Зеркало за стеклом
Шрифт:
Первые две причины я озвучила тут же, не задумываясь, третью — чуть поколебавшись. Всё-таки, эта особенность травницкого ремесла не афишируется. Но в моём случае является убедительным доказательством того, что я не вру, и я не Шантал. Ту, судя по скупым упоминаниям Йена накануне, впору было за всё хорошее в преисподней на раскалённой сковороде без масла по частям жарить.
— Интересно, интересно… — задумчиво-издевательски протянул тот в ответ. — Значит, не можешь причинять боли?
— Могу. — Честно призналась я, опуская лопату, потому что руки уже начали затекать. — Но получаю отдачу втройне. Это закон равновесия. Поэтому никакого насилия. Я жить хочу. И людям помогать. Должна. И помогаю. В общем, вот так. — Под конец я совсем сбилась, уже жалея,
— Что-то я не заметил выражения мученического страдания на твоём лице, когда ты меня обожгла.
— Когда?!
— Там на холме. И в лесу. — По щеке скользнул холодный ветерок, и её тут же обдало горячим дыханием вкрадчивого шёпота. — Ты снова пытаешься сделать из меня идиота, Шантал. Я ведь так и терпение потерять могу. Неожиданно. Соблазн убить тебя, не сходя с этого места, настолько велик…
— О чём ты? Это невозможно! — Сердце бухало в груди, видимо, вознамерившись расплющиться о рёбра. Я почувствовала, как начинает нервно дёргаться веко. — Я не знаю, что произошло. Ты ведь просто схватил меня, а я даже не… Я не знаю, правда. Ты ошибаешься, это не я!
Я презирала себя за этот лепет, но страх быть убитой в какой-то глухой деревеньке за сараем одержимым сумасшедшим оказался сильнее.
— Милая, не надо так лебезить, — с фальшивой заботливостью посоветовал Йен, и я чуть не устроила избиение вертлявого гада лопатой. Но, как всегда, сдержалась и даже не ткнула оголовьем черенка в челюсть. — Ты врёшь лучше, чем плетёшь, а уж о том, как ты плетёшь, достоверно свидетельствую я собственной персоной. А это, как ты знаешь, дорогого стоит. Но я помню, помню, что ты старательно прикидываешься невинной девицей, и пока ещё смиренно жду, что тебе надоест, и не придётся прибегать к крутым мерам.
Под крутыми мерами, очевидно, подразумевалось сворачивание шеи. Я не удержалась и с нежностью потрогала её кончиками пальцев — вдруг в последний раз? Плету?..
— Ладно, об этом позже, — вдруг пошёл на попятный Йен, — Нам ещё местным голову их дохляка нести.
— Я не могу!
— Ладно, сам понесу.
— Я не могу его убить!
— А зачем, он и так мёртвый. Больно ни ему, ни тебе не будет. Твоя легенда утверждает, что утраивается только боль, а не, скажем, продолжительность хруста ломающихся костей.
— А если он живой?
— Живой труп? Не скажу, что это поражает моё воображение, в принципе, но здесь ему взяться точно неоткуда.
Грохнуло. Молния сверкнула ближе. Дождь ещё больше усилился, постепенно превращая гроб в помывочную бадью нестандартных размеров и формы. Спорить дальше было бесполезно. Господи, ну за что мне всё это?! Я отвернулась и с рычанием вскинула над головой лопату, замерев за углом сарая. Прошли несколько томительных мгновений.
— Мы чего-то ждём? — донёсся откуда то спереди саркастический вопрос.
Я зарычала громче, но даже сама не услышала этого за новым раскатом грома, и с силой опустила лопату ребром на землю. Чавкнуло, хлюпнуло, в стороны полетели грязные брызги.
— Ещё. — В свете сверкнувшей молнии Йен выглядел ещё страшнее обычного, хотя просто стоял напротив, скрестив руки на груди. На бледном лице пульсировали чёрные вены.
Я послушно выдернула увязшую в грязи лопату, снова замахнулась и со злостью всадила её в прежнее место. Потом ещё раз. И ещё несколько.
— На шесть пальцев правее, — напряжённо скомандовал Йен таким голосом, будто его в этот момент сосредоточенно душили.
Я чуть повернулась, не понимая, что изменится от того, что я стукну по земле не здесь, а там. Он что, собирается этого дохляка положить в строго определённом месте?
— Я сказал, на шесть пальцев, а не на восемь!
— Ну так сядь и положи их в рядочек, чтобы я точно видела, куда именно бить! — заорала я в ответ, откидывая с лица мокрые волосы, и утирая мокрое лицо насквозь мокрым рукавом.
— Бей!
С воплем, полным ненависти, ярости и прочих сопутствующих чувств, я вскинула лопату
уже ноющими и мелко дрожащими руками и, примерившись на глаз, обрушила её на ни в чём не повинную землю. Лезвие со звоном отскочило от скрытого грязью камня, по рукам отдало, и я выронила черенок, схватившись за плечи.— Да зачем это всё, в конце концов?!
Йен, совершенно белый лицом в свете молнии, на мгновение вперил взгляд в невидимый камень, после чего, искренне проклятый мной, молча ощерился и мгновенно исчез из виду. Я протёрла глаза, осторожно высунулась из-за сарая и оглянулась по сторонам. Двор снова казался пустым и вымершим. Стена дождя в свете молний превращалась в сверкающий слепящий полог и облачками брызг клубилась над раскисшей землёй.
— Эй? — неуверенно позвала я в сырую мглу, пытаясь восстановить зрение после ослепительной вспышки. «Эй» не отозвался. Я присела и нашарила выроненную лопату. Скользкую от грязи ручку, ничтоже сумняшеся, вытерла о штанину, и, перехватив обеими руками наискось перед грудью, вышла из-за сарая.
Красться в одиночку по пустому подворью в разгар грозы с мыслями о том, что где-то здесь бродит неупокоившийся мертвец, и носится живой бесноватый колдун, было не просто страшно, а до одури жутко. Я вертела головой и напрягала слух до предела, силясь, если не увидеть, так хотя бы услышать приближение опасности, но бушевавшая гроза слепила и оглушала. Я прокралась мимо двери сарая, исключительно для успокоения совести подёргала пудовый замок. Тот, как и прежде, был заперт, так что вариант спрятаться в сухости внутри пришлось отбросить с огромным сожалением.
Может, он просто сбежал, оставив меня на растерзание кровожадной нежити? От такой мысли меня потрясло, но не долго. Это было лишено всякого смысла даже для Йена Кайла, чьё поведение уже окончательно убедило меня в том, что я имею дело с одержимым. Вряд ли он, одержимый необъяснимым желанием рано или поздно собственноручно убить меня (ну, положим, не меня, а какую-то загадочную Шантал с лицом, похожим на моё), вот так запросто откажется от этой мысли. Наверняка пошёл выискивать дохляка. Усилием воли взяв себя в руки, я крепче сжала лопату, направив её острием вперёд, глубоко вздохнула и при следующем ударе молнии перебежала от сарая к стене дома. Рядом с жилым, хоть и временно пустующим домом, было необъяснимо спокойнее, чем за скрипучим сараем впритирку к стене в компании неподъёмной дубины и укоризненно пустующего гроба. Да и сидеть лучше на крытом крылечке. Высохнуть не высохну, зато хоть ещё больше не промокну. Я с мрачной иронией оглядела себя и затопала на крыльцо, оставляя на сухих ступенях мокрые следы и потёки. Если после этого я не подхвачу лихорадку по-настоящему, впору прилюдно бить челом в благодарность местной святой, как бишь её?.. Я зябко поёжилась, ещё раз подозрительно оглядев пустой двор, и с кряхтением уселась на верхнюю ступеньку, положив лопату поперёк колен.
С моего места открывался шикарный вид на дощатый домик уборной. Видимо, хозяин специально так его поставил, чтобы ночью спросонья не заплутать. А так — вижу цель, не вижу преград, верю в себя… Я хмыкнула и замерла, подозрительно прислушиваясь к внутренним ощущениям. Тело, улицезревшее стратегически важный объект, тут же напомнило о том, что неплохо бы его посетить. Перед выходом от Сусанны я неосмотрительно выпила большую кружку горячего сбитня с творожным калачиком, и первое время разлившееся внутри приятное тепло действительно грело. Но потом я вымокла до нитки и не замёрзла только благодаря тому, что сначала постоянно подпихивала гроб, потом махала лопатой, а дальше просто отчаянно боялась, а от этого, как известно, бросает в жар не хуже. Теперь сырой холод набросился на меня с удвоенной силой, а сбитень переварился и всё настойчивее требовал выхода наружу. Я закинула ногу на ногу, обхватила себя за плечи и нахохлилась. Справлять нужду возле крылечка было стыдно, а в уборную, по дороге к которой уже один раз кого-то укокошили, меня сейчас не загнало бы даже внушение Йена.