Жаб Жабыч метит в президенты

— Ну, как? — спросил папа. — Классно?

— Не совсем, — сказал Георгий. — Упор надо делать не на Жабжабыча. Он уже всем навяз в зубах. Упор надо делать на отца Евлампия. Пропорция должна быть такая: на одного Жабжабыча — два Евлампия, а в промежутке дети.

Георгий Медведев был прирожденный политик. Он умел не только соображать, но и убеждать.

— А это что? — он вертел в руках замусоленный листок.

— Автобиография, — сказал папа.

Мальчик прочитал:

— «Родился я в семье летчика в городе Коврове. Мать моя была учительница. Нас было трое братьев. Я, как только родился, сразу пошел в школу. По зеленой траве».

— А что, — сказал Жабжабыч, — красиво написано.

— Очень красиво, — согласился Георгий. — Особенно вот это: «Образование высчее. Окончил высчую школу служебного собаководства при военном гарнизоне». Эту заметку надо или вообще изъять, или просмотреть в ней каждое слово.

— Просмотрим, — сказал папа.

— Самое интересное, что никто этот материал не напечатает.

— Почему?

— Потому что у нас в городе всего две газеты. Одна принадлежит мэру — это «Восходы Н-ска», и вторая вице-мэру — это «Закаты Н-ска».

— Что же, нам туда и не соваться? — спросил папа.

— Обязательно соваться, — сказал Георгий. — Причем несколько раз и со скандалом.

— Почему со скандалом?

— Чтобы можно было обратиться в суд.

При слове «суд» все ребята огорчились.

— Не пугайтесь — сказал Медведев. — Судья Лягов вполне приличный человек. Помните, он матч судил. А мы выйдем на него. У меня есть ходы.

Георгий говорил все спокойно и убедительно. Спорить было не о чем.

Все стали прощаться. Тут на веранде появилась мама Устинова с двумя блестящими сковородками в руках.

— Какой-то дурак испортил две тефлоновые сковородки, — сердитым голосом сказала она. — Смотрите — все защитное покрытие сорвали. Мне надо только узнать, кто это сделал.

Все посмотрели на Жабжабыча. Мама направилась к нему.

Жабжабыч медленно улиткой стал втягиваться в свою будку. В последний миг он подхватил крышку от ведра и закрылся ей, как улитка в будке.

Как ни тянула мама ее на себя, как ни пыталась отковырнуть ее ручкой сковородки, крышка даже не шелохнулась.

Будка была как будто запечатана. Только окурок сигары аппетитно дымился на земле.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ. Приключения свободной прессы

Все произошло так, как предсказал внук знаменитого генерала. Никто заметку публиковать не собирался. Оба главных редактора прочитали ее, сказали: «Ой, как интересно», но публиковать категорически отказались.

— Но почему? — спрашивал расстроенный папа Устинов главного редактора «Восходов Н-ска» госпожу Каблукову Тамару.

— Потому. Мы уже напечатали два агитационных материала про кандидата Барсукова и один материал про кандидата Свеклина. Хватит, — сказала редактор «Восходов Н-ска».

— Но…

— Никаких но.

Приблизительно так же ответил и редактор «Закатов» господин Подметкин.

— Мы уже напечатали два агитационных материала про кандидата Барсукова и один про кандидата Огурцова. Достаточно. Читатели и так уже сердятся.

— Может быть, они потому и сердятся, что вы только одного Барсукова хвалите?

— Может быть, и потому. Только нам от этого не легче. Мы и так теряем по одному подписчику в день.

— Начнете нас печатать, — сказал папа, — будете приобретать по десять читателей в день.

— Может быть, — согласился Подметкин. — Но это уже будем не мы.

Пришлось идти в народный суд.

Папа пошел на прием в тот день, когда вел его судья Лягов Дмитрий Дмитриевич.

— Ваша честь, — сказал папа, — руководители печатных средств отказываются печатать предвыборные материалы.

— Не может быть, — сказал Лягов. — По-моему, это противозаконно. Таких нарушений в нашем городе не бывает, хотя они случаются на каждом шагу.

Через некоторое время у прокурора города Михаила Прихлопова раздался звонок. Звонил судья Лягов.

— Тут у нас заявление есть от группы энтузиастов, что обе городские газеты отказываются давать газетную площадь кандидату Голицыну.

Прокурор Михайло Прихлопов очень соответствовал своей двухсторонней фамилии. Он мог прихлопывать, мог и прихлопнуть.

— Это кому? Лягушке, что ли?

— Лягушка она, не лягушка, я не знаю. Но у них есть свидетельство на выборы. Он имеет право на публикацию.

— Да пошли ты их к бабушке в деревню!

— Нет, ты уж сам посылай. Выборы — дело скользкое. Можно и на попу сесть.

Прихлопов понял и перезвонил Балаболкину.

— Слушай, Балаболыч, как быть? Судья требует дать им публикацию.

— А мы при чем? У нас частные газеты. Что они хотят, то и публикуют.

Балаболкин, конечно, хитрил. Обе н-ские газеты принадлежали мэру и вице-мэру города. Одному принадлежали «Восходы Н-ска», другому — «Закаты Н-ска».

— Я тебя предупредил, — сказал Прихлопов. — Вот они на судью насядут, придется тебе выборы перепроводить.

Балаболкин позвонил Барсукову:

— Слушай, Кресттопорыч, ОНИ требуют публикаций.

Теперь уже начальствующие люди называли противоположный предвыборный штаб «ОНИ». Раньше у администрации были отдельные персональные противники: правдоискатель Скипидаров, правозащитница Валерия Прямодворская, начальник милиции Бронежилетов Т. Т. и кое-кто еще. Теперь появились «ОНИ», значит, в обществе что-то изменилось.

— И пускай требуют, — сказал суровый Кресттопорыч. — Потребуют, и успокоятся.

— А если не успокоятся? Если до суда дойдут? Твои перевыборы будут считаться недействительными.

Барсуков задумался:

— Слушай, у нас есть аукционная газета. Помнишь? «Новости мэрии», которую мы для парковой аферы придумали. Она выйдет в пяти экземплярах. Вот там их и опубликуем. Неси мне их публикацию.

Таким образом, дело было утрясено. Балаболкин принял от папы Устинова заметку и фотографии о Жабжабыче и передал Барсукову.

Барсуков позвонил в гарнизон генералу Медведеву:

— Слушай, Пантелеймонович, в порядке технической взаимопомощи отпечатай нам газетку одну в пяти экземплярах.