Жанна д’Арк из рода Валуа. Книга 2

Королевский посланник смотрел, не мигая, широко раскрытыми глазами, и господин комендант смутился, на мгновение поддавшись вчерашним сомнениям. Но лекарство и внушение, поданные ночью мадам Аларде, сделали своё дело – сегодня мозг де Бодрикура был ясен, как никогда. Поэтому, прочистив горло, он договорил твёрдо и уверенно:

– С минуты на минуту должен явиться мой слуга, либо с этой девушкой, либо с известием о том, где её можно отыскать.

– Какая чудесная новость, мессир, – с неподдельным облегчением выдохнул де Вьенн. – Если испытание, затеянное вами, пройдёт успешно, подобная весть крайне воодушевит королевский двор! Вы позволите мне присутствовать при разговоре?

– Конечно, сударь! Я сам хотел вас об этом просить! А теперь.., позвольте всё же, распорядиться об угощении?

Коле де Вьенн кивнул, думая о том, как отлично всё само собой устроилось.

Он не воспринял всерьёз всё, сказанное комендантом, но рад был уже тому, что не придёется тратить драгоценное время на всякого рода дипломатию и, тем более, прибегать к помощи каминной решетки. Осталось только изобразить, хоть какой-то ритуал проверки, и можно отправляться обратно вместе с очередной пророчицей, целительницей, или, кем она там ещё себя выставляет… Последнее время их столько слетелось ко двору, что и не разобрать, кто и зачем явился. Но мадам Иоланда приказала, поэтому всё дальнейшее не его ума дело. Надо – привезёт. А пока, почему бы, в самом деле, и не откушать. Тем более, что последние печальные события начисто лишили его аппетита, и сутки он скакал, не притронувшись даже к той скудной снеди, которую наспех собрал в Шиноне.

Де Вьенн блаженно вытянул ноги к огню, предоставив коменданту отдавать необходимые указания слугам. А тот, как раз и сославшись на их необходимость, велел стоящему в зале слуге принести вина и быстро скрылся за дверью, ведущей на жилую половину.

Он хотел немедленно послать за Жанной кого-нибудь ещё, но очень кстати заметил торопливо идущего к нему от чёрной башенной лестницы оруженосца.

– Что?!!! – еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, накинулся на посланника де Бодрикур.

– Она здесь, сударь! Пришла сама! Рано утром! Говорит, что какая-то беда уже случилась, и если господину коменданту, то есть, вам, этого мало, то она не станет дожидаться, когда вы её призовете, и войдёт без приглашения!

– Что она говорит?.. – оторопел рыцарь. Но тут же замахал на слугу руками: – Веди, веди её, скорее!!! Да пусть не проболтается, что вчера я её прогонял… А потом беги к мадам Аларде, да передай, чтобы не спускалась! Будет спрашивать, что, да почему, говори, что всё отличным образом устроилось, и сейчас у меня государственные дела с господином де Вьенн!

День

Жанна вошла в зал безо всякого смущения, с видом, скорее, сердитым. Она не косилась на стены, с развешанными щитами, оружием и охотничьими трофеями; не подбирала испуганно юбку, словно боясь занять слишком много места и, нарушить собой окружающее великолепие. И, когда встала перед господином де Бодрикуром, не опустила глаза, как сделала бы любая другая крестьянка, а посмотрела с вызовом, даже, как показалось господину коменданту, слегка вскинула голову. Такое появление крайне изумило и озадачило королевского посланника де Вьенна, но сам Бодрикур, ещё не отделавшийся до конца от чувства, что Жанна лишь досадное обременение его каждодневных забот, быстро сообразил, что приехала-то она от Карла Лотарингского, а там замок – ого-го – не чета здешнему. Так что, эта крестьянка по залам нагулялась – не смутишь.

На всякий случай, он напустил на себя побольше надменности – в конце концов, каждому своё – и приготовился сказать что-то вроде: «Так это ты…», или «Чего тебе от меня нужно?..». Но Жанна его опередила.

– А ведь я предупреждала вас, сударь! – звонко воскликнула она, не кланяясь и не приветствуя, как будто сама стояла перед вассалами. – Я говорила, что случится беда, если вы не поторопитесь отправить меня к дофину! И вот, беда случилась, не так ли?!

Удивлённый Бодрикур, сразу утративший половину своей надменности, беспомощно повернулся к де Вьенну.

Тот встал.

– Почему ты думаешь, что случилась какая-то беда?

Жанна окинула взглядом камзол с королевским гербом на груди, дорожный плащ, сапоги, и дерзко заявила:

– Если ничего не случилось, зачем здесь вы, сударь?

Она бы, конечно, могла рассказать про то, как ночью, подъезжая к городу, Клод вдруг расплакалась, горько-прегорько. Что эти слёзы напугали даже дядюшку Лассара, не говоря уже про саму Жанну. Что причины своих слёз Клод объяснить не сумела, и только выговорила, размазывая их по щекам, что случилось, видимо, что-то плохое, потому что внутри у неё всё болит, и тоска такая, будто никакого счастья в жизни больше не будет. А потом, указывая на башни Вокулёра, которые на фоне светлеющего неба, казались совсем чёрными, попросила Жанну ничего больше не бояться и идти к коменданту, не дожидаясь, когда его уговорят согласиться на встречу с ней.

– Я пойду, – пообещала тогда Жанна. И добавила, почти обреченно:– Если беда действительно случилась, двери замка сами передо мной раскроются…

Для неё слова и слезы Клод были неопровержимой истиной, которую ничем другим больше не надо доказывать. Но здесь, перед этими двумя мужчинами, один из которых дважды прогонял её и, даже сейчас, вполне может попытаться выгнать снова, говорить о Клод не хотелось. Поэтому, чтобы не солгать ни в чём, но ответить всё-таки на вопрос королевского посланника, Жанна пояснила:

– Моя душа больна со вчерашнего дня. И так бывало всякий раз, когда у Франции появлялся повод для скорби… Утешьте меня, если я не права, но только не лгите! Или отправьте поскорее к дофину, чтобы не случилось новых бед.

Коле де Вьенн и Бодрикур переглянулись.

– Ты права, – не солгал посланник. – И, если хочешь слов правды, честно скажу – я поражён. И речью твоей, и даром провидения. Кто ты такая?

Жанна еле заметно вздохнула. Ритуал посвящения в рыцари, проведенный Карлом Лотарингским, сделал лёгким ответ на этот вопрос.

– Я – Жанна. Жила в Шато д'Иль, что в окрестностях Домреми, в доме Жака Арка и его жены мадам Изабо. Я и дольше жила бы там, вполне довольная тем, что имею, но голос Божий прозвучал в моём сердце приказом идти и помочь дофину надеть корону французских королей, как и подобает истинному наследнику – в Реймсе, со священным елеем и двенадцатью пэрами, в присутствии французской знати, клянущейся ему в верности. Вот поэтому я здесь, поэтому надела мужскую одежду, не приличную моему естеству, и поэтому готова надеть даже латы…

Коле де Вьенн почувствовал, как его рука, держащая кубок с вином, мелко дрожит. «Что за чёрт? – подумалось ему, – я, что, волнуюсь?».

– Для крестьянки ты слишком хорошо осведомлена о том, как проходят коронации, – сказал он вслух.

Голос в середине фразы тоже почему-то дрогнул, и глаза, сами собой, забегали по углам, смущённые прямым взглядом этой странной девушки.

– Я училась, – прозвучал ответ.

– Училась.., – фыркнул Бодрикур, – это в деревне-то!

Он был уверен, что сомнения – необходимая составляющая любой проверки, и ждал, что королевский посланник посмеётся вместе с ним. Но взгляд девушки обернулся на коменданта, и смех застрял у него в горле.