Жажда мести

Лена откатилась от него, потом подъехала ближе, но когда увидела в дверях морду черного дога Рота, немного успокоилась.

– Скажите, полковник Свинцов, – проговорила она громким твердым голосом, и под пледом нажала кнопку диктофона. – Вас Николай Петрович зовут?

– Да-а, – растерявшись от неожиданности, отвечал полковник, следя за взглядом Лены и увидел в дверях огромного черного дога. – В чем дело? Какая тут тайна? Мое имя известно вашему дедушке.

В эти секунды полковник Свинцов увидел в ее глазах, скользнув по ним своими как бы мимоходом, какой-то настороживший его блеск. В такие минуты он считал секунды, мгновения, чтобы выхватить пистолет. Но на этот раз пистолет он оставил дома: его приглашал маршал! И все же заволновался и спросил вкрадчиво женщину в коляске:

– Где же Илларион Михайлович?

– Илларион Михайлович, мой дедушка, просил побеседовать с вами, Николай Петрович, – проговорила Лена.

– О чем? – поинтересовался Свинцов, и на него словно подуло неприятным ветерком опасности. – «Черт побери, – сказал он себе мысленно. – Тут что-то не так? В тот ли я дом пришел, та ли квартира?» – Скажите, это квартира девяносто девять, маршал Ротмистровский здесь живет?

– Вы не ошиблись, полковник Свинцов. Но я хотела бы узнать одну вещь. Вы за нее должны ответить. – Ее голос неожиданно громко зазвенел на высокой ноте. Дог внимательно глядел на нее, положив морду на передние лапы.

– Что же вы хотите узнать от меня? – спросил Свинцов осторожно и тихо, кажется, все понимая.

– Я хочу узнать, зачем вы хотели убить Владимира Александровича Волгина?

– Я? Убить? – Свинцов положил руку на грудь, спрашивая с легким поклоном и выражая на лице сильнейшее недоумение. – Вы что, красавица? Как вам в голову могло прийти такое. Я мухи не убил. У меня на кровь аллергическая реакция, Елена… как вас по отчеству, не знаю.

– Нет, вы знаете, полковник!

– Простите, я даже имя этого человека первый раз слышу. А вы мне такое вменяете. Убить? Что это такое? Я полковник. Я на работе. Наконец, я служу Советскому Союзу. Позовите Иллариона Михайловича.

– Не торопитесь, полковник! Пока я не решу свой вопрос, дедушка с вами говорить не будет. Мне нужно знать правду. Или вы скажете, или я приму крайние меры.

– В каком смысле? – испуганно спросил Свинцов, думая, что впервые в жизни попадает в такую глупую ситуацию, и побледневшее лицо, несмотря на его умение управлять своими нервами, выдало его.

– В таком смысле, вы мне объясните причину и мотивы. И не думайте шутить, полковник!

– Я вам, Лена, сказал, что я знать не знаю Волгина, и знать не желаю. О чем говорить? Черт возьми, я не для этого посетил уважаемого человека, чтобы выслушивать оскорбления. Я пошел! Позовите Иллариона Михайловича, или я ухожу.

– Вы никуда не уйдете, – ледяным задрожавшим голосом проговорила Лена и посмотрела на черного Рота. – Вы не знаете? А то, что ваша жена, которую вы убили, вернувшись из Ленинграда, любила его, а вы с ней расправились, вы тоже не знаете?

Полковник Свинцов умел держать себя в руках в любых обстоятельствах, и он внимательно посмотрел на женщину, отмечая про себя, что визит его принимает совершенно неожиданный оборот. Он улыбнулся, как бы жалея не себя, а ее.

– Не надо, – сказал спокойно он. – Валить все с больной головы на здоровую. Поймите, я раньше мало жил в нашей стране. Я фактически за границей жил. Как я мог убить жену, которую я любил? Это Волгин убил мою жену. У меня нет явных доказательств, но я уверен, что это он. Но причем здесь это? Позовите, пожалуйста, маршала! Я ему все объясню. Мне нечего скрывать. Я честный человек. Служу своей родине. Жену я любил, как самое святое, я до сих пор не женился, а мне уже шестьдесят пять лет. И больше не женюсь, потому что храню память о ней. Я ее любил очень сильно.

– Нет, – сказала она твердо. – Вы ее убили. Теперь я поняла. Раз вы говорите, что он совершил убийство, значит, ваше подсознание знает истинного убийцу. Вы как Сальери! Вы преследовали его, вы наехали на него на машине, вы хотели его убить. Я калека, как вы думаете, не вы ли причиной этому? Я вас спрашиваю! Вы отъявленный негодяй и подлец, и, если вы не напишете мне правду, я не успокоюсь и вот этим пистолетом, которым дедушка меня учил стрелять с пятнадцати лет, что наконец пригодилось, я покончу с вами! – Она выхватила из-под пледа пистолет и направила на Свинцова.

У полковника ни один мускул не дрогнул на лице. Безусловно он понимал, что влип, и как говорят, ситуация вышла из-под контроля. Женщины, которых он в душе презирал, – народ непредсказуемый, неожиданный. Именно они всегда становились ему поперек дороги. Полковник решил немного нажать на психику этой инвалидки и чуть взвинченным голосом сказал:

– Я не стану слушать ваш бред! Зовите деда! Скажите ему, что я возмущен! Что у меня к нему очень важное предложение! Если нет, я ухожу! Я – полковник Комитета госбезопасности!

Твердый голос и спокойное жесткое, твердое лицо полковника говорили о его выдержке и колоссальном самообладании. Он не имел оснований опасаться, что она выстрелит в него. Как можно убить человека, полковника государственной безопасности, в квартире маршала в тот момент, когда даже в отделе знают, где он находится. Консьерж видел, как он вошел, назвал квартиру, прочитал удостоверение. Нет, в этом смысле всякие недоразумения, неожиданности исключались. Если только то, что с ним ведет разговор женщина-инвалид?

– Кстати, чтоб вы знали, я встретил человека с нашей работы в вашем доме и сказал, что встречаюсь с вашим дедом, – соврал Свинцов на всякий случай и понял, что никогда с маршалом он не будет теперь говорить о своей идее: бесполезно!

– Дедушки нет! Я тут с тобой! – выкрикнула Лена, глядя на него горящим, ненавидящим взглядом. – Я убью тебя, как только сделаешь попытку выскользнуть, и собака не даст уйти! Вам все равно придется рассказать правду!

Свинцов подумал, что это неприятнейшая из минут в его жизни. Он еще раньше интуицией чувствовал опасность от встречи с маршалом. Да, виной смерть Андропова. Если бы не имя Андропова, его любимого вождя и человека, для которого он готов был на все, он не пошел бы на эту встречу. Пришло в голову, что, возможно, маршал замолвит за него слово новому председателю КГБ Крючкову, и звание генерала согрело бы его сердце на старости лет.

– Что вам надо? – спросил он хрипло. – Мне плевать на ваши угрозы. Этот мерзкий тип Волгин ходил к моей жене, как кобель к сучке. Ваш дедушка всеми уважаемый человек. Как я мог против него? Он – друг Андропова, у нас общие задачи. Месть меня не трогает!

– Я вас не хочу убивать, но придется, – глухо проговорила она и передернула затвор ТТ, вгоняя патрон в патронник. – Вы, оказывается, заслуживаете, как собака, быть убитым. Я не думала, что вам хочется умереть.

– Извините, – развел руками Свинцов и привстал. До коляски шагов пять, не больше. Обезоружить инвалида секундное дело, если бы она находилась рядом.

Свинцов стал лихорадочно соображать, как ему выбраться из такой глупейшей ситуации. Он сделал невинное лицо, привстал и развел руками, сделал шаг к ней, но она закричала так громко, что он остановился словно вкопанный.

– Не сметь! Со счетом три я тебе размозжу голову! – Она вскинула пистолет. – Раз! Два! Три!

Он плюхнулся в кресло и перевел дыхание. Глупо и обидно было.

– Я не могу понять, чего вы от меня хотите, – проговорил с досадой Свинцов. – У меня чистые руки, как у младенца.