Жандарм 5

— Тогда вы плохо выполняете свою работу, — тут же отозвался я, вызвав удивление и недовольство у поручика. — Рабочие — это «резерв» революционеров. Чем хуже они живут, тем больше у тех людей для вербовки и поднятия бунтов. Революционеры-то входят в круг наших обязанностей? — с ухмылкой посмотрел я на Гнедина.

Тот мрачно кивнул, признав мою правоту.

В этот же день поговорил с другими подчиненными, когда те вернулись после проверки адресов. Узнал, есть ли у кого-то агенты в этой мануфактуре и что они в целом могут сказать о ней. Снова выделился Артюхов. У меня стало складываться ощущение, что у него есть люди везде. Коротко рассказал об условиях работы «ткачей», как он их обозвал, и что настроения для стачки там зрели давно. Я попросил его подготовить мне список других мест, где есть подобное положение вещей, чтобы не реагировать на них «постфактум». А то ведь также мирно может и не обойтись. Или я не успею к самому началу.

Ну а на следующее утро ко мне все-таки прибыли трое представителей ткацкой мануфактуры.

Глава 16

— Григорий Мстиславович, к вам посетители, — заглянул в мой кабинет Борис.

— Кто? — оторвался я от изучения бухгалтерии, которую все еще разбирал с поручиком Гнединым.

— Какие-то рабочие. Говорят — вы их звали.

— Пусть зайдут, — махнул я рукой, вспомнив про вчерашнюю стачку.

Бочком-бочком мимо Лукьянова протиснулось три мужика. Двое помоложе, да ростом мне не уступают. Тридцать-сорок лет примерно. Третий слегка горбился и на вид — пятый десяток разменял. Борода с сединой, щурится подслеповато, да еще и снятую шапку в руках мнет, словно в чем-то виноват.

— Присаживайтесь, — указал я им на стул. — Борис, принеси еще два стула! — крикнул я подпоручику, заметив, что двое более молодых рабочих остались на ногах.

Вскоре посетители уселись и молча уставились в ожидании на меня.

— Раз пришли, значит, готовы рассказать, что у вас вчера случилось. Так?

— Все так, ваше благородие, — болванчиком закивал старый рабочий.

Молчаливыми кивками с настороженностью глядя на меня его поддержали и двое сопровождающих. Похоже они тут «для мебели» или в качестве силовой и моральной поддержки. Посмотрим.

— Бумагу составили? С вашими требованиями?

— Да, сей час, ваше благородие, — он довольно интересно сказал это «сейчас» — с расстановкой, как два слова.

Суетливо заерзав на стуле, старик полез за пазуху и вскоре вытащил сложенный вчетверо лист бумаги. После чего протянул мне и поджал губы в ожидании.

Развернув листок, я стал его читать. Уж не знаю, кого они подрядили писарем, но почерк был дрянной. Приходилось прилагать усилия, чтобы разобрать написанные закорючки, так еще и знаков препинания почти не было. Про пробелы вообще молчу — «автор» записи словно и не знал, что это такое. Но все же я смог прочитать текст.

Основные требования рабочих сводились к следующим пунктам:

— увеличить зарплату на полста копеек каждому работнику,

— снизить цены в заводской лавке,

— снизить трудовой день хотя бы до двенадцати часов.

Тут я малость ох… удивился и специально уточнил у мужиков — а по сколько часов они сейчас работают. Оказалось, от пятнадцати до восемнадцати. Не удивительно, что у владельца мануфактуры стачку организовали.

Да и про лавку поинтересовался, что это за зверь такой. Оказалось, при мастерской была продуктовая лавка, где совершали покупки рабочие, в том числе в долг брали. Ибо по-другому выжить было не возможно, и цены там были весьма высокие по сравнению с иными лавками. Вот только в других им в долг не давали и приходилось отовариваться в заводской в долг по бешенным ценам, а после все деньги отдавать.

Далее шло требование давать захворавшим работникам, пару дней на роздых, а не гнать на работу в любом состоянии.

На этом фоне требование устроить им столовую, где они могли бы обедать, смотрелось сущей мелочью. Причем они готовы были нанять кухарку за собственные деньги и покупать продукты, лишь бы помещение было с кухней. Дальше я уже разобрать не смог — глаза и так устали до такой степени, что чуть слезиться не начали.

— Кто у вас такой грамотный? — не выдержал я, устало потерев глаза.

— Миколка. Он по воскресеньям в церковь на утренние занятия ходит.

— Мда-а… — только и осталось мне протянуть. — Вторую бумагу управляющему такую же написали?

— Да. А что, плохо что-то написано? — забеспокоился дед. — Много просим?

— Нет, просите не много. Написано неграмотно.

В задумчивости почесав подбородок, я хлопнул ладонью по столу, от чего все трое вздрогнули, и вынес свой вердикт.

— Значит так. Это, — потряс я бумагой. — Нужно будет переписать. Суть оставьте, но в таком виде это читать невозможно. И неплохо бы было вам к адвокату обратиться. Чтобы он вам помог: проверил правомочность каждого требования согласно рекомендациям Императора и оформил все по уму.

— От куда ж нам деньги на него взять, — испугался не на шутку дед. — Тут на краюху хлеба не всегда хватает.

Вздохнув и вспомнив пословицу «мы в ответе за тех кого приручили», я полез в карман. Достал два червонца и протянул их деду.

— Вот. На адвоката. И не дай бог заныкать вздумаете или на иное потратите! — пригрозил я всей троице.

Те тут же попытались отказаться от денег, но я настоял.

— Бумагу переписать и снова управляющему отдадите на подпись. С адвокатом к нему подойдете, чтобы в его присутствии все было.

— А ежели он откажется подписывать? — опасливо спросило дед.

— Подписать — подпишет. Он своей подписью лишь подтвердит, что знает о ваших требованиях. Исполнять их его эта бумага не обязывает.

— Так эта, — растерялся дед. — К чему тогда все это бумагомарательство-то, ваше благородие?

— К тому, что если потом владелец мануфактуры ваши требования не удовлетворит, вы уже можете с этим идти в суд. С указанием, что он не исполняет рекомендации императора. И основой станет эта бумага. А тот же адвокат — свидетелем потом пойдёт. Да и прецедент это создаст, — с ухмылкой произнёс.

— Пре-цц… что? — недоуменно спросил старший.

— Первый в своём роде, пример для остальных. Не забивайте себе голову, — отмахнулся я.

— Аааа, — протянули они.

— А ежели и суд не поможет? Да и суд… — тут дед со страхом переглянулся с другими мужиками. — Там ведь все могут и не так понять. Как оно на деле-то. Рабочих редко кто слышит. Даже судьи. Что нам сейчас-то делать?

— Устройте ему итальянскую забастовку, — после минутного размышления предложил я.

— Чегось? Бастовать? Это чего, снова на стачку выходить? — поднял брови в удивлении дед.

— Нет. Был случай такой в Италии — когда владелец завода тоже своих рабочих слышать не хотел. И тогда те в ответ решили его проучить: все, что он требует выполнять, но таким образом, что работа на месте стояла.

— Это как? — снова не понял меня дед.

Пришлось подробно на пальцах и конкретных примерах объяснять. Лишь через полчаса, когда я уже начал раздражаться и думал плюнуть на эту затею, до мужиков дошло, что я имею в виду. Причем сначала до того, который сидел справа от деда, а потом уже он объяснил все остальным.