Жалость унижает ментов и бандитов

Качан должен был отправить в Научно-Технический отдел найденную на перроне металлическую горошину.

– После выемки сразу еду к нему.

– Бумагу подготовил?

– Уже на машинке. "Направляется для баллистического исследования..." Обстоятельства не стал приводить. Цуканов смотрел. Сказал, что подпишет...

Переулок перед кафе "Аленький цветочек" оказался тесным.

Сузив и без того неширокий тротуар, под окнами парковались с десяток иномарок.

"Тойоты", "вольво"...

– Ни одной отечественной...
– констатировал Бакланов. Свой патрульный - он поставил по другую сторону переулка, между домами.

Они подождали в машине молча.

Со двора никто не появлялся.

В переулке вообще не было никакого движения.

Окна первого этажа кафе были задернуты шторами, каждое изнутри посредине подсвечивала лампа - там размещались столики. Снаружи вились узорчатые металлические решетки.

Пока Игумнов и Бакланов находились в машине, ни одна тень не упала на шторы. Никто не отдернул их, ни выглянул.

Высокий парень в куртке ходил взад-вперед вдоль тротуара присматривал за машинами.

– Будем выдвигаться?..
– Игумнов полез наружу.

– Только в спарке с тобой.

Бакланов , сотрясая чуткую подвеску, переставленную с иномарки, выбрался следом.

Они прошли во двор.

Несколько женщин курили у телефона-автомата- разгоряченные, в вечерних туалетах. Ксении среди них не было.

– Сюда, - шепнул Игумнов.

Менты ушли вглубь двора. Тут тоже стояли машины, в том числе отечественные - "жигули" пятой и третьей моделей. Отсюда был виден служебый вход в здание.

Женщины у автомата были выпивши, шумно заспорили.

Молодая, в теле, блондинка, под Аллу Пугачеву, высунулась с телефонной трубкой, с сигаретой из бокового проема кабины - стекло было выбито. С кем-то громко болтала.

– Алло! Таймасхан?

Ее подруги рядом глухо матерились.

– Тихо! Не слышу...
– закричала блондинка. Груди ее опустились, упирались в нижнюю рамку проема. Дым от сигареты лез в глаза.
– Не Таймасхан? Ты, Солтамурад?

– Такие имена, - заметил Игумнов.
– Как они научились не то, что произносить- запоминать!

– Недооцениваешь, - гаишник "МО- 14562" выплюнул жвачку.

Блондинка у телефона многословно перед кем-то оправдывалась:

– Да это она все спиздоболила! Сама! Ты меня знаешь! Хаанбек вообще не в курсе. Его не было!

Игумнов и Бакланов подождали. В списке кавказских знакомых звонившей ни Муса, ни Эдик не фигурировали.

– Привет, начальник!

Ксения появилась внезапно - разгоряченная, в наброшенной на плечи чужой кожаной куртке. Крепкие молодые губы, аромат здорового юного тела. Сходу

полезла к Игумнову целоваться.

– Яблоками пахнешь...

– Весной, начальник!
– ее нога настойчиво протиснулась между его коленями.
– Смотри, Игумнов! "Время катится: кто не пьет и не живет, тот спохватится..."

Она была поддата и солидно.

– Кто тут гуляет?

Он отстранился, но предварительно на мгновение прижал к себе искушение было велико.

– Кто их поймет? Каталы, по-моему... А было -то как?

Остановились под деревья.

– Я им говорю: "Ребята, закатиться бы куда-нибудь на Арбат в восточное кафе!" Они говорят: "Что за дела?! Хозяин - Сергей Джабаров..." Ну я тебе уже сказала...

Дверь ресторана хлопнула.

Невидный из себя худой брюнет, чернявый, с характерными усиками выглянул во двор. Ксения успела спрятаться за Игумнова, прижалась - брюнет ее не заметил. Поторчав в дверях, он тут же снова скрылся.

В пьяной дамской компании у автомата брюнета не заметили, непристойные ругательства девиц разносились по двору.

– Прикури мне сигаретку, Игумнов. Спасибо...

Ксения затянулась.

– Между прочим, я их увидела - Мусу и Эдика. Муса - здоровый, килограмм

на девяносто...

– Это он.

Они так все еще и стояли, прижавшись.

– А Эдик - худощавый, бледный. С ними невысокий кавказец. С дубинкой...

– Это их кодла. Муса и Эдик сейчас в кафе?

– Уехали. Вы хотите их здесь брать?

– Подумаем.

– А че такие смурные?
– Ксения пьяно прыснула.
– Чего-нибудь случилось?

– Было.

– Грабеж?

– У нас стреляли. Во время встречи делегатов. Ты в курсе?

Ксения покачала головой.

– Ничего не заметила...
– Она снова протянула губы. Говорить с ней о чем-то было бесполезно. Они поцеловались.
– Ладно, Игумнов, я пошла...

Бакланов никак не комментировал. Молча жевал.

– Позвони мне из дома, - напутствовал Игумнов.
– А то заезжай на чай. В любое время. Мы в новомосковском поезде...

Тем временем свара во дворе завершилась.

Из кафе появилась еще женщина - фигуристая, в красном деловом пиджаке. Пьяная компания, включая звонившую блондинку, мгновенно притихла, побросала сигареты, втянулась назад, в коробку двери.

Игумнов и Бакланов обошли вокруг.

Из глубины здания доносилась заунывная восточная мелодия. Окна были плотно завешены. Взглянуть на то, что происходило внутри, не было никакой возможности.

Внезапно Игумнов поднял голову.

– Смотри...

Над асфальтом двора нависал конец пожарной лестницы. Ее ближайшая площадка примыкала к балкону на втором этаже. В окне горел свет.

– Придется заглянуть...

– Тут я пасс, Игумнов...

Бакланов весил не меньше центнера. В гаишной униформе и того больше.

"МО- 14562" достал очередную жвачку, расправился с оберткой, сунул в рот. Обертку гаишник аккуратно сложил, спрятал в карман - " для пацана"!

– Давай!

Бакланов подставил ладони, на которые Игумнов поставил ногу, и чуть поднял. Этого оказалось достаточно. Игумнов ухватился за перекладину, подтянулся. Через минуту он уже перешагнул невысокие балконные перила и был у окна.

" Да-а...!"

Действительность разочаровала.

Окно и тут тоже оказалось предусмотрительно изнутри задернуто шторами. Игумнов внимательно исследовал их. Настойчивость его вскоре была вознаграждена. В одном месте он обнаружил небольшую щель, однако и сквозь нее можно было разглядеть лишь полоску противоположной стены с незапоминающимися рисунками на обоях.