Зеркало времени

— Чем вы занимались утром, дорогая? — спросила Эмили, принимаясь за суп.

Я сказала, что гуляла.

— Гуляли? Сегодня погода не располагает к прогулкам.

— О, мне все равно, — беспечно говорю я. — По-моему, Лондон очарователен при любой погоде.

— Весьма оригинальное мнение, — отвечает она, промокая салфеткой губы. — И куда же вы ходили?

Ответ у меня уже готов.

— В Риджентс-парк, а потом в «Пантеон-базар». ^{17}

— «Пантеон-базар»! Как интересно! Сама я ни разу там не была, разумеется. «Пантеон» предназначен для народа попроще, вам не кажется? Не забывайте, дорогая, вам теперь следует посещать только самые респектабельные заведения.

— О, это вполне респектабельное заведение, — весело отвечаю я, не показывая виду, что уязвлена презрительным тоном Эмили.

— Ну конечно. Я не имела в виду ничего такого, дорогая.

Она кладет салфетку на стол и пригубливает бокал с ликером.

— Но мне не хотелось бы, чтобы мою компаньонку — и подругу — видели в заведениях подобного сорта. Одно дело магазины, знаете ли, и совсем другое — торговые ряды. Вам следует посещать только лучшие из первых. Вы никогда не встретите в торговых рядах мисс Миранду Фокс-Мор или мисс Элеонору де Фрейтас. Они ни при каких обстоятельствах не пойдут туда. Вы купили что-нибудь?

— Нет, — ответила я. — Я хотела купить вам подарок в благодарность за вашу доброту, что вы взяли меня с собой в Лондон, но там такой огромный выбор! Я так и не решила, что вам может прийтись по вкусу.

— В любом случае, я ценю ваше доброе намерение, — промолвила она с холодным облегчением. — К слову о добрых намерениях, дорогая: вы прекрасно выглядите в моих старых платьях, но вам пора обзавестись собственным гардеробом. На следующей неделе, перед отъездом, мы с вами отправимся на Риджент-стрит и посмотрим, что здесь можно сделать.

После обеда, во исполнение нерушимых планов Эмили, мы в свежевымытой карете поехали в Музей практической геологии, вызвавший у нее бурный восторг, а меня повергший в смертельную скуку. Оттуда мы покатили в Вестминстерское аббатство, где мне понравилось гораздо больше и где я с удовольствием задержалась бы на несколько часов, но уже скоро Эмили потащила меня обозревать следующую достопримечательность — после посещения каждой из них она ставила галочку в заранее составленном списке всех мест, которые считала нужным показать мне, новому человеку в столице.

День пролетел быстро, и вскоре нам настало время ехать на Сент-Джеймс-стрит, на торжественный ужин в доме сэра Маркуса Леверета, нашего бывшего посла в Португалии, — и ужин оказался поистине торжественным.

У меня голова шла кругом от множества известных и привилегированных особ, коим меня представляли: герцоги и графы, послы и почетные члены, иностранные принцы и набобы, судьи и банкиры, генералы и адмиралы, жены, дочери, матери и титулованные вдовы, все в великолепных нарядах, с изысканными прическами, в ослепительно сверкающих драгоценностях. Немало было там и красивых молодых холостяков — все завидные женихи, но ни один не вызвал у меня ни малейшего интереса.

Наступила пятница, и еще одно тягостное утро с утомительными разъездами в тряской карете по слякотным улицам, окутанным грязной пеленой тумана с копотью. После обеда, однако, Эмили пожаловалась на недомогание и послала за своим лондонским врачом, доктором Мэнли.

— Мне очень жаль, Алиса, — сказала она после ухода доктора, — но боюсь, нам придется отказаться от наших планов на сегодня. Я понимаю, вы разочарованы, как и я, но ничего не попишешь. Доктор Мэнли настоятельно рекомендует мне отдохнуть, так что вам придется развлекать себя самой. Вы же не возражаете, дорогая, правда? Пока мне не станет лучше.

Натурально, я удручена сверх всякой меры: ну как же, ведь я лишилась счастливой перспективы трястись в карете по грязным шумным улицам, чтобы полчаса потаращиться на какую-нибудь очередную городскую достопримечательность, а потом провести весь вечер, стараясь понравиться виднейшим представителям английского высшего света.

Здесь, пожалуй, мне следует сделать одно признание, свидетельствующее о не всегда удобной сговорчивости моей совести. Испытывала ли я нравственные угрызения, когда мне столь щедро расточала милости двадцать шестая баронесса Тансор, одна из самых красивых и богатых женщин в Лондоне, вызывающая всеобщее восхищение? Да. Но находила ли я, невзирая на укоры совести, тайное удовольствие в привилегиях, проистекающих из моей дружбы с этой незаурядной особой? Безусловно. Какая девятнадцатилетняя барышня, с малым знанием светского общества, не почувствовала бы себя польщенной подобными знаками внимания? Как и любая другая неискушенная молодая девица, я была подвержена соблазнам суетного мира, пленяющего взор мишурным блеском, и исполнена желания отдаться им при случае.

Да, мне не хватало воли оставаться самой собой, когда меня всячески баловали, ублажали, обихаживали, и я позволяла себе от души наслаждаться происходящим — лишь одно омрачало удовольствие: подобно второй тени, суровый призрак Долга неотступно следовал за мной по золоченым залам, сидел рядом со мной за ломящимися от яств столами, и проникал в мои сны, настойчиво призывая отказаться от тщеславия и эгоизма в пользу прежней целеустремленной решимости, заставляющей забывать обо всем, помимо миссии, возложенной на меня судьбой.

Оставив Эмили в спальне, я удалилась к себе, чтобы поразмыслить, как бы получше распорядиться своей неожиданной свободой.

Я понимала: куда бы я ни решила отправиться, мне следует поставить в известность сержанта Свонна. Однако, не питая особой симпатии к своему защитнику, я в конечном счете рассудила, что не подвергнусь никакой опасности, коли буду держаться людных улиц.

Пока я листала путеводитель Мюррея, меня вдруг осенила оригинальная мысль, приведшая меня в возбуждение.

Я разыщу мистера Джона Лазаря, если он еще жив.

Воодушевленная внезапной идеей, я накинула плащ, сбежала вниз по лестнице и, задыхаясь, попросила Чарли нанять для меня кеб.

— Докуда, мисс? — осведомился он.

— Биллитер-стрит, Сити. Будьте так добры, Чарли, — ответила я, прикладывая палец к губам.

Он подмигнул, козырнул и вышел прочь.

Дом стоял неподалеку от перекрестка с Леденхолл-стрит — наполовину деревянное покосившееся здание с грязными мутными окнами и обитой гвоздями дверью устрашающего вида, над которой болталась облупленная вывеска с изображением парусного корабля и намалеванной краской надписью «Дж. С. Лазарь, судовой агент».

Я постучала, подождала немного, потом постучала еще раз, но никто так и не отозвался. Я подумала, что мистер Лазарь все-таки умер, а дом пустует, и уже собралась уходить, но тут дверная ручка медленно повернулась.

На пороге передо мной стоял хилый, сгорбленный старик, о чьи ноги ласково терся молодой бело-рыжий кот.

— Добрый день, мисс. Чем могу быть полезен?

Вопросительное выражение его лица внезапно изменилось.

— Прошу прощения, мисс, — сказал он, убирая со лба жидкую прядь седых волос. — Не имел ли я чести встречать вас прежде?