Жандарм 5
Шрифт:
Отправив через того же курьера свое письмо с поздравлениями и обещанием скорого «сюрприза» в виде моего подарка, я решил посвятить день семье. Но уже второго числа пусть и с неохотой пошел в отделение. Проблема революционеров никуда не делась. И так повезло, что во время праздника они никакой теракт не устроили.
Следующие дни до Крещения прошли тихо. Но это было затишье перед бурей. И такое ощущение было не только у меня. Каждый новый день Артюхов приносил доклады от своих агентов. По их сведениям, среди интеллигенции начали курсировать слухи о какой-то громкой акции, которую нужно массово поддержать. У сочувствующих идеям рабочих тоже пошло оживление. В доходные дома, где те проживали, зачастили агитаторы. Они призывали не молчать об ужасных условиях труда, а говорить об этом.
События понеслись вскачь с шестого числа — как раз на праздник Крещения. И началось все с внезапного появления Сергея. Парень перехватил меня утром в квартале от отделения. Он был изрядно взвинчен и тут же оттащил меня в сторону, подальше от случайных взглядов.
— Григорий Мстиславович, сегодня! — выпалил он, стоило нам оказаться вдали от чужих глаз.
— Что именно? — не понял я его.
— Сегодня все начнется! Рабочих на Путиловском заводе удалось подбить на стачку. Уж больно сильно их прижал управляющий. Представляете — приказал в Крещение выходить на работу! Сроки у него горят, видите ли. Среди людей брожение. Никто не хочет в праздник идти. Вот только Крещение — не одобренный императором праздник, а просто так уж сложилось, что всегда его отмечали. Этим управляющий и решил воспользоваться. Закон-то он вроде как и не нарушает. Когда люди не придут на завод, на следующий день он показательно несколько человек уволит, да еще и штраф на них повесит неподъемный. И уже сговорился с одним наемничьим отрядом, чтобы те недовольных плетями отходили. Но тайком, подстерегли их возле дома и там ужо… Причем вот это как раз сегодня вечером и произойдет. Чтобы завтра народ пораньше на завод пришел. Революционеры о том прознали и у них все готово, чтобы завтра начать стачку. А там уже и с другими людьми на заводах все обговорено. Если люди хоть на одном заводе поднимутся вот прям все — то их поддержат на других. Старшины то твердо пообещали. Что будет дальше, точно не знаю, но революционеры уверены, что прольется кровь.
Глаза Сергея лихорадочно блестели. Парень был перевозбужден до крайности от свалившихся на него новостей. Уточнив все известные ему имена причастных, я приказал Сергею спрятаться где-нибудь на пару дней ото всех и сделать вид, что заболел. Иначе и себя выдаст и сгинет ни за грош. Я же сменил свой маршрут и вместо отделения поехал в управление. Такие новости нужно докладывать лично.
В управлении из высокого начальства никого не было. Хоть Крещение — праздник и не официальный, да и аристократы к православным праздникам относятся со скепсисом, но все же пользуются как поводом встретиться со знакомыми, устроить званый вечер или просто остаться дома. И полковник Баратин с ротмистром Агапоновым не стали исключением. Пришлось связываться с ними через дежурного офицера.
Первым прибыл Евгений Валерьевич. И был он крайне недоволен изменением своих планов. Однако после моего доклада признал, что сведения важные и даже лично позвонил генералу Васнецову. Но вот дальше все пошло не так, как я ожидал.
— Иди на службу и не поднимай шум, — буркнул Баратин после разговора с генералом.
— Но… — растерялся я.
— Это приказ генерала, — процедил полковник. — По данным комиссии, главный удар революционеры решили провести по армии, а это так — отвлекающий маневр. Не поднимутся заводы. Все, иди, — отмахнулся от меня как от назойливой мухи Баратин.
В смешанных чувствах я пошел в отделение. Что мне делать? Выполнить приказ и проигнорировать слова Сергея? Или действовать на свой страх и риск? Но что я смогу в одиночку? И кто меня послушает?
Так ничего и не придумав, я провел
день как в тумане. Мысли раз за разом возвращались к теме стачек, возможной провокации на Путиловском заводе, да Крестном ходе, который обещал устроить отец Никодим. Он ведь так и не позабыл свою идею. Правда Сергей в последнем докладе ничего про него не рассказал…Вот только утро следующего дня началось ровно так, как и говорил мой агент. По улицам носились мальчишки-газетчики, выкрикивая животрепещущую новость — Путиловский завод устроил стачку! Я в это время шел в отделение и лишь скрежетал зубами — проспали! Не послушали меня, и что теперь?
Не успел я зайти в свой кабинет, как тут же затрезвонил телефон — полковник Баратин срочно вызывал к себе. Пока я ловил двуколку и ехал в управление, внутри меня все переворачивалось. Вот как это понимать? Неужели ситуация с агитацией солдат реально более серьезная, чем все же произошедшая стачка рабочих? Да и была ли та агитация, или как раз там революционеры устроили «ложный след»?
Здание управления, когда я туда прибыл, было похоже на растревоженный улей. По коридорам бегали молодые унтера. В кабинетах не замолкал звон телефонов. Слышался даже откровенный мат, чего от господ офицеров я право совсем не ожидал — не то воспитание. Когда я зашел к полковнику, тот с хмурым видом на лице стоял по стойке «смирно» и слушал кого-то в трубку телефона.
— Есть!.. Так точно!.. Будет исполнено!.. — только и успевал отвечать абоненту на другом конце провода полковник.
Тут он заметил меня, сказал в трубку «прибыл Бологовский», после чего завершил разговор и поманил меня за собой.
Мы вышли из кабинета и быстрым шагом двинулись на верхний этаж.
— Обхитрили нас все же революционеры, — бросил на ходу Евгений Валерьевич. — Твои сведения полностью подтвердились. На Путиловском — массовая стачка. Так там еще и ретивый не в меру начальник отдела полиции оказался. Попробовал разогнать рабочих, да получил в ответ камнями. Есть пострадавшие среди городовых. Сейчас же постоянно идут доклады, что то один, то другой завод поддержали стачку на Путиловском. Губернатор отдал приказ подтянуть к столице войска, а размещенные гарнизоны поднять в ружье.
— Армией разгонять будут? — мрачно спросил я.
— Не хотелось бы, — покосился на меня Баратин. — Но все возможно. А тут еще и священник этот…
— Уж не про отца Никодима ли вы сейчас говорите?
— О нем, будь он не ладен. Вот вздумалось ему устроить свой ход в такой момент!
— Сегодня? — напрягся я.
— Да нет. Завтра. Но нам от того не особо легче. Если же слова твоего агента верны полностью, то ход этот — масштабная провокация. Взять еще эти стачки — и получаем массированную атаку на престиж престола и на власть в целом.
На язык мне так и просилось «а я ведь говорил», но я сдержался и промолчал. Не к месту это сейчас.
Баратин привел меня в кабинет самого генерала Васнецова. Кроме хозяина кабинета тут находилось еще шесть высших чинов империи. Генерал-губернатор Козлов, начальник Московской полиции генерал Успенский, какой-то армейский генерал, чьего имени я не знал. Остальные были не в мундирах, а в штатском, но зато мне знакомы. В основном по документам да газетам. Великий князь Алексей — младший брат императора, заведующий его личной охраной. Граф Дементьев — статский советник, отвечающий за контрразведку. И последним был представитель церкви — архиепископ Николай. Все эти высокие господа собрались за столом Петра Аркадьевича и обсуждали сложившуюся ситуацию. Лишь наше с Баратиным появление прервало их беседу.
— Господин генерал, штабс-ротмистр Бологовский доставлен, — отрапортовал полковник, после чего Васнецов его вежливо выпроводил вон, а взгляды присутствующих скрестились на мне.
— Ну-с, штабс-ротмистр, — начал Петр Аркадьевич, — расскажите господам, что вам известно о происходящем. Только кратко.
Ну кратко, так кратко. Изложить не проблема. Не забыл я добавить и про последнее донесение Сергея, к которому не прислушались. Васнецов на этом моменте слегка поморщился и все же счел нужным пояснить мне, да и другим присутствующим, почему так получилось. Удивлены поведением Петра Аркадьевича оказались все, кроме армейца.