Жаклин
Шрифт:
Затем самая знаменитая и обожаемая женщина в мире объяснила автору книги, в чем дело.
«Я сотру с лица земли любого, кто осмелится противостоять мне», — сказала она Манчестеру.
В это время автор уже находился на грани нервного срыва. Он отказался от работы в университете и по просьбе Жаклин Кеннеди переехал с женой и детьми в Вашингтон, где два года писал эту книгу. Он получил 40 000 тысяч задатка на осуществление проекта, а когда эти деньги кончились, жил на те жалкие сбережения, которые у него имелись. Он месяцами брал интервью у тех, кто что-то знал про убийство, летая в Даллас и возвращаясь назад. Теперь же выход книги под сомнением, а вдова, которую он идеализировал, просит его переписать книгу и отказаться от денег, которые
Тяжба между семьей Кеннеди и автором «Смерти президента» многие недели оставалась в центре внимания ведущих газет. Адвокаты призывали к компромиссу, предлагая изменить те строчки книги, которые оскорбляли Джекки. Но она оставалась непреклонной, ссылаясь на то, что это вторжение в ее частную жизнь. Она угрожала судом. После месяца борьбы был достигнут компромисс. Журнал согласился изъять или смягчить дюжину абзацев из отрывка, насчитывающего 60 000 слов. В конечном счете пропало лишь 1621 слова, но формально Джекки оказалась победительницей. Ей удалось подвергнуть цензуре часть произведения Манчестера. Однако все пикантные эпизоды, которые она с таким отчаянием пыталась убрать из книги, разошлись по разным изданиям и были напечатаны во всем мире. Все узнали о том, что она с таким усердием пыталась скрыть, и общественное мнение неожиданно восстало против нее.
В течение пяти лет институт по сбору общественного мнения им. Джорджа Гэллапа объявлял ее самой любимой американцами женщиной мира. Теперь пьедестал пошатнулся, и идол чуть не рухнул на землю.
Семья Кеннеди была столь обеспокоена реакцией общественности, что настаивала, чтобы Джекки отказалась от федеральных денег, которые поступали в ее офис. Через несколько дней сенатор Эдвард Кеннеди сделал заявление в Вашингтоне. Согласно этому заявлению Джекки отказывалась от государственных субсидий.
Джекки продолжала отстаивать неприкосновенность своей личной жизни. Ее секретари хранили молчание. Сторонники Нового курса отказывались сообщать журналистам какие-либо сведения о ней. Друзья, которые только упоминали ее имя представителям прессы, становились ее врагами. Ее сотрудники не имели права распространяться о ней. Когда Джекки узнала, что ее шеф-повар, молодая немка Аннемари Хосте, собирается писать книгу о здоровой пище и в рекламных целях сняться на телевидении, она немедленно уволила ее. Еще раньше Аннемари написала статью для журнала «Уэйт Уочерз», которая не имела к Джекки никакого отношения, хотя ее имя и появилось на обложке журнала:
«Шеф-повар Джекки Кеннеди предлагает свои рецепты от полноты». Джекки в это время сидела на диете и принимала таблетки, чтобы похудеть. Ей не понравились намеки на то, будто она специально наняла этого повара, чтобы похудеть. Ее адвокат попытался остановить публикацию статьи, но журнал к этому времени уже продавался в киосках. Потом появилась другая статья о том, как симпатичная блондинка шеф-повар прославилась среди состоятельных семейств, работая сначала у мультимиллионера Билли Роуза, потом у Жаклин Кеннеди.
В статье также упоминалось о том, что Каролина Кеннеди готовит лучше, чем мать. Это разгневало Джекки даже больше, чем то, что Аннемари собирается писать книгу о вкусной и здоровой пище. Адвокаты Джекки пытались приостановить публикацию книги, но, в конце концов, согласились на гарантию того, что имя Джекки не появится на обложке.
Двадцатилетняя шеф-повар работала у Джекки два с половиной года, получая 130 долларов в неделю. Как и все служащие миссис Кеннеди, она подписала контракт, клянясь никогда ничего не писать о Жаклин и ее детях. Нэнси Такерман, которая порекомендовала немку Джекки, позвонила своей протеже после появления статьи. «Миссис Кеннеди считает, что вам лучше больше не приходить к ней», — сказала мисс Такерман.
Молодая
женщина считала, что с ней поступили несправедливо.«Я не злюсь на нее за то, что она меня уволила, — заявила она. — Я понимаю желание миссис Кеннеди оберегать свою личную жизнь от вторжения посторонних. Я никогда не говорила о ней ничего плохого и буду очень скучать по детям, для меня это такой удар, что я больше, наверное, не буду работать ни в какой семье».
Продав свой дом в Вексфорде за 225 000 в 1964 году, Жаклин заставила новых владельцев поклясться, что они будут хранить молчание.
«Это единственный дом, который мы построили вместе с Джеком, и я сама оформляла его, — говорила она. — Я не хочу, чтобы его фотографировали только потому, что он принадлежал нам».
Покупатели, мистер и миссис Квинг Нон Вонг, согласились подписать контракт. «Купив дом, мы дали согласие никак не рекламировать его в течение десяти лет, если только миссис Кеннеди не изменит своего решения», — вспоминает миссис Вонг.
Во время битвы за книгу Джекки старалась держать детей в неведении. «Мы, разумеется, не говорили при них об этом, — говорит она. — Но дети соображают, что к чему. Услышат одно-два слова и понимают, в чем дело. По дороге в школу и обратно они проходили мимо киосков, где продавались газеты и журналы. Они, естественно, смотрели на обложки журналов и читали надписи на них. Им что-то говорили на эту тему в школе или на улице. Детям нелегко переносить такое. Однажды, когда мы выходили из церкви в День всех святых, какая-то странная женщина вдруг накинулась на Каролину и стала кричать, что ее мать порочная женщина, которая убила трех человек, а ее отец все еще жив!»
Джекки с любовью говорила о своих детях, которые учились в частных школах. «Каролина более замкнутая, — говорила она, — но Джон совсем другой. Он легко сходится с людьми. Он часто удивляет меня, не скажешь, что ему шесть лет, он выглядит старше. Иногда мне кажется, что это он защищает меня, а не наоборот. Прошлым ноябрем, в день годовщины убийства Кеннеди, мы с ним шли домой из школы, и я заметила, что небольшая группа детей, часть из которых учились в одном классе с Джоном, идут за нами. Затем один из ребят громко произнес: «Ваш отец умер… ваш отец умер». Вы же знаете, какими иногда бывают дети. Джон в тот день слушал, как они повторяют одно и то же, не говоря ни слова. Он просто подошел ко мне, взял мою руку и пожал ее. Казалось, он хотел заверить меня, что все в порядке. И так мы шли домой, а дети преследовали нас.
Иногда я говорила сама себе: «Он не может помнить отца. Он был тогда слишком маленький». Но теперь мне кажется, что он помнит его. Вспоминает о нем, слушая рассказы людей, знавших его. Я иногда говорю ему что-то вроде этого: «О, не обращай внимание на свое правописание, твой отец тоже неважно писал». Могу спорить, что это доставляет ему удовольствие.
Дейв Пауэрс постоянно разговаривает с ним о спорте. Джон, по-моему, уже знает об этом очень много. Он рассказываем мне о ком-то по имени Бабби Смит и о Кассиусе Клее… Я хотела бы, чтоб он побольше узнал о своем отце. Я могу добиться этого. Этим летом, когда мы поедем в Хианнис Порт, Джон будет плавать на любимой лодке отца вместе с Тедом. Это тоже будет кстати. Все это сблизит его с Джеком. Администрация школы настаивает на том, чтобы ученики младших классов носили галстуки. Ему это нравится. Он с радостью носит застежку для галстука своего отца…
Я не хочу, чтобы мои дети были просто парой ребят, живущих на Пятом авеню и посещающих хорошие школы, — говорит Джекки. — За пределами нашего убежища находится большой мир. Бобби рассказывал им кое о чем, например, о детях Гарлема. Он говорил им о крысах и об ужасных жилищных условиях, в которых живут люди прямо в центре богатейшего города. О разбитых окнах и холодных квартирах. Джона это так тронуло, что он решил пойти работать, чтобы застеклить окна в этих домах. Дети прошлым Рождеством собрали свои игрушки и попросили отдать их бедным.