Зеркало Тота

– Не я, Белка, тороплюсь... Тот-Атлант торопит меня... вот я только произношу это, а уже ощущаю его надежду, что, наконец-то я и сам пойму то, что происходит. Я уверен, что он не просто помогает мне, но чего-то ждёт взамен. Эта уверенность строится на памяти какого-то моего прошлого. Туманного, но уже несколько проявленного прошлого. В этой памяти засело что-то очень похожее на то, что я знаю, что это именно так. Понимаешь? Меня просто затянула воронка этого изображения. Она носила меня по удивительным мирам, в которых мы все, то встречались, то разлетались в пространстве и во времени. Шимон сделал нам всем подарок, поделился таким сокровищем, а мы, не сумели открыть эти двери, и успокоили себя тем, что за ними ничего нет. Но я чувствовал, что мы все ошибались. Я считал, что эта табличка является ключом к Небу! Но и я ошибался! Она оказалась порталом в сознание Тота-Атланта!

Глава 16. ВИЗИТ ДАВИДА

...В реальный мир, так легко и беспечно оставленный Тоем, его вернул настырный голос напарника. Охранник счастливым взглядом смотрел на Тоя и, вот уже в который раз, повторял одну и ту же фразу:

– В буфете дали питу с хумусом и стакан кофе. Бесплатно. Сабаба!

– Что?
– не понимал его Той.

– Бесплатно дали, - повторяет счастливый человек и для убедительности показывает Тою питу и пластиковый стаканчик с ароматным кофе.

– Ну!
– Радуется Той.
– Ты уже не злишься на ментов? И правильно. Теперь и тебе всё по кайфу будет.
– Той улыбнулся и сделал вид, что собирается вздремнуть.

Той осмотрелся. Оказывается, он лежал на изумрудном ковре травы, под деревом, которое распластало над ним свои многочисленные зеленые руки. И дрожащие на ветру пальцы ветвей этого необычного дерева, были унизаны изумрудными перстнями листьев. А где-то там, невдалеке, у обочины шоссе, зеленели зонты банановой плантации. Зеленый цвет играл и струился во всём и отовсюду, точно напоминал Тою о скрижалях Тота-Атланта.

Огромное раскидистое дерево, в тени которого Той укрывался от зноя, очень походило на маленький хилый фикус, который когда-то стоял у них в доме, торча из древней бабкиной кадушки. Экзотическое дерево из далекого детства.

Со словом "фикус" у Тоя было связано ещё одно слово - "мещанство". Эти два слова зачастую соседствовали. Для Тоя же, фикус был не столько признаком мещанства, сколько орудием наказания. За любую шалость, маленький Той протирал влажной тряпкой многочисленные листья иностранного дерева, лишенного родины. Лишь только теперь Той увидел, каким мог бы вырасти их заморыш из далекого детства.

Раскидистый фикус удивлял своими размерами и красотой. С массивных нижних ветвей, под которыми запросто мог пройти высокий человек, канатами свисали наружные корни. Они прикрывали наготу ствола затейливой бахромой, которая терялась высоко в ветвях, где скрывались от зноя вездесущие птицы. Они щебетали Тою, что знают о нём всё.

– Не задавайся!
– Выкрикивала ему птаха.

– Не надо, не надо, не надо!
– Вторила ей другая.

– Ладно, не буду, - улыбнулся Той, встал и прошелся по пляжу. Тяжёлый пистолет доставлял досадное неудобство, но его наличие давало Тою дополнительное преимущество - своеобразный пропуск в тот странный мир, где люди видели собственную безопасность лишь в присутствии вооруженных охранников.

В озеро заехал джип со специальным прицепом для катера. Деловитые работники пляжа вытащили на изумрудную скрижаль берега сверкающий от свежей краски бот.

Разномастные катера ещё долго кружили по озеру, радуя и зрителей и участников водных забав то взмывающими в небо и танцующими в нём разноцветными парашютами, то хитрыми маневрами, от которых с плотов в прогретое солнышком озеро высыпались оранжевые спасательные жилеты с визжащими в них от восторга детьми. А спасатели отгоняли катера, и собирали промокших и безмерно счастливых сорванцов, наглотавшихся от избытка чувств, пресной воды.

Настроение всеобщего ликования передалось и Тою. Он снова присел под фикусом, и сквозь пышную гриву корней, свисающих с ветвей, осмотрелся. Кругом были фикусы. Они казались столь же диковинными, представляясь то многопалыми пришельцами, то инопланетными животными с живописными гривами и причудливо подстриженными хвостами; то восточными красавицами с множеством тонких, терпеливо заплетенных косичек.

– Гольдшмидт!
– Громко окликает его голос напарника.
– Тебя кто-то разыскивает...

Давид Лерман сидел в машине и читал книгу, ожидая Тоя, за которым полицейский отправил охранника из частной фирмы. Это был старый рассказ Тоя, в котором он описал своего пса профессором оккультизма. Давид мало что понимал из прочитанного. Его внимание было рассеянным. Он представлял себе то, как скажет Тою, что не держит на него обид, но хочет внести ясность в их отношения.

"Говоря словами Мудрецов, свет некоторых идей ослепляет глаза человека невероятной силой и опасностью новизны. Люди не должны задавать себе вопросы, на которые они не в силах дать ответ. Коснувшись однажды такой идеи, человек обязан идти дальше, чтобы не погибнуть под тяжестью непосильного груза. Но для этого нужна подготовка. Ибо это та сфера, которой без соответствующих знаний касаться недопустимо".

Давид прочитал эти строки и воспринял их как ответы на свои собственные вопросы. И хотя ему казалось, что он снова попался на крючок писателя, на этот раз он был намерен ему сдаться.

Ведь это именно они, самые потаённые уголки его души, были затронуты той самой идеей. Будучи восприняты неверно, они оставили в сердце Давида, болезненный след, надолго отбив всяческую охоту выхода в запредельное. Но идея, возвращавшаяся из-за тумана, напущенного страхом, по-прежнему не давала ему покоя. Она и впрямь отрывала его от жизни, селила в душе глубокий разлад, лишая всего и ничего не давая взамен. Бесплотная идея, у которой не было шанса осуществиться. Он догадывался, что табличка Шимона - это ключ ко многим загадкам, и надеялся, что она как-то сможет оживить древнюю виману, обнаруженную Тоем на дне озера. Он был уверен, что это своеобразный пульт управления ею, и что Проекту будет необходима её трёхмерная модель, поэтому стал самостоятельно осуществлять разработку. Ему не терпелось понять: что же скрывает изумрудное зеркало? Но из-за несговорчивости и заносчивости Тоя их выбросили из Проекта, и почти проявившееся в реальности зеркало Тота, так и осталась виртуальной разработкой, к тому же на армейских носителях.

Неожиданно Давид понял, что читает книгу, написанную от лица собаки! Давид почувствовал себя уязвлённым. Всё, что поднималось с глубин его души навстречу писателю, вдруг рухнуло, вызвав эмоциональный взрыв и помутнение рассудка...

Давид отшвырнул на заднее сиденье планшет, вышел из машины и увидел, что к нему приближается Той.

– Послушай!
– вместо приветствия прокричал Давид, Тою, - Тебе мало того, что я однажды уже влетел по твоей прихоти в нескончаемый день ада? Теперь ты затеял из моей жизни сделать новую игру?
– Давид стремительно направлялся навстречу писателю.

– Прошу тебя, - сказал он, обнимая Тоя за плечи и глядя в его глаза, - оставь меня в покое. Я больше не хочу быть героем твоей игры. У меня своя собственная жизнь, у меня свои отношения с Богом, инопланетянами и человечеством. Твоя жизнь, твой мистический опыт мне не интересны! Слышишь?! И пацанов моих не трогай. Не калечь их сомнениями, не делай ответственными за судьбу всего человечества. Не лишай их права самим построить свою собственную жизнь.

– Хорошо, Давид.
– Неожиданно легко согласился Той.
– Ты ведь именно за этим и приехал, чтобы услышать от меня, то, что я сказал, верно?