или же иммигрируя за рубеж и вверяя свои бесценные жизни какой-нибудь израильской разведке, при этом искренне полагая, что возможности экзорцистов за пределами страны далеко не безграничны.

Вторые в свою очередь верят в то, что все эти деньги, сколько бы их ни было, и вовсе не гарантируют им безопасности, но абсолютно уверены в том, что жизнь безо всех этих денег и вовсе не стоит того, чтобы жить… Эти люди стараются затеряться в толпе, меняя имена, фамилии и гражданство, с тем, чтобы переждать, по их мнению «сложный исторический момент», который выпал на их долю.

Третьи же, в том числе и ваш покорный слуга, верят в то, что эти грязные деньги и вовсе не стоят того, чтобы за них умирать. Верят в то, что единожды засветившись в проклятых списках экзорцистов, пощады и спасения уже не будет. Верят, что всё это не закончится, и их будут преследовать до конца их дней. Понимают, что рано или поздно экзорцисты или кто-нибудь другой, но обязательно придёт по их душу…».