Зёрна
Шрифт:
На разговор хотя б, не боле.
Не без того, конечно, чтобы,
Природную скрывая робость.
Не бросить мимолетный взгляд
На женщин, проходящих мимо, —
Как говорится, объяснимо.
Об этом вслух не говорят.
А в парке музыка играла,
Воспоминанья навевала —
Цветами
Вздохнул один: «Должно быть, флоксы…»
Другой — любитель парадоксов —
Сказал: «Цыплята табака!»
Они во всем другие были
И ничего так не любили.
Как за грудки друг друга взять
В бескомпромиссном честном споре,
В котором было, как на море —
Ни переплыть, ни дна достать.
Но отходили от причала
Два корабля.
Их так качало —
На полный ветер паруса!
И вроде груз один и тот же.
Зато оснасткою не схожи…
В запале яростном глаза.
…Шел спор о жизни. Как тут ни крути.
Как ни внимай услужливым пророкам.
Все сводится, как водится, к урокам
Начала и, увы, конца пути
В том — и прямом и переносном смысле.
Вот — человек. Рожден был груз нести.
Да предпочел стоять при коромысле
Весов чужих. Казалось, и в чести,
Нос в табаке и блохи не кусают,
А оглянулся — господи, прости!
Куда и плыть? Туда не догрести.
Обратно же — грехи не разрешают.
Но будет жить иссохшимся сучком
На древе жизни — благо не срезают…
Ну, а потом? Вот именно — потом!
Там всех, как говорится, уравняют!
Нет, я считаю — истина в другом:
Вернемся мы на землю — кто углем,
А кто, как полагаю, янтарем.
Чтоб, значит, греть и украшать потомков…
«Ну, ну… — Евгений усмехнулся тонко, —
Теперь мне все понятно — что к чему.
Но ведь кому-то суждено… навозом?»
(Был склонен он к язвительным вопросам).
Иван, как дамы некогда, с прононсом
Ему сказал насмешливо: «Дерьму!»
* * *
…Зажглись огни. Ударил в небо косо
Струей бессильной старенький фонтан,
И из кустов вдруг выплыл «Альбатросом»
Здесь, в парке, гнездовавший ресторан.
Повел Евгений деловито носом,
Чтобы сказать уже наверняка:
«Черт побери, зачем растят тут флоксы.
Когда так вкусно пахнут табака?»
Но ресторан им был не по карману.
Ведь даже если искушал их бес,
То заставлял их тратиться помалу —
Он уважал зарплату эмэнес.
И, надышавшись духом ароматным.
Мои герои, зависти полны.
Пошли туда, в глубь парка, где бесплатно
Сквозь ветки капал блеклый свет луны.
«Все суета сует, — сказал Евгений,
Презрительно и мудро морща лоб. —
Так не бывает в нашей жизни, чтоб
Мы жили без соблазнов и сомнений.
Такой уж век, должно, широколобый,
И деловой, и все ему с руки:
То у любви он ищет смысл особый.
То у добра, простите, кулаки.
То молчалив, то говорлив не в меру.
То зряч, то слеп, то вроде бы косит.
Вдруг испытав безжалостно на веру.
Он через миг безверьем искусит.
Круговорот идей, вещей и мнений,
Наверное, еще не завершен:
Давно ли было «чудное мгновенье»
И стало— «у мгновений свой резон»?
«В сомнениях не виновато время, —
Сказал Иван. — Мы виноваты в том,
Поскольку наши жизни есть мгновенья.
Впадающие в вечность ручейком».
«Мне эти философии известны! —
Евгений фыркнул. — Ну, а мир таков:
Не различает честных и бесчестных,
Он выделяет только дураков,
Романтиков, шутов, идеалистов.
Тут как ни лей — нальешь все тех же щей…
Вот мой сосед — богат, как Монте-Кристо.
Не ручеек, как ни смотри, — ручей!
Живет, как бог, и в ус себе не дует.
Отменно спит. Вальяжен и речист.
Подозреваю — на руку нечист,
Но за руку не пойман — не ворует!
Завидую — умеет жить, подлец!