Жало белого города

– Никто тебя не обвиняет, Пейо, – сказала Эсти таким тоном, будто она мать, убаюкивающая маленького ребенка.

– Вот я еще чего хотел сказать. Я в курсе, что полиция в первую очередь подозревает в убийстве парня: телевизор я смотрел достаточно.

– Не беспокойся, Пейо. Ты не годишься на роль убийцы, – сказал я, как будто передо мной настоящее доверенное лицо, а не испуганный и растерянный ребенок.

– Серьезно? – удивился парень.

– Да, уверяю тебя.

– Тогда ладно, а то я боялся, что ее отец меня обвинит… Но тот, кто наносит удар первым, бьет дважды, вот я и решил, что хорошо бы вы сначала услышали мою версию, и пришел к вам, – ответил он, заметно успокоившись.

– И правильно сделал. А что было потом, после Дня Сантьяго? – продолжала Эстибалис.

– На другое утро я открыл «Твиттер» и прочитал об убийствах; все только об этом и говорили, я даже газету купил. Побежал к Энаре домой. Оптика была закрыта, потому что выходной, и я говорил с ее отцом снизу по домофону. Спросил про Энару, сказал ему, что не знаю, где она, но он не смутился; как будто его это не касается, как будто он за нее не отвечает. Это при его-то страстишке всех контролировать… Я попросил его мне открыть, хотел подняться, потому что мне казалось неправильным беседовать через дверь, но открыть он не захотел, поэтому я говорил с ним, стоя на улице. Я сказал, что ничего не знаю о его дочери с предыдущего дня. Что надо пойти в полицию и подать заявление, а если мы этого не сделаем, на нас падет подозрение.

– И ты ему все это сказал? – перебила Эстибалис.

– Да, разве в сериалах не так делают? – пробормотал Пейо, пожимая плечами. – Оптик сказал, что он отец и все возьмет на себя, что я никто и нечего мне ходить в полицию и лезть в дела семьи. Козел… Она была его дочерью, а он даже не забеспокоился, что ее не было всю ночь. Я знал, что с ней произошло что-то плохое. Энара не ходила одна даже в женскую уборную. Короче… Кажется, теперь я вам все рассказал. Когда вы его задержите?

Мы с Эстибалис промолчали, обменявшись взглядами. Затем моя напарница встала и направилась к двери.

– Думаю, твоя информация очень пригодится в расследовании. Напиши номер своего телефона, адрес и как тебя найти, если нам что-то еще от тебя понадобится. Большое спасибо, Пейо.

Парень отодвинул стул, поднялся, невидящим взглядом посмотрел на стол Панкорбо, заваленный мокрыми салфетками, и улыбнулся нам своими крошечными глазками, распухшими от слез.

– Было очень приятно. А еще приятнее будет, когда этого козла задержат.

Я проводил его до двери, молча рассматривая. Мне хотелось разгадать, настоящим ли было его горе, или это всего лишь театральный розыгрыш из какого-нибудь сериала. Но в парне не было ничего, что заставило бы подозревать его в том, что он способен убить четверых человек своего возраста, более ловких, более сильных; к тому же мог организовать всю сложную мизансцену преступлений, чтобы переложить вину на слишком требовательного папашу своей девушки.

Вернувшись на второй этаж, я прошел по коридору и открыл дверь напарницы.

– Впечатления? – начал я.

– По-моему, он говорит правду. Немного фриковатый, но…

– Немного? – Я улыбнулся и поднял бровь.

– Ладно, пусть он чертов король фриков и не пара такой замечательной Энаре. Возможно, у себя дома девушка впервые взбунтовалась. Но, думаю, их союз был пороховой бочкой, вот-вот готовой взорваться.

– Самое необычное в его показаниях – отсутствие эмоциональной реакции авторитарного отца, когда тот узнал, что дочь пропала еще накануне, – сказал я, опираясь на стол. – Не представляю, как это может быть, совсем не представляю. Нормальный человек немедленно побежал бы в полицию заявить об исчезновении; было бы даже естественно, если он потребовал выяснить причастность к убийству его дочери самого Пейо. Эсти, можешь глянуть, от какого числа заявление об исчезновении Энары?

– Конечно. Сейчас поднимусь и проверю. Подожди меня тут, – сказала она и исчезла в поиске регистрационных данных.

Вернулась через несколько минут; в глазах у нее было написано удивление.

– Чертовски странно, Унаи. Заявление о пропаже Энары Фернандес де Бетоньо – последнее, полученное нами в хронологическом порядке. Помнишь, какое безумие охватило всех родителей Витории, когда в первое же утро на нас обрушилась лавина из трехсот заявлений? Так вот, я перебрала их все. И что ты думаешь? Он подал заявление в прошлую пятницу, двадцать девятого июля. Почти через неделю после пропажи умницы дочки.

Я молча посмотрел на нее, а она на меня. Это был наш способ давать друг другу силы в ожидании развития событий.

– Поедем в частной машине, и захвати с собой оружие, Эсти, – сказал я, кивнув в направлении дома, где жила жертва. – Думаю, нам предстоит любопытная встреча с папашей-оптиком.

11. Сан-Антонио

Проклятие следователя: когда решение перед тобой, а ты его не видишь. Будь осторожен, #Кракен, убийца изворотлив. Пора бы тебе уже догадаться, кто он.

1 августа, понедельник

– Как прошли выходные? – осторожно спросил я Эсти, пока вел машину к улице Сан-Пруденсио.

– Нормально, – рассеянно проговорила она.

– Как ваши с Икером приготовления к свадьбе, успешно?

– Да, цветы и венки… обсуждали, что лучше выбрать – оранжевые герберы или белые каллы, которые не вписываются в бюджет. – Эсти вздохнула: эта тема явно казалась ей скучной. – Пока что на этом этапе.

– Ну да… цветы и венки, – повторил я.

Мы припарковались на улице, параллельной той, где жил оптик. Его квартира числилась на Сан-Пруденсио, но вход был с улицы Сан-Антонио.

Мы подошли к подъезду и нажали звонок под номером, указанным в деле. Домофон не отвечал. Мы позвонили еще несколько раз и сдались. Его не было дома, или он никого не хотел видеть, что в любом случае вполне понятно.

– Пойдем в его магазин; может, нам повезет, – сказала Эстибалис.

Мы вошли в помещение оптики. Продавец в белом халате, с головой, напоминающей формой и сияющей лысиной лампочку, услужливо направился к нам.

– Мы хотели бы поговорить с хозяином, – начал я, осматриваясь.

Признаков хозяина нигде не было. Только трое продавцов, обслуживающие клиентов. Мужчины шестидесяти лет, соответствующего описанию Антонио Фернандеса де Бетоньо, мы не обнаружили.

– У нас приказ не разговаривать с прессой. Поймите, сегодня у нашего шефа очень тяжелый день, – сказал лысый продавец, понизив голос.

– Мы не из прессы, – отозвался я. – Мы из полиции. Не могли бы вы назвать его настоящее местопребывание?

– Из полиции? – продавец сглотнул. – Да, разумеется. Тогда конечно. Он все утро метался между магазином и своей квартирой и все время таскал какие-то коробки.

– Коробки? – перебила Эстибалис.

– Да, большие пустые коробки; в таких поставляют товар «Люксоптика» и «Сафило», производители оправ. Магазин переполнен, вечно не хватает места.

Такое часто случается: как только мы представляемся как полицейские, люди нервничают и выдают больше информации, чем мы просили. Иногда это были никому не нужные сведения, белый шум, пустое сотрясение воздуха, но случалось и так, что мы получали неожиданный подарок в виде целого пакета информации, собрать которую в другое время стоило бы немалых усилий.