Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 1

Герцог откинулся на стуле и сложил на груди руки.

– Значит, слухи об отравлении всё же верны… Тогда почему вы не зовёте в Париж и меня, и все моё семейство?

Граф Арманьякский тяжело вздохнул.

– Вы нужны не отравителям, а сплетникам…

И, увидев, как взлетели брови герцога, поспешил увести разговор подальше от опасной темы, которой так неловко коснулся.

– Ваша светлость, поверьте старому другу, слухи о том, что дофина отравили начались не на пустом месте. Лекарь при мне осматривал тело и, хотя явных признаков не обнаружил, свои сомнения он всё-таки высказал, а я эти сомнения принял в расчёт потому, что, согласитесь, трудно умереть в девятнадцать лет будучи абсолютно здоровым…

При этих словах Ла Тремуй округлил глаза и произнёс с видом наивного простака:

– Что вы, мессир, принц всегда отличался крайней болезненностью.

Арманьяк поморщился.

– Я сейчас говорил о действительных болезнях, а не о тех, которые случаются от переедания или других излишеств, которым, с попущения герцога Бургундского несчастный Луи, упокой Господь его душу, предавался с малолетства.

Голос коннетабля звучал устало.

– Мне бы тоже хотелось думать, что наследный принц королевства, терпящего одно бедствие за другим, умер от естественных причин. Но сейчас, к сожалению, слишком многие хотели бы избавить Францию от правления Валуа. Поэтому, как человек, обремененный ответственностью, я не могу закрывать глаза на существование неких враждебных сил среди окружения их величеств! И обязан принять меры! Если дофина действительно отравили, глупо полагать, что заговорщики на этом остановятся…

Он хотел добавить, что лично будет следить за Шарлем в Париже и не позволит волосу упасть с его головы, что, по старой традиции, назначит его на пост главнокомандующего, и это даст сторонникам правящей партии ощущение хоть какой-то стабильности, заставит сплотиться, добавит уверенности… Но не успел.

Ла Тремуй вдруг собрал губы щепоткой и достаточно громко фыркнул.

Все тут же к нему обернулись.

– Что означает ваш смех, сударь? – холодно спросил герцог Анжуйский. – Вы не согласны с коннетаблем?

– Нет, нет, я с ним полностью согласен, – тут же озаботился лицом Ла Тремуй. – Мне просто кажется, что мессир несколько преувеличивает опасность. Слухи о заговоре действительно ходят при дворе, но я ни разу не слышал, чтобы говорили об истреблении ВСЕХ королевских наследников.., – он застенчиво потупился. – Просто, считают, что есть некий расчёт.., называют кое-какие имена…

– Какие же? – глухо спросил герцог и мадам Иоланда по голосу догадалась, что он еле сдерживается.

– Разные, ваша светлость… Но в основном, имена тех, кому может быть выгодна смерть дофина и его первого преемника, – развел руками Тремуй.

Он выдержал паузу и только потом добавил.

– Вот почему граф и сказал, что прибыл сюда из соображений безопасности… Безопасности не только принца, но и вашей светлости. Как только Шарль вернётся в Париж, это лучше любых других мер заткнет рты недоброжелателям…

– Что?!!!

Мадам Иоланда вздрогнула – ей показалось, что в зале прозвучал раскат грома. Но это всего лишь упал стул, с которого герцог вскочил слишком резко.

– Значит, говоря простыми словами, без выкрутасов, – прорычал он, – именно меня считают отравителем дофина?!

Коннетабль и Ла Тремуй тоже подскочили.

– Ваша светлость, вы не так поняли.., – забормотал д'Арманьяк. – эти слухи мы и не хотели допустить…

Но герцог не слушал.

– Приехать сюда было твоей идеей, Бернар? – спросил он, не снижая тона.

Коннетабль беспомощно взглянул на Ла Тремуя, и герцогиня невольно подалась вперед, но тот стоял с отрешенным видом, словно говоря: «Я тут не при чём».

– Так вот, – не унимался герцог, – по моему разумению, если коннетабль Франции едет в Анжер, чтобы забрать принца, он только подтверждает все слухи и подозрения! И не надо говорить о какой-то там безопасности! Чтобы называться моим другом, нужно было прежде всего, разыскать истинных отравителей в Париже и только потом ехать в Анжер, и везти их отрубленные головы, как доказательство, что Шарлю ничего не угрожает! Может, в этом случае я бы с большим пониманием отнёсся к необходимости его возвращения и не чувствовал, как сейчас, что меня попросту обводят вокруг пальца, да ещё и оскорбляют неслыханными подозрениями!… Не ожидал от вас, граф… Никак не ожидал! И, если бы вы не были моим гостем, немедленно отправил бы к вам своего герольда с вызовом!..

Всё остальное мадам Иоланда слушать не стала.

Прекрасно зная своего супруга, она могла с уверенностью предсказать, что дальнейшая беседа превратится в словесную воронку – всё по кругу – одна сторона станет уверять, что её не так поняли, а другая упрямо доказывать, что её смертельно обидели. Всё это было уже не интересно, тем более, что короткий взгляд'Арманьяка, брошенный им на Ла Тремуя, сказал герцогине много больше, чем весь предыдущий разговор.

Неслышно ступая, она ушла с галереи.

Потайная лестница вела отсюда прямо в герцогские покои, но мадам Иоланда миновала её и, пройдя по длинному коридору, оказалась перед дверью в комнаты Шарля, где и замерла на короткое мгновение.

Вечером, за ужином, юноша должен был предстать перед гостями, которые не видели его с момента отъезда из Парижа. Произошедшие в принце перемены не останутся ими незамеченными, и выводы, которые будут сделаны, предугадать не сложно, поэтому сейчас перед этой дверью мадам Иоланде следовало решить, какой совет дать юноше, называющему её матерью, и которому лично она предрекла трон и корону Франции?

– Я не поеду в Париж, матушка! – завопил Шарль едва герцогиня появилась на пороге. – Велите немедленно устроить нашу с Мари свадьбу, или скажите, что я тоже болен и вот-вот умру, как мой брат Луи!

В том молодом человеке, в которого он теперь превратился, мало кто отыскал бы прежнего потерянного мальчика, таящего в себе ростки озлобления ко всем, кто его не любил. В Анжере он окреп, если и не телом, повторявшим тщедушную фигуру отца, то, уж точно, духом, который укреплялся, благодаря заботам мадам Иоланды, учителям, нанятым ею и портным, одевавшим мальчика по-королевски.

Мадам Иоланда сдержано улыбнулась. Пройдя внутрь, жестом выгнала прочь слуг, ожидавших приказаний в соседней комнате, уселась на стул и велела Шарлю сесть напротив.

– Разумеется, вы никуда не поедете, сын мой. Успокойтесь. Свадьбу в дни траура устраивать нельзя, и, тем более, не следует даже заикаться о каких-либо болезнях. Особенно смертельных.

Она взяла юношу за руку и, притянув ближе, заставила смотреть себе в глаза.

– Я хочу предупредить вас, Шарль. Эти господа приехали сюда, прекрасно понимая, что однажды вы сможете надеть на себя корону Франции. Сегодня вечером они будут присматриваться, чтобы решить, насколько вы окажетесь удобны в роли короля, и я полагаю, следует дать им понять – вы уже не прежний мальчик, с которым можно было не считаться. Покажите всё, чему вы научились в Анжере, даже если им это не понравится. Даже если это навлечет на вас целую армию наемных убийц и отравителей, все равно, покажите им, каким вы стали, а более всего, каким ещё можете стать.

Герцогиня отпустила руку мальчика, но взгляд не отвела.

– Возможно, кто-то сочтёт этот мой совет безумным… При дворе и так считают, будто мы с герцогом причастны к смерти дофина, и любое, даже самое косвенное доказательство лишь утяжелит подозрения. Но человеку, рожденному королем, нельзя скрывать свое достоинство. Оно даётся не людьми, и отнято ими быть не может. И кем бы я была, если бы после двух лет воспитания советовала вам сейчас снова надеть личину всеми забытого принца, ради собственной безопасности? Вы согласны со мной?