Зеркало любви
Шрифт:
Дочь в монастыре, забрать ее оттуда можно, но скандал с Силантой такой вышел... на хорошую партию можно не рассчитывать.
Брат...
Лоран хуже, чем мертв. Что с ним, как он... из лап архона Реонара не вырвешься, это Лорена поняла. Сегодня она была у него на приеме.
Архон принял ее тотчас же, не заставил ждать, и это вселило определенную надежду. Но потом...
Стоило ей заговорить о Лоране, и архон перешел в атаку.
Ах, вы знали, что творит ваш брат? А почему не пресекли? Почему позволили ему издеваться над падчерицей, почему не сообщили о его странном, даже больше, чем странном
Что теперь будет с Рисойским?
Вылечить уже нельзя, можно облегчить состояние. На площади на всеобщее обозрение выставлять не будем, все ж не простонародье, а благородный человек, но... из монастыря Лорана не выпустят. Будут лечить.
Читай - Лорена осталась одна.
У нее никого нет. Когда эта соплячка расправится и с ней - можно только гадать, но скоро, это уж точно. Очень скоро...
А раз так...
Приняв решение, Лорена осмотрела комнату.
Ничего.
У нее - ничего, ее эти игрушки никогда не интересовали. А вот у Лорана есть оружие. На дворе ночь, эта гадина спит у себя...
Лорена медленно вышла из своих покоев и пошла по дому. Остановить ее было некому. Все спали.
***
Ровена кормила ребенка.
Дети, это такие милые и очаровательные существа, которым плевать, что сейчас два часа ночи. Ему хочется кушать, или писать, или...
Мама, ты не поняла?
Ему - хочется. Ты - бегаешь.
Хорошо уж было то, что пеленки не самой стирать, да и госпожа Малена приставила персонально к Ровене двоих служанок. И намекнула девчонкам, что этот ребенок - не последний в доме. Так что старались девушки на совесть.
Личная нянька сына герцогессы?
Герцога Домбрийского?
Не лестно? Не выгодно?
Ровена покормила малыша, и задумалась. Пощупала пеленки...
Оххх... а сухие где? Теперь, на кухне...
Ровена вышла из спальни. Служанки спали, и ей стало жалко девушек. Это она может спать сколько пожелает, ей повезло, да и проснулась она уже...
Положить малыша в колыбельку, тряхнуть за плечо ближайшую служанку.
– Приглядывай.
– Да, госпожа.
Даже через сон девушка принялась качать малыша, и тот засопел, довольный. Это, конечно, ненадолго, Ровена пока его развернула, но спать он так не будет...
Женщина выскользнула в коридор.
***
Лорена коснулась лезвия кинжала. Острый.
Снять его со стены было несложно. И - в коридор.
Вот и покои этой мерзавки. Дверь изнутри заперта, но Малену не просто так поселили в эти покои. Лорена касается петель. Лоран показал, готовился для себя, да вот, не воспользовался. Спасибо тебе, братик, ты дал мне возможность отомстить.
Засов на двери не прибит, а прикручен. И его можно открыть снаружи, надо только вот этот винт, и вот этот...
Лорена так и поступает.
Сердце бьется в бешеном ритме, кровь гремит в ушах, заглушая все шорохи... наконец железка поддается. И...
Внутрь.
Туда, где слышится легкое сонное дыхание.
Вот и спальня. И Мария-Элена в кровати. Улыбается, ей снится хороший сон...
Лорена подумала, куда бить. Не в голову же?
В сердце, и только в сердце. Сейчас эта дрянь повернется,
и...Мария-Элена не заставила себя ждать или упрашивать. Повернулась на спину, будто услышала мысли Лорены.
Клинок взлетел - и ударил, проблеснув в лунном свете серебристой рыбой.
Матильда Домашкина.
Разговор, о котором девушки так и не узнали.
Никогда.
– Завтра у них свадьба. Это конец.
– И ты ей просто так все это спустишь?
– А что я могу сделать?
– Что угодно! У тебя отец, у тебя родители такие, что ты ее вообще пристрелить можешь, как бешеную собаку, и тебе за это ничего не будет.
Две девушки сидят за столом, пьют дорогое вино (почти шесть тысяч долларов за бутылку, Chateau le Pin Pomerol) и как водится, сплетничают.
О мужчинах, о женщинах, о своей печальной судьбе
Анжелика в печали и слезах. Из депрессии она не вылезает вот уже вторую неделю, с того приснопамятного разговора. Но и ее собеседница не лучше.
И присмотревшись к ней, можно легко узнать Евгению.
Да-да, ту самую, скромную и незаметную девушку из турагентства. Хотя сейчас уже безработную. Антон все же уволил ее с 'волчьим билетом'. Со злости ли, с дурости...
А может, все намного проще?
Два неудачных разговора, всего лишь два неудачных разговора.
После одного Анжелика принялась заедать депрессию таблетками, как научили в английском колледже дипломированные врачи и психологи.
После второго Антон запил, наплевав на врачей, психологов и всю планету. И не собирался выходить из этого состояния до свадьбы Малены. А еще лучше - до ее развода.
Ведь будет же он когда-нибудь, правда? Ничто не вечно под луною?
Соперничество с другом?
А когда оно превратилось в нечто другое? Когда ему стала нужна не победа, а сама Малена? Сама девушка, с ее гордостью, ее внутренней чистотой, ее стержнем, ее...
Антон знал себя. И осознавал - он бы не смог принимать удары так, как она. В чем-то Малена оказалась сильнее, добрее, умнее и лучше, она выбрала другого, а ему ничего не оставалось, как спрятаться в алкогольном тумане.
От себя самого спрятаться.
Если бы тогда он не шагнул назад.
Если бы смог встать рядом с ней и заявить - мне плевать, кто родители моей девушки? Любой, кто поднимет на нее хвост, будет иметь дело со мной?
Что бы изменилось - тогда? Да все!
Сейчас они с Маленой готовились бы к свадьбе. Они. Но... не случилось, не сбылось, и не желая помнить о своей слабости, о минутном колебании, которое обошлось так дорого, так безумно дорого, Антон пил, пил и пил. Зарывался все глубже в алкогольные галлюцинации и плыл по спиртовым волнам, путая реальность с миражами.
В одном из таких облаков, от девятой бутылки и глубже, он и открыл дверь Жене. И даже, кажется, трахнул ее. Или нет? Даже этого он не помнил.
Алкогольная интоксикация тем и печальна, что стрелки всегда на полшестого. Хоть ты домкрат привязывай.
В любом случае, обнаружив у себя в постели постороннюю девчонку, Антон тупо выволок ее на лестницу, в чем мать родила.
При чем тут Малена?
А если бы не она, ничего бы не случилось.
Не влюбился бы Антон, не запил бы, не выгнал Женю, не...