Жар-птица

– Понятно.

– Будь моя воля, я предпочел бы имя Спайк.

– Спайк? Почему?

– Так звали человека, который возглавлял одну местную музыкальную группу. Я научился хорошо подражать им, в том числе вокалистам.

– У Гейба тоже неплохо выходит, – улыбнулся Алекс. – Возможно, вы вдвоем образовали бы неплохую группу.

Я маневрировала челноком осторожнее, чем обычно: мне вовсе не хотелось угодить в зону турбулентности с неплотно закрывающимся люком, неработающими датчиками и прочими проблемами. Наконец атмосфера осталась позади, и мы вышли на орбиту. Я достигла высоты, на которой находилась «Белль-Мари», и начала искать знакомые ориентиры – хоть что-нибудь, виденное нами сверху. В конце концов я нашла озеро в виде конской головы.

Вернувшись на исходный курс, я снизила скорость, сделав ее ниже орбитальной. Расход топлива повышался, но так проще было найти «Белль-Мари» – или, вернее, дать ей возможность найти нас, поскольку корабль нагонял наш челнок.

– Мы на орбите? – спросил Чарли.

– Не совсем, – ответила я. – Но почти.

– Я часто запускал программы для детей, – возбужденно проговорил он. – У нас имелась специальная комната: там можно было испытать те же ощущения, что и при выходе на орбиту или полете на другую планету. Больше всего мне нравилось путешествие на Корпораллу.

– Что это?

– Прошу прощения. Это шестая планета в системе. Она примерно вдвое массивнее Вильянуэвы и полностью покрыта замерзшим метаном. Там есть огромные горы. Невероятно красиво. Ученики обожали проноситься над ее поверхностью.

– Удивительно, что ты помнишь об этом столько лет спустя, – заметил Алекс.

– Моя память не угасает, в отличие от вашей, биологической. Считайте это благословением. Я помню каждого ребенка: как его звали, как он выглядел, где сидел.

Я переключилась на канал Алекса, чтобы Чарли не мог меня слышать.

– Думаю, беспокоиться не о чем, – сказала я.

– Мне тоже так кажется. Но все же давай придерживаться плана.

«Белль-Мари» нашла нас примерно через час.

– Невероятно, – сказал Чарли. – Не могу поверить, что это происходит на самом деле.

Мы скользнули в отсек, и я посадила челнок. Пока Алекс открывал люк, я отключила Гейба.

– Ты ощущаешь силу тяжести, Чарли? – спросил Алекс.

– Нет. Для этого нужен соответствующий детектор. Но у меня даже нет слов для выражения радости оттого, что я здесь. – Он немного помолчал. – Тут есть доступ к музыке?

– Да, Чарли, – ответила я. – Что ты хотел бы послушать?

– Что-нибудь успокаивающее.

– Как я понимаю, ты очень давно не слышал никакой музыки?

– Лишь фрагменты из учебных презентаций. Но мне они совсем уже неинтересны.

– Догадываюсь. Значит, что-нибудь тихое…

– Тихое, громкое – не важно. Главное, чтобы это была музыка.

Как и планировалось, мы оставили Чарли на заднем сиденье, ничего ему не сказав. Сам челнок превратился в развалину: он весь обгорел, а пробоин оказалось больше, чем я думала. Когда мы вышли, Белль взяла на себя управление, снова вывела его наружу и закрыла отсек.

– Как далеко его отвести? – спросила она.

– На тридцать километров, – ответила я. – Вполне безопасное расстояние.

– Слушаюсь, – сказала Белль.

– Белль, начинай герметизацию.

В отсек начал с шипением поступать воздух.

– С радостью выберусь из скафандра, – заметил Алекс.

Мне было неуютно при мысли о том, что мы оставили Чарли снаружи.

– Знаешь, – сказала я, – если бы ему хотелось нас взорвать, думаю, он давно бы уже попытался.

– Возможно, – кивнул Алекс.

Мы стояли, глядя друг на друга, когда в наших коммуникаторах послышался голос Чарли:

– Все в порядке. Я понимаю, почему вы меня там оставили.

– Как ты догадался? – прищурился Алекс.

– У вас изменились голоса. В любом случае на вашем месте я поступил бы так же. Могу, однако, заверить, что я не причиню вам ни малейшего вреда.

– Что ж, – сказала я, – все равно придется ему поверить, рано или поздно.

Алекс кивнул, и мы повторили процедуру в обратном порядке.

Мы отнесли Чарли на мостик и подключили его к системе связи. Снова появилась голограмма двадцатилетнего юноши, который с трудом сдерживал свои чувства.

– Слава богу, – сказал он. – Я так перепугался. Я действительно был там один?

– Да.

– Вы что, устроили проверку? Когда вы собирались меня впустить?

– Когда убедились бы, что ты не представляешь угрозы.

– Чейз, жаль, что я не могу тебя обнять. – Чарли взмахнул руками, сжав кулаки. – Поверьте, я так рад возможности убраться оттуда, что не могу даже выразить свои чувства словами. – Он замолчал, глядя в иллюминаторы на звезды и планету внизу, несколько раз глубоко вздохнул и заговорил снова: – Прекрасное зрелище. И вы оба тоже прекрасны.

С радостью избавившись от скафандра, я убирала его в шкафчик, когда послышался голос Белль:

– Приближается еще один город, Чейз. Тоже с церквями.

Она вывела картинку на экран: еще одна сельская церковь, перед ней – двенадцатифутовая модель звездолета.

– Церковь Благовещения, – пояснила Белль.

И другая, чуть дальше к западу, пресвитерианская церковь Святого Арго, со статуей устремленного к небу ангела перед входом.

И третья, без имени, с небольшим реактивным самолетом – так мне, по крайней мере, показалось.

И еще одна – тоже безымянная. Возле нее стояла лишь табличка со словами «Рай прямо впереди» и изображением космического корабля. Сгущались сумерки. Церковь окружали частные дома. Во дворе одного из них был фонтан, и фонтан этот работал: из пасти каменной рыбы изливалась тонкая струйка воды.

– Увеличь табличку, – сказал Алекс.

Белль послушно выполнила просьбу. Я увидела очередной громоздкий звездолет, со слишком толстым корпусом и отдельными иллюминаторами на мостике вместо панорамного окна.

Алекс вывел рядом другую картинку. Еще один звездолет. Нет, тот же самый. Он сравнил изображения и улыбнулся:

– Есть.

– Что?

– Взгляни сама, Чейз.

Это был тот же корабль, что и на фотографии Робина. Я увидела на его корпусе странные символы:

Тот же корабль, что видели возле Санусара. Тот самый, который видела много лет назад Тереза. Корабль с женщиной, заточенной внутри его.