Зеркало маркизы

Привычный запах метро успокаивал. Было пустовато, гулко. И у Анны в голове было гулко и пустовато. Что-то металось, брезжило, никак не могло оформиться в мысль.

Что нашло на Милана? Все было хорошо. По дороге туда они почти не говорили, но Милан смотрел на нее… Так смотрел! Со страстью и с нежностью, и вина была в его взгляде и черт знает что еще. А она охорашивалась, звенела сапфировыми серьгами, побрякивала браслетом. Муза увешала ее драгоценностями, как новогоднюю елку мишурой.

–Ты не понимаешь, деточка, на тебя все станут смотреть, нужно, чтобы ты была самой красивой…

И действительно, на Анну смотрели. В толпе носились шепотки:

–Муза Огнева? Не знала, что старуха еще жива. Она же в Англию уезжала?

–…ее студентка…

–Да нет – племянница. Я помню, у нее была какая-то племянница. Впрочем, она постарше должна быть…

–Чудит старуха.

–А ничего так эта, как ее…

Анна знала того, кто сказал последнюю фразу. Это был ведущий препохабнейшего молодежного шоу, по совместительству актер и режиссер настолько же непритязательно щекотливых комедий, истощенный до крайности юноша в постоянно спадающих штанах, которые он поддергивал весьма ловким движением. Впрочем, не исключено, что так было задумано, и штаны падали по запланированному имиджмейкером расписанию. Тем не менее прозвучавшие слова ей польстили.

Анна выпила шампанского и отведала тарталеток с невнятным паштетом. Больше ей делать было нечего. Триумф оказался коротким и скомканным. Она начала продвигаться к выходу. Милан уже ждал, предполагал, видимо, что Анна выйдет раньше, чем запланировано. Он отвез ее на несколько десятков метров в сторону и вдруг ударил по тормозам. Милан повернулся к Анне и взял ее за плечи. Она, дурища, ждала поцелуя и по-голливудски зажмурилась. Но Милан не стал ее целовать. Совсем напротив. Он сказал, глядя в ее запрокинутое лицо, нехорошо чеканя, разделяя слова:

–А теперь ты выйдешь из машины. И никогда – слышишь? – никогда не вернешься в тот дом. Для своего же блага. Поняла?

Анна не поняла, и тогда он ей помог – распахнул дверь и почти выбросил из машины.

–Пошла вон, – сказал напоследок.

И уехал. А Анна осталась на подмерзающем тротуаре, изумленная, испуганная. Без денег, без телефона, без ключей от какой бы то ни было квартиры. И без малейшего понятия о том, что, черт побери, происходит.

Но у нее будет время подумать. Посоветоваться с Ленкой, опять же, не помешает. Вспомнив о бывшей соседке, Анна ощутила вдруг укол совести. Свинство, конечно, что она так ни разу и не позвонила приятельнице. А ведь были не разлей вода, спали на расстоянии вытянутой руки друг от друга, делились последним. Но на Анну навалилось так много забот…

Ох, и богат на сюрпризы был этот вечер, от которого Анна ждала совершенно другого! Например, она никак не думала, что Ленка станет медлить, услышав в домофоне ее голос. Но все же раздался сигнал, дверь открылась. Ленка ждала Анну на пороге.

–И кто это к нам пожаловал! – сказала вместо приветствия приятельница, и голос ее прямо-таки сочился ядом.

Анна удивилась.

–А шуба-то на ней, батюшки! А серьги-то! – продолжала Ленка. Она стояла на пороге, словно раздумывая, пускать ли приятельницу в квартиру. Но когда Анна поравнялась с ней, все же отступила в глубь прихожей. – Ох, а духи-то! Уже не «Новая заря», а, Анечка?

–«Шанель», кажется, – пробормотала та. – Вообще-то – привет.

–Ну, и тебе привет, коли не шутишь.

Ленка пошла на кухню, Анна – за ней.

–Слушай, а что это ты со мной так разговариваешь?

–А как же мне с тобой разговаривать? – удивилась Ленка. Неподдельно удивилась. – Ты же у нас теперь крута и гламурна. Нам, простым смертным, с тобой и общаться-то страшно. В недалеком будущем богатая наследница, питомица дышащей на ладан старушки, позвольте недостойной предложить вам чаю. Чаишко, конечно, негодный, труха в пакетиках, да и в целом с провиантом так себе…

–Погоди-погоди! – завопила Анна. – Кто тебе это сказал?

–Кто сказал? Да я и сама вижу. Открываю дверцу, а в холодильнике мышь повесилась. Ни жюльенов, ни пти-фур…

–Да не про холодильник! А про старушку… Про богатую наследницу.

–Да ты же, голубушка, и сказала. Ты чего? «Шанели» обнюхалась?

–Когда?

–Тогда-а, – передразнила ее Ленка. – Не могу вспомнить когда. Недели две назад. Позвонила мне и сказала, что возвращаться не собираешься. Что я могу взять твои вещички себе «на бедность». Да-да, не делай круглые глаза. Сказала, что старушка от тебя без ума, что она скоро двинет кони и завещает тебе все свое состояние.

У Анны закружилась голова.

–Не может быть. Ничего такого я сказать не могла. Ты извини, но я вообще тебе не звонила. Ни разу.

–Еще как звонила! Да, кстати. Потом мне звонила твоя мама. Спрашивала, почему ты таким странным голосом отвечаешь по телефону. Как-то коротко и невнятно. Не заболела ли ты. Не связалась ли, часом, с нехорошей компанией. Твоя мама подразумевала наркотики, я так понимаю. Ну, я ее успокоила, как могла. Сказала, что ты вовсе не торчишь на игле, а просто зазналась выше меры и готовишь себя к грядущему богатству. Твоя мама, правда, все равно расстроилась. Уж не знаю почему.

–Не понимаю, – сдавленно прошептала Анна. Очевидно, в ее лице что-то изменилось, потому что Ленка села рядом и обхватила приятельницу за плечи.

–Погоди-погоди… Слушай, Анька, ты очень белая.

Ленкин голос доносился словно издалека.

–Давай-ка я тебе все же чаю…

Но Анна уже улетала в кроличью нору – вниз, вниз, вниз, по спирали, на сверхъестественной скорости.

…потому ли, что он пил холодную воду, или от волнения, губы у Марка оказались холодными и даже слегка дрожали. Может, это даже не было настоящим поцелуем, они просто стояли, прижавшись друг к другу губами, невинно и бездумно, как если бы взялись за руки…

* * *

Темно. Влажно. Знакомый резкий запах.

–Да очнись же ты. Ну, пожалуйста. Так нечестно, в конце концов. Это я, нежная филологическая барышня, должна – ах, и терять сознание. А ты как медик обязана приводить меня в чувство с помощью нюхательных солей и пощечин. Анька, ну хватит дурить. Давай уже, открывай глаза, а то правда получишь. Слушай, а можно я твою шубу примерю?

–Нельзя, – сказала Анна, не открывая глаз.

–Ага, сработало! – обрадовалась Ленка.

Анна села и сняла с лица влажное полотенце. Сердобольная Ленка даже не отжала его, и теперь у Анны размазалась косметика, и волосы повисли сосульками.

–Шуба эта не моя. А моей дышащей на ладан старушки. Не такая уж она и еле дышащая, как выясняется.

–Ты что же – думаешь, это старуха мне звонила? Что я – твой голос бы не узнала?

–Может, и не узнала бы. Она прекрасная актриса. Я даже не предполагала, что настолько прекрасная.

–А мама? Что, мама бы тоже не узнала твоего голоса?