Жарко вдвойне

Ром напрягся, схватил меня за руки и встряхнул, заставляя посмотреть ему в лицо.

– Не шути так.

Чувственный туман рассеялся, и мои руки опустились.

– А кто шутит? У него есть твои воспоминания обо мне, так что он – ближе всего к тебе настоящему.

– Белл, он опасен.

– Как и ты, а у нас все получилось. Вернее, получалось... какое-то время.

Он сжал меня сильнее и наклонился, прижимая свой нос к моему, обдавая порывистым дыханием мои губы.

– Тебе нравится меня дразнить, ведь так? И знаешь, что? Это работает. Я не могу выбросить тебя из своей головы. – Он отпустил меня и ударил кулаком в стену прямо возле моего виска. – Тот поцелуй был проклятой ошибкой. Я должен был оставить тебя в покое и перестать задаваться вопросом, какая ты на вкус.

Он хотел совсем забыть меня? Больше никогда обо мне не думать? Мне вдруг показалось, что меня связали ремнями, разрезали грудную клетку и посыпали рану солью.

– Мне кажется, что я тебя сейчас ненавижу, - честно призналась я.

Он отступил, внимательно изучая мое лицо, а затем покачал головой.

– Это не так, ты меня хочешь, - заявил он, не отрывая взгляд от моих губ.

Похоже, он считал, что достаточно ему так же хрипло сказать «разденься», как я безропотно выполню его команду? Но его уверенность, что я ему поддамся, лишь разозлила меня. Такой самоуверенный тип мог с легкостью разрушить любые отношения, - например, отправившись домой к бывшей жене, - посчитав, что потом будет достаточно простого извинения, чтобы заслужить прощение.

– Слушай, Ром, я люблю тебя, правда. И хочу.
– Боже, как же я его желала. Я не могла сдержаться, скорее всего, из-за голода, заставлявшего меня высказать все, как есть. – Но не рассчитывай, что я позволю тебе поиметь себя. – Только не после того, как он меня отверг. Снова.

Он вперился в меня своими прекрасными, потемневшими от замешательства глазами.

– А почему нет?

Он что… дуется? Нет, быть того не может.

– Ты же должен руками и ногами поддержать мой отказ. Мне показалось, что мы уже решили не сближаться физически. Не это ли ты сказал Джону?

Он угрожающе прищурился.

– Я всего лишь пообещал, что больше не допущу спонтанных возгораний. От поцелуев с тобой я отказываться и не думал.

Надежда – чертовски идиотское чувство!

– Я тебе не верю. И ты не можешь вот так с места в карьер поменять свое решение. Я тебе не кусок шоколада, - «ням-ням, шоколадка», - на которую ты сначала пускаешь слюни, а в следующую минуту забываешь о ее существовании, чтобы, проголодавшись, снова о ней вспомнить. – Согласна, это было не лучшее сравнение. Кушающий Ром, работающий челюстями, шевелящий языком… У меня по коже побежали мурашки. – Я знаю, каково это заниматься любовью с любимым мужчиной, и на меньшее я не согласна. А теперь тебе пора уходить.

Выражая свое несогласие, Ром оскалил зубы, прикосновения которых когда-то удостаивалась каждая клеточка моего тела.

– Проблема в том, что я не могу держаться от тебя на расстоянии. Какого хрена ты со мной сотворила?

Злость придала мне сил - я так крепко схватила его за рубашку, что чуть не сломала себе пальцы.

– На что ты намекаешь?

– Какой-то химический элемент в твоей слюне вызывает зависимость? Или это еще одна из твоих способностей?

Ах, значит, он считал, что я заставила его желать себя? Что он не мог бы хотеть меня просто потому, что любил? Потому что между нами было что-то особенное? «Было - вот ключевое слово», - подумала я.

Я могла лишь отстраненно наблюдать за тем, как сгорает моя личная жизнь.

– Все может быть, - печально ответила я, а затем собралась с силами и продолжила: - Пожалуй, когда мы найдем Мнемомэна, я его поцелую. И тогда, скорее всего, он попросит меня выйти за него замуж и не бросит на полпути к алтарю.

Я хотела показать ему, что мне все равно, но мой голос просто сочился болью.

Пока я говорила, зрачки Рома все сужались и сужались, пока от них не остались лишь две тонкие черные линии. Он схватил меня рукой за подбородок и заставил посмотреть ему в лицо.

– В детстве я несколько месяцев копил деньги, чтобы купить ящерицу. Я тебе об этом рассказывал?

– Нет, но причем тут это? – спросила я, в то же время отчаянно желая услышать всю историю. Я любила его, но мало что знала о его детстве.

– Тогда слушай. Как я уже сказал, я несколько месяцев копил деньги. Наконец, я собрал нужную сумму и отправился в зоомагазин, купил все необходимое и забрал малыша Костолома домой.

– Ты назвал его Костоломом?!

Ром проигнорировал мой вопрос и продолжил:

– Он жил у меня три недели, пока его не заметила моя мама. К тому времени я так привязался к своему питомцу, что уже не мог представить свою жизнь без него.

Я сглотнула комок в горле.

– И что же случилось с Костоломом?

– Моя мама увидела его и испугалась. Она заставила выпустить его через заднюю дверь и удерживала меня, чтобы я не смог побежать вслед за ним. Я ревел, не переставая, много дней подряд.

– Я…я… - Мне захотелось обнять его. Маленького мальчика, которым он был тогда, и мужчину, которым он стал теперь. Они оба были мне дороги. Я кашлянула, чтобы он не понял, как я расчувствовалась. – И каким макаром Костолом связан со мной?

И снова Ром приблизился к моему лицу. Он воплощал в себе ярость и боль, желание и решительность. Он был… всем.

– Я до сих пор сожалею, что не боролся за него.

– Не понимаю.

Я боялась надеяться.

Он стиснул зубы, весь такой решительный, такой упрямый, что мое сердце екнуло.

– Белл, я сейчас поцелую тебя. И прикоснусь к тебе.

Я потеряла способность дышать. А если честно, то мое дыхание остановилось, наткнувшись на комок в горле.

– Мы не должны этого делать, - прошептала я, потому что не могла отказать. Может, мне удастся все-таки отговорить его и себя от ошибки.

– И что?

– Ну… - Я облизала губы. – Я не могу быть с тобой, пока твоя память не вернется.

Если только я смогу собраться с силами и сопротивляться ему и дальше. Сейчас даже добровольная капитуляция Осушающей девушки и то казалась более вероятной.

Он целую минуту не сводил взгляд с моих губ, а затем хриплым, полным желания голосом, заметил:

– Я помню наш последний поцелуй.

О, Боже. Я и так уже не в состоянии сопротивляться.

– Я могу обжечь тебя. – Снова. Или сжечь этот дом дотла.

– Можешь? Разве ты уже не сделала это?
– усмехнулся Ром.

«Сопротивляйся его привлекательности».

– Это опасно, - напомнила я нам обоим.

– Необязательно. Джон рассказал мне, что раньше я сдерживал твои способности и для нас обоих они не представляли опасности.

– Вот именно, что «раньше».

– Я хочу попытаться снова. – Он не дал мне шанса возразить, а просто накрыл мои губы своими, и его горячий язык решительно вторгся в мой рот.

Не в силах больше сдерживаться, я запустила пальцы с его волосы, сжимая и царапая ногтями кожу головы, зеркально повторяя движения его пальцев в моих волосах. Наши языки брали, давали, сражались друг с другом, пока я, наконец, не позволила ему победить. Я чувствовала мягкость его губ и твердость, напористость его тела.