Зеркало времени

Мне кажется, что сейчас мистер Рандольф наконец признается мне в своих чувствах, но в следующий миг эвенвудские куранты начинают бить одиннадцать, и он вскакивает на ноги и объявляет, что у него срочные дела в Истоне.

— Я не забыл наш последний разговор, — заверяет он меня напоследок, когда мы уже попрощались. — Я постоянно помню, что обещал поговорить с вами по чрезвычайно важному для меня вопросу. Но в силу некоторых обстоятельств я пока не могу сказать вам то, что должен сказать, и непременно скажу в свой срок, а потому надеюсь, вы потерпите еще немного.

Премного обрадованная, что я опять избавлена (пускай только на время) от неприятной необходимости отказать мистеру Рандольфу и сообщить о своей помолвке с Персеем, я говорю, что охотно выслушаю его, когда он будет готов к разговору.

Он уходит прочь, через скрипучие железные ворота в дальней стене и по гравиевой дорожке, ведущей к конюшне; а я сижу одна на ярком майском солнце, задаваясь вопросом, как же я скажу мистеру Рандольфу, что никогда не стану его женой.

II Возвращение в Норт-Лодж

Мистер Роксолл незамедлительно прислал мне ответную записку, где сообщал, что будет рад видеть меня в Норт-Лодже в воскресенье днем.

— Прошу вас, прошу вас, дорогая, — весело промолвил он, открыв дверь на мой стук. — Вы как раз вовремя. Надеюсь, вы выпьете чаю? Со знаменитым кексом миссис Уопшотт?

— С удовольствием, — ответила я, заходя в маленькую темную прихожую.

Вскоре я снова сидела — с чашкой в руке — в тесной, но уютной гостиной с видом на западный лес.

— Итак, моя дорогая, — начал мистер Роксолл, — я должен принести вам извинения. Верно, вы сердитесь на меня, что я не писал вам во Флоренцию.

— Вовсе нет, — возразила я. — Я знала, что вы непременно напишете, если у вас появятся какие-нибудь важные новости для меня.

— Ну, таковые на самом деле имелись, теперь можно признаться, — ответил он. — Но я посчитал неблагоразумным доверять какие-либо сведения бумаге в этот решающий момент. Но вот вы здесь, и теперь я могу рассказать вам обо всем, что произошло за время вашего отсутствия. Мы далеко продвинулись в нашем деле, очень далеко!

Я между прочим спросила, зудят ли ноги у инспектора Галли, и мистер Роксолл расхохотался.

— Да! Зудят! И не без оснований. Итак, моя дорогая, если вы допили чай и насытились превосходным кексом миссис Уопшотт, я начну.

Он говорил полчаса или дольше. Вот вкратце, что он поведал мне.

В 1851 году мистер Армитидж Вайс через общего друга познакомился с приобретающим известность молодым поэтом по имени Феб Даунт.

Общим другом являлся не кто иной, как мистер Родерик Шиллито, старый товарищ Даунта по Итону. Вайс и Даунт тотчас нашли общий язык и вскоре стали близкими приятелями. Они сблизились еще теснее, когда выяснили, что оба играют на скачках и имеют склонность к «деятельности криминального характера», по выражению мистера Роксолла.

Юридические знания мистера Вайса, недавно принятого в адвокатское сословье, оказались исключительно полезными для Даунта при проведении различных финансовых махинаций, главным вдохновителем которых стал его новый друг. В результате такого сотрудничества оба джентльмена сколотили немалые состояния, хотя в обществе никто не подозревал об их двойной жизни.

Эти невероятные разоблачительные сведения (которым я, признаться, не поверила бы, не исходи они из непогрешимых уст мистера Роксолла) инспектор Галли получил от некоего Льюиса Петтингейла, тоже юриста и тоже пособника Даунта, — сей господин недавно вернулся из Австралии, где проживал длительное время, а узнали о нем мистер Роксолл и инспектор из письма за подписью «Доброжелатель», доставленного на Кингз-Бенч-уок посыльным.

— Благослови Господь нашего таинственного доброжелателя, — сказал мистер Роксолл. — Мы не перестаем гадать, кто же это может быть. Во всяком случае, от него — или от нее — мы узнали немало чрезвычайно полезной информации и о Вайсе, и о Даунте, причем о последнем он или она знает очень и очень многое. Однако вернемся к нашему другу Вайсу… Он продолжал заниматься адвокатской практикой в конторе на Олд-сквер, и в свое время Даунт представил его своему покровителю, покойному лорду Тансору, и мисс Эмили Картерет. Умный и честолюбивый молодой адвокат произвел самое приятное впечатление на его светлость, чьи юридические консультанты, Тредголды, в скором времени стали поручать мистеру Вайсу представлять интересы лорда Тансора в разнообразных коммерческих делах. Позже, после смерти Даунта, мистер Вайс занимался юридическими вопросами, связанными с принятием мисс Картерет имени Дюпор и ее назначением преемницей его светлости… В начале января пятьдесят пятого, как нам уже известно, мисс Картерет уехала из Англии на Континент, с полного благословения и одобрения лорда Тансора. Ее внезапный отъезд в Европу, цель которого оставалась тогда неясной, послужил поводом для самых разных догадок и сплетен.

Здесь мистер Роксолл принял самый серьезный вид, выдержал значительную паузу, а затем промолвил:

— Дальнейшие сведения носят столь важный характер, что я вынужден попросить вас поклясться, что вы не скажете ни слова, ни даже полслова ни единой живой душе. Вы можете поклясться своей жизнью, дорогая?

Я клятвенно пообещала мистеру Роксоллу сохранить в тайне всю информацию, какую он соизволит доверить мне. Разумеется, я несколько погрешила против совести, ибо знала, что непременно нарушу клятву, доложив обо всем мадам.

— Спасибо, дорогая.

Мистер Роксолл с благодарностью похлопал меня по руке, а потом продолжил рассказ.

Чтобы снизить, если не вовсе устранить вероятность доступа посторонних лиц к своей корреспонденции, лорд Тансор и мисс Картерет условились, что станут отправлять все письма на адрес конторы мистера Вайса, который будет вкладывать каждое письмо — в нераспечатанном виде — в новый конверт и отсылать уже непосредственно адресату.

— Зачем же понадобились столь тщательные меры предосторожности? — спросила я.

— Все в свое время, дорогая, — ответил мистер Роксолл, после чего стал рассказывать дальше.

Сразу по достижении такой договоренности доверенный посредник мистер Вайс принялся строить собственные планы. Применяя практически навыки, приобретенные за годы криминальной деятельности, он ловко удалял сургучные печати с писем, проходящих через контору на Олд-сквер, и ставил новые после того, как снимал копию с каждого послания. Он поступил даже еще умнее: стал делать фотографические снимки оригиналов, дабы иметь на руках неопровержимые доказательства точности и достоверности рукописных копий.

Сразу после смерти Феба Даунта мистер Вайс начал исподволь обхаживать невесту покойного друга, исполненный решимости снискать благосклонность и признательность будущей двадцать шестой баронессы Тансор. Теперь он располагал действенным оружием против нее на случай, если возникнет необходимость в принуждении: из нескольких писем Эмили к лорду Тансору (как я вскоре узнала) становилось ясно, по какой причине она покинула Англию в период траура по Фебу Даунту и почему эта причина столь тщательно скрывалась.