Зейтун

Но теперь все сломалось. Вернее, каждая часть государственной машины — полиция, армия, тюремная система, — предназначенная для защиты таких людей, как он, стала пожирать всякого, отважившегося к ней приблизиться. Зейтун долгое время верил, что полиция самоотверженно защищает интересы граждан. Что армия находится под оправданно жестким контролем многочисленных законов, правил, просто здравого смысла, человеческой порядочности, наконец, и ее действия разумны, на нее можно положиться.

Но теперь на всех надеждах можно поставить крест.

Эта страна ничем не отличается от других. Совершает непростительные ошибки. Его история — хороший тому пример. В процессе оголтелой борьбы с реальными и надуманными угрозами ошибок не избежать. Будут подозревать невиновных. И будут бросать их в тюрьму.

Зейтун размышлял о «прилове» [20] . Этот термин был в ходу у рыбаков, он знал его с детства. Когда на ловлю сардин выходили ночью при лунном свете, помимо тысяч этих рыб в сети ненароком попадались и другие морские твари, для которых рыбаки не находили применения.

20

Неумышленная добыча, попадающая в сети; обычно ее выбрасывают за борт.

Часто об этих невинных жертвах узнавали слишком поздно. Улов сваливали на берегу — получался серебряный холм из медленно умирающих сардин. Уставший Зейтун плюхался на песок и, прислонившись спиной к носу лодки, наблюдал, как рыба постепенно перестает трепыхаться. Иногда, опорожняя сети, рыбаки обнаруживали какой-нибудь сюрприз. Однажды это был дельфин. Зейтун навсегда его запомнил: великолепное животное цвета слоновой кости сверкало на причале, словно фарфоровое. Рыбаки подталкивали его ногами, но он не шевелился. Дельфин запутался в сети и задохнулся, не сумев подняться на поверхность за воздухом. Спохватись рыбаки вовремя, могли бы его освободить. Теперь же им ничего не оставалось, как бросить дельфина обратно в Средиземное море, на радость хищникам.

Боль в боку у Зейтуна усиливалась, рвалась наружу. Еще неделю ему тут не продержаться. Он умрет от горя, от несправедливости.

«Исправиться» в этой тюрьме невозможно. Особенно, если учесть, как с ним обращаются. Да, в той части тюрьмы, где его держат, чистота и порядок. Да, когда его регистрировали сразу по прибытии в «Хант», он видел свободно гуляющих по траве заключенных. Ну и что? Его-то двадцать три часа в сутки держат взаперти, рядом никого, не на чем глаз остановить. От такого любой нормальный человек свихнется. Серые стены, голубые решетки, личные досмотры, душевые, где через решетку на тебя пялятся надзиратели, будто мало камер слежения. Никакой пищи для ума. Ни работы, ни книг. Исправишься тут, как же. Да он здесь пропадет!

Конечно, рискованно было стараться ни в чем не уступать старшему брату, Мухаммеду. Хотя он никогда такой задачи перед собой не ставил: в затопленном городе делал все, что мог, потому что там оказался, потому так было нужно, потому что ему на это хватало сил. Но разве в глубине души у него не таилась надежда, что его семья будет им гордиться, как гордилась когда-то Мухаммедом? Разве не желание восславить брата, родных, Аллаха, заставляло его колесить по городу, выискивая возможность себя проявить? И разве не наказывает его теперь Аллах за гордыню, не умеряет таким способом его тщеславие?

Пока заключенные просыпались, ворча и ругаясь, Зейтун помолился. Помолился за свою семью, чтобы все были здоровы. Чтобы на душе у них был покой. Помолился, чтобы нашелся какой-нибудь посланец. Только это сейчас ему было нужно: чтобы кто-то сообщил Кейти, что Зейтун жив. Кто-то, кто связал бы его с той частью мира, где пока еще сохранялся порядок.

Воскресенье, 18 сентября

Все утро Зейтуна одолевала сонливость, его разморило от жары. Оранжевый комбинезон промок от пота. Он услышал объявление, что им после обеда разрешат выйти на улицу, но не знал, найдутся ли у него силы.

Он был очень собой недоволен. Одна часть его души полностью сдалась, а ту, которая еще сопротивлялась, раздирали сомнения.

В коридоре затарахтели колеса тележки. У Зейтуна не было никаких оснований надеяться, что медсестра захочет ему помочь, и все же он встал, решившись еще раз к ней обратиться. Но вместо медсестры увидел в конце коридора неизвестного мужчину, толкающего перед собой тележку с книгами в черных обложках и поочередно останавливающегося перед каждой камерой. Мужчина был чернокожий, лет шестидесяти на вид; о чем он говорил с заключенными, Зейтун не слышал, но по манере вести разговор понял, что он служит Богу. В тележке у него лежали экземпляры Библии.

Закончив очередную беседу, миссионер двинулся дальше. Зейтун его остановил.

— Здравствуйте… Понимаете… — сказал он.

— Здравствуйте, — откликнулся миссионер. У него были миндалевидные глаза и широкая улыбка. — Не хотите ли послушать про Иисуса Христа?

Зейтун замотал головой.

— Прошу вас, — обратился он к миссионеру. — Мне здесь не место. Я не совершал никаких преступлений. Но никто не знает, что я здесь. Моя жена думает, что я погиб. Не могли бы вы ей позвонить?

Миссионер закрыл глаза. Наверняка он слышал подобные заявления — и не раз.

— Прошу вас, — сказал Зейтун. — Понимаю, трудно поверить сидящему в клетке человеку, но я прошу вас… Можно, я дам вам номер телефона?

Зейтун помнил лишь номер мобильного Кейти, но надеялся, что этого будет достаточно. Миссионер посмотрел по сторонам и кивнул.

— Давайте, только быстро.

— Спасибо вам, — сказал Зейтун. — Ее зовут Кейти. Мою жену. У нас четверо детей.

У Зейтуна не было ни ручки, ни бумаги.

— Мы нарушаем правила, — сказал миссионер, ища ручку у себя в тележке. Бумаги у него не было. Оба нервничали. Миссионер слишком надолго задержался у камеры Зейтуна. Открыв Библию, он вырвал из нее страницу. Зейтун продиктовал номер телефона. Миссионер сунул листок в карман и заспешил дальше.

В душе у Зейтуна загорелась надежда. Он не мог усидеть на месте: ходил взад-вперед по камере, чуть не подпрыгивая от радости. Представлял, как миссионер выходит из ворот тюрьмы, садится в машину, достает бумажку с телефоном Кейти и прямо с дороги ей звонит. А может, позвонит из дома. Сколько у него уходит на дорогу? Зейтун отсчитывал минуты до того момента, когда Кейти все узнает. А она обязательно узнает! По его подсчетам получалось, что через несколько часов она прибудет в «Хант», чтобы его освободить. Он готов подождать, если она будет знать, что он жив. Зейтун понимал, что может пройти еще несколько дней. Но он готов ждать, лишь бы увидеть жену. Ну конечно. Он уже все себе представил. Не сегодня завтра он выйдет на свободу.

В ту ночь Зейтун изо всех сил старался уснуть. Есть все-таки человек, знающий, что он жив. Он нашел посланца.

Понедельник, 19 сентября

После завтрака к камере Зейтуна подошли два охранника и сообщили, что его вызывают.

— Куда? К кому? — спросил Зейтун. А сам подумал: «Вот, началось!»

Ответа он не получил. Охранники отперли дверь, надели на него наручники и кандалы. Потом вывели в коридор и куда-то повели; путь занял несколько минут. Зейтуна поместили в пустую камеру. Минут через пять дверь распахнулась, и один из охранников сказал, что вэн ждет. Потом передал Зейтуна другому, который повел его к выходу. Калитка открылась; снаружи стоял белый вэн. Зейтун сощурился: больно было смотреть на солнце. Его посадили в вэн, охранник уселся рядом. Вэн проехал через весь комплекс, пока не остановился перед административным зданием у главного въезда.