Зеркало смерти

«Что-то надо было сделать, – мучительно соображала она, ополаскивая лицо над раковиной. – Именно утром… Господи, будто с похмелья! Как же я устала от всего этого!»

И вдруг вспомнила. Татьяна. Татьяна сказала, что они увидятся утром в библиотеке. Наташа чертыхнулась и, наскоро одевшись, бросилась вон из дома.

В библиотеке было то же солнце – яркое, совсем летнее. Татьяна сидела за столом и перебирала карточки. Увидев визитершу, она едва разжала губы, чтобы поздороваться. Судя по ее лицу, застывшему и неприязненному, она совсем не одобряла ее вчерашнего позднего визита. Наташа поспешила извиниться:

– Простите, что я зашла так бесцеремонно, но дело не терпело… – Она без приглашения уселась и вздохнула: – А может, и терпело. Я уже ничего не знаю точно.

– Какое дело?

Тонкие пальцы невозмутимо перебирали засаленные карточки.

– Видите ли, я встретила Людмилу, у нас с ней был разговор, и она мне кое-что сказала…

– Обо мне, конечно? – Татьяна быстро подняла взгляд. Ее лицо было совершенно непроницаемо.

– Да, о вас. Вы знакомы с ней?

– К сожалению, – та отодвинула ящик с картотекой. – Предпочла бы не знакомиться, но что поделаешь!

– Почему она вас ненавидит?

Женщина встала и задернула занавеску – то ли спасаясь от солнца, то ли от посторонних взглядов. Потом перешла к полкам и занялась стоящими на них книгами. Некоторые она вынимала, раскрывала, осматривала переплеты, вклеенные кармашки с карточками, и было ясно, что вся это деятельность придумана ею только для того, чтобы занять руки. Наташа поняла, что хозяйка библиотеки встревожена.

– Она бы съела меня, если бы могла, – сумрачно призналась Татьяна. Теперь она была в самом дальнем углу комнаты. – Не слушайте того, что она обо мне болтает.

– Но почему? – повернулась на стуле Наташа. – Что у вас случилось?

– Да так, личные трения.

– Из-за моей сестры? – догадалась та. – Вы что-то высказали Людмиле, когда та была невестой Ильи? О, я поняла! Людмила ужасно с нею обращалась, помыкала еще хуже, чем…

Татьяна взвесила на руке растрепанный толстый том и бережно вернула его на полку:

– Нет, не из-за вашей сестры, – все так же замороженно отвечала она. – Нам с Людмилой приходилось сталкиваться лично.

– Можно узнать, как?

– Нет.

Наташа прикусила язык. В самом деле, какое она имела право лезть в чужую жизнь? Предположим, Людмила не была ей такой уж чужой, особенно, учитывая последние новости. Но Татьяна… Всего-навсего подруга ее покойной сестры. Правда, единственная, что осложняло дело.

– Поверьте мне, что эта женщина с радостью отправит меня на тот свет, если сумеет, – продолжала Татьяна, переходя от полки к полке. – С ее характером вы, наверное, уже сами знакомы.

– Да уж!

– Ну вот, а я с ней общалась чаще и дольше, чем вы. Вы бывали тут редко, а я всегда под рукой. Не знаю, почему она на меня так обозлилась. – Очередная книга захлопнулась, выпустив в воздух легкое облачко пыли.

– Хотя признаюсь, я тоже ее сразу невзлюбила. Мы бесим друг друга, но я никогда не делала ей ничего плохого.

– Верю, – Наташа видела библиотекаршу со спины, но даже по ее затылку могла понять – та очень напряжена. – Людмила способна оговорить кого угодно.

– Что она сказала обо мне?

– Ничего конкретного. В основном упирала на то, что вы бы могли многое рассказать о смерти моей сестры, просто не хотите. И к тому же знаете, что у Анюты был любовник. И… – Наташа сделала паузу и нерешительно докончила, – что вы лгунья.

Была минута тишины. Татьяне потребовалось время, чтобы усвоить услышанное. Наконец она отозвалась, по-прежнему стоя спиной и перебирая какие-то брошюрки:

– Что еще?

– Больше ничего.

«Ничего, за исключением того, что я узнала вчера от твоей соседки… И что я видела собственными глазами. Тот мужчина, который вышел из твоей комнаты, не был привидением, не был порождением чьей-то клеветы. Он был реален, как и твой муж, умерший такой загадочной смертью».

– Я ничего не могу сказать о том, почему умерла Анюта, вы уже слышали, – тихо, очень спокойно ответила Татьяна. Теперь она повернулась. Узкое лицо было бледно и казалось постаревшим. Она сцепила руки и смотрела на Наташу так, будто упрекала в чем-то. – Все что могла, рассказала. Я знала только о книгах. Вот они.

Татьяна указала на полки:

– Это все, что мне известно о ее смерти. Она приготовилась к ней, это своего рода завещание. Может быть, Людмила это имела в виду? Или она думает, что я украла эти книги?

– Я ведь не говорю, что поверила ей!

– Зачем тогда вообще передавать мне ее сплетни?

Ответить было нечего. Библиотекарша была права, а Наташа потихоньку начинала злиться. «Какая же она неприступная! Что бы ты ни сказал, всегда оказываешься виноват, а она – чиста!»

– Она постоянно говорит обо мне гадости, хотя мы вовсе не знакомы так близко, чтобы она действительно знала о моих делах, – продолжала Татьяна, присаживаясь к столу и снова придвигая к себе картотеку. – Все это домыслы. Не знаю, что творится у нее в голове, но не хотела бы я туда заглянуть.

– Она говорила так уверенно, будто в самом деле что-то знала, – осторожно заметила Наташа.

– Она не знала ничего, – отрезала библиотекарша. Ее пальцы, вцепившись в край ящика, побелели. Наташа взглянула на них, потом поймала взгляд темных, лишенных блеска глаз… И вдруг поняла, что боится этой женщины. Боится и не доверяет ей.

Она медленно встала, оправила юбку:

– Конечно, это глупости. Мне ли не знать, что такое сплетни… Когда я выпроваживала ее из дома после смерти Ильи, она такого наговорила соседям… Выходило, что это мы с Анютой убили брата на большой дороге.

Татьяна не шелохнулась – только пальцы чуть-чуть разжались и легли на стол.

– Она дура, да вдобавок злая дура, – Наташа сделала попытку улыбнуться. – И я сразу подумала, что не бывает более непохожих людей, чем вы и она. А стало быть, вы просто обязаны друг друга ненавидеть.

– Я ее не ненавижу, – спокойно ответила Татьяна. – Я просто стараюсь ее не замечать. Это и было все ваше дело?

«Нет, не все!» – кричало что-то внутри Наташи, но она больше ничего не добавила. Попрощалась и вышла.

На улице было лето. Женщина стояла на крыльце, подставив лицо лучам высокого солнца, и не думала ни о чем. Это было чудесно – не думать, просто существовать, как растение, поворачивающее листья к свету и теплу… Она вспомнила о сыне, и очарование рухнуло. «Я должна вернуться домой как можно скорее. Вчерашний звонок был просто безумным. Муж напуган до смерти, и я не удивлюсь, если он опять примчится сюда. Бесчеловечно так издеваться над семьей. И потом, этот ночной разговор мог закончиться очень скверно… Мне повезло, что Дмитрий такой тюфяк! На его месте мог оказаться уголовник».