Жареный козлёнок бокора Вальдеса

Капитан замолчал, но общий разговор всё как-то не завязывался – все молчали тоже. Было тихо, как только может быть тихо на парусном корабле в открытом море. Ветер дул неизменно. Солнце медленно садилось в воду, и закатный свет заливал полнеба. Мистер Трелони, стоя на квартердеке с чашкой вечернего чая, следил за солнцем, ожидая, когда оно сожмётся, сплющится и медленно утонет в море. Доктор Легг, стоя внизу на палубе, осторожно и задумчиво поставил свою чашку на поднос.

Неожиданно они услышали гитарные переборы: со стороны бака кто-то трогал струны, и они звенели нежно, как весенние пчелы. Потом из переборов сложилась музыка, явно испанская, пленительная.

– Кто это у нас теперь играет? – спросил капитан у Платона.

– Оказалось, что наш новый юнга Уилл играет на гитаре, – ответил Платон. – И неплохо играет…

– Да, неплохо, – согласился мистер Трелони и сказал капитану. – И, кажется, я узнаю этот романсеро… Вы его пели на Тортуге, капитан… Или что-то подобное пели, помните?..

– Я?.. Пел?.. – удивился капитан и добавил. – Я не умею петь, мистер Трелони… Вы же знаете…

Капитан отвернулся к рулевому. Мистер Трелони потрясённо посмотрел на доктора Легга. У того на лице тоже было написано недоумение, потом доктор пожал плечами и пробормотал себе под нос:

– То, что перестаёт получаться, перестаёт и привлекать…

Мистер Трелони грустно улыбнулся.

****

Наконец, однажды, вдали смутно показался плоский серый африканский берег, кое-где поросший высоким кустарником и низкими деревьями, но был уже вечер, к тому же штормило, и высадку капитан назначил на завтрашнее утро. С «Архистар» отсалютовали форту и бросили якорь. За вечерним чаем джентльмены разговорились опять об этих местах.

– Сен-Луи-де-Фор, или по-простому Сен-Луи, основали французские купцы в устье реки Сенегал на острове Н'Дар, как на местном наречии называется остров, – сказал капитан и переспросил у Платона. – Ты не помнишь, в каком году?

– В 1659, – ответил Платон.

– Да… При Людовике ХIV, – ответил капитан. – И не случайно французы назвали этот опорный пункт своей торговли с внутренними районами Африки в честь своего короля… Ведь при короле-Солнце Франция превратилась в самую могущественную державу Европы… И эти земли стали основным поставщиком в Европу камеди – этого незаменимого сырья для фармацевтики, кондитерского дела, а особенно для окраски тканей… Я уже не говорю о том, что отсюда вывозят ещё золото, воск, неотделанные кожи, слоновую кость, хлопок, кофе, какао, корицу, индиго, табак и, главное, о чём всегда стыдливо умалчивается – чернокожих рабов…

– Но теперь эти земли наши, – напомнил мистер Трелони.

– Да, мистер Трелони, с мая месяца… Вот только надолго ли? – ответил капитан. – Взяли форт легко, потому что защищать было почти некому… Здешний климат здоровым не назовёшь: огромная влажность, песчаные и пыльные бури из Сахары…

– Жёлтая лихорадка, кишечные заболевания и малярия, – подсказал доктор Легг. – Остров Сен-Луи прозвали «могилой европейцев»…

– Но форт на острове занимает стратегически важное положение между континентом и полуостровом Ланге-де-Бербери, – сказал капитан. – Этот полуостров – скорее длинная коса, образованная наносами из реки Сенегал и океанскими приливами. Она ограждает форт от океана, но препятствует проходу кораблей в реку…

– Капитан, всё хотел у вас спросить, – сказал вдруг мистер Трелони, словно бы решившись. – Зачем мы сюда пришли?..

– Мне надо передать письмо здешнему коменданту майору Карнетту, – ответил капитан и, предупреждая вопрос мистера Трелони, пояснил. – Он ирландец…

– Письмо? – переспросил доктор Легг со значением. – Опять ваши секретные секреты, капитан?..

– Да, всего лишь письмо… Я передам письмо, мы запасёмся водой и провизией и поднимем якорь, – сказал капитан, словно не замечая вопроса доктора, потом добавил. – Пойдёмте спать, джентльмены… Завтра у нас насыщенный день…

Ночью капитану приснился сон: он пошёл в кино, чтобы убить время, и сел на задние ряды, – играть он сегодня не собирался, ему просто хотелось посмотреть на игру других зрителей. Фильм назывался «Спартак, первая часть», он рассказывал о том времени, когда Спартак был гладиатором.

Свет медленно погас, и в зале возник римский амфитеатр, арену которого обходили гладиаторы. Это нужно было для того, чтобы зрители в зале выбрали себе героя, за которого они будут сражаться на сегодняшнем сеансе.

Дэниэл смотрел, как по арене цирка шли бравые ретиарии и мирмиллоны, за ними следовали лаквеаторы, вооружённые трезубцами и сетями, в которые они должны будут поймать секуторов, вооружённых щитами и мечами, далее двигались гордые гладиаторы-фракийцы с искривлёнными мечами и маленькими квадратными щитами, после них – рослые и крепкие гладиаторы-самниты, отличающиеся красотой и воинственной наружностью, а завершали шествие андабаты, одетые в одни туники и вооружённые короткими клинками, похожими на большие ножи.

Когда колонна бойцов поравнялась с консульской ложей, они воскликнули хором:

– Привет тебе, диктатор!..

Диктатор Сулла поднял руку, и битва завязалась. Металлические звуки от ударов щитов и мечей резко зазвучали среди глубокой тишины кинотеатра, полетели перья со шлемов, брызнули во все стороны осколки поножей и куски разбитых щитов, замелькали трезубцы и сети. Арену обагрила кровь, гладиаторы тяжело дышали и яростно теснили друг друга, посылаемые зрителями. В общем, было, как всегда интересно и всё равно, кто победит. Всё было, как обычно бывает в кино, пока взгляд Дэниэла не наткнулся на стоящую возле прохода клетку с чёрной пантерой.

Жёлтые глаза пантеры поразили Дэниэла. Они смотрели на него потрясённо и по-детски просительно, в них были мольба и безмолвный укор, и страдание, и такая жажда свободы, что острая, невыносимая жалость пронзила его и холодком прошла по спине. Он застонал, как от боли, и послал ближайшего гладиатора, дерущегося в этот момент с кем-то, открыть дверь клетки.

Дэниэл вывел пантеру на арену, и первым ударом её лапы отбросил фракийца, загораживающего ей путь. В минуту всё смешалось. Бой прервался, пантера прыжками двигалась к выходу из цирка, нанося мощные удары, шипя и огрызаясь. Её чёрное тело двигалось гибко и стремительно – это Дэниэл вёл пантеру на волю.

Растерянные зрители стали вскакивать со своих мест, оглядываясь и ругаясь, и стараясь найти в зале того, кто испортил им бой, а Дэниэл смотрел вслед дикой кошке, всё смотрел и смотрел, и проснулся только тогда, когда потерял её из вида…

С этой ночи капитан стал чувствовать опасность для себя, для себя самого, словно кто-то искал его из-за этой пантеры. Это была странная мысль, капитан гнал её от себя, но она всё равно приходила и оставалась с ним надолго, а потом другие его странные мысли стали путаться у него в голове, переплетаясь и накладываясь на мысль о пантере, и этих мыслей было много, и они были разные, всё неотложные и первоочередные, и постепенно они стёрли, отодвинули мысль о пантере в сторону, но, как потом оказалось, не навсегда…