Ждать у моря погоды

Следователь кивнул. Да уж, тут возразить нечего. У них на работе одна сотрудница пару месяцев назад бросила курить, и из милой веселой дамы превратилась в вечно недовольную раздражительную особу. Проходя мимо курилки, она каждый раз нарочито-громко кашляла и морщила нос.

– Только это?
– спросил он.
– Больше у вас столкновений не было? Сотрудники пансионата уже поведали мне о том, что накануне ближе к вечеру произошел какой-то конфликт в столовой...

– Да. Видите ли, вчера столовую внепланово открыли дополнительно с 15 до 17 часов, чтобы накормить вновь прибывших...

Следователь кивнул: да, знаю.

– Мы расположились в номерах и пришли в столовую около половины пятого, а Куропаткин появился только минут через двадцать и стал требовать обед. Ему ответили, что время уже вышло, плиты выключены, и им надо прибраться и приготовить ужин, а он увидел нас и возмутился: почему нам подали обед, а ему отказывают.

– Вы были одна, или с господином Коганом?

– Вдвоем.

– А правда ли, что Ефим Захарович порывался ударить господина Куропаткина, а вы его остановили?

"Быстро работают... Уже и столовских работников опросили!".

– Куропаткин позволил себе оскорбительные высказывания в наш адрес, и Ефим действительно хотел догнать его и выяснить отношения, но я попросила не поддаваться на провокации, - ответила Наташа. Ефим еле заметно кивнул: "Правильно ответила. Умница".

– А что у вас произошло полутора часами позже?
– следователь полистал бумаги.
– Тут отчет работников службы безопасности пансионата и заявление самого господина Куропаткина о нападении на него.

– Думаю, у него было еще не одно заявление, - ответил за Наташу Коган, - и на него - тоже. Одна женщина едва не выцарапала ему глаза, когда он пригрозил утопить в море ее ребенка за игру в мяч под окнами корпуса. Потом он начал читать мораль целующейся парочке и еле ноги унес от обозленного парня.

– А я и не слышала, чтобы ему пытались глаза выцарапать, - вполголоса сказала Наташа.

– Ты как раз за воротами была, а я выходил из магазина и увидел. Картину "Приплыли", - хмыкнул Ефим.
– Мальчишки играли в футбол на пятачке между двумя корпусами, а он выскочил и начал качать права: мол, отдохнуть не дают, орут, как резаные, мяч прямо перед окнами летает. Там была мать одного из мальчишек и заспорила: онижедети, имжескучно. Слово за слово, и он ей сказал, что таких детей надо в море топить с камнем на шее, а она "пошла на вы". Ледовое побоище, - Ефим еле удержал неуместный смешок.
– Еле мы их растащили. Кстати, мяч он все-таки отобрал и проткнул. Родители тут же побежали жалобу на него писать, требовать компенсации, и он тоже дунул жаловаться на шум и нападение.

– А зачем вы выходили, Наталья Викторовна?
– спросил Аверин.

– Позвонить маме. На территории пансионата плохой сигнал.

– Ваш корпус находится как раз возле пляжа, - сказал следователь.
– И окна всех номеров выходят как раз на берег...

Наташа кивнула.

– По предварительным заключениям медэксперта, осматривающего тело на месте преступления, убийство было совершено семь-восемь часов назад...

"Как раз тогда я услышала шум с пляжа, что-то, похожее на вскрик. А потом кто-то топал по лестнице. Я тогда уже засыпала и особо не вслушивалась - только хотела, чтобы мне дали поспать..."

– Может, вы что-то видели или слышали?
– без особой надежды поинтересовался Аверин.

– Да, - ответила Наташа.
– Ночью я проснулась и вышла покурить на берег. Там специальная площадка, у ворот.

– Да, знаю.

– Через несколько минут на пляж прошел еще кто-то. Я не рассмотрела его лица. Это был высокий крупный мужчина в серой футболке, джинсах и кепке. Он постоял немного на деревянной дорожке и пошел к катамаранам.

– А по дороге к пляжу или обратно вы никого не встречали?

– Слышала, что кто-то огибал корпус по аллее; наверное, обо что-то споткнулся, упал и выругался.

– Так. Ясно.

– А возвращаясь в корпус, я встретила у подъезда Ефима Захаровича, он тоже возвращался с перекура, и мы вместе поднялись в свои комнаты.

Следователь окинул взглядом могучую фигуру Когана; сверился с протоколом.

– Вы ничего не сказали о встрече на пляже в курилке, - заметил он.
– Неужели было так темно, что вы друг друга не видели?

– Выйдя с пляжа, я не сразу вернулась в корпус, а еще несколько минут прогуливалась по аллеям, дошла до часовни и повернула обратно.

Расспрашивая Наташу о прогулке, Аверин вычислял в уме: да, пока она гуляла, Коган вполне мог встретиться с Куропаткиным на пляже, стукнуть его по голове, бросить в полосу прибоя и выкурить сигарету для отвода глаз. Может, это его крупный силуэт и видела из курилки писательница...

Но когда Наташа по его просьбе рассказала, как был одет адвокат при встрече у подъезда, Аверин нахмурился: похоже, отпадает! По пляжу ходил человек в джинсах, тишотке и кепке, а адвокат стоял в брюках от спортивного костюма и ветровке, и без головного убора.

– А потом я уже из номера, сквозь дрему, слышала с пляжа чей-то крик, но подумала, что мне это послышалось или уже снится...

"Надо будет запросить записи с видеокамер возле корпуса. И, если Коган действительно был в спортивных брюках и куртке, его можно с чистой совестью вычеркивать из числа подозреваемых. А заодно посмотреть, из какого подъезда выходил человек в футболке и кепке. Вряд ли в пансионате много любителей прогуливаться по берегу моря в два часа ночи, значит, это скорее всего и был убийца. Эх, жаль, что ветрено, все следы на пляже песком замело, преступнику на руку. И камера возле коттеджа на пляже, как на грех, вчера вышла из строя от непогоды..."

– Наталья Викторовна, а за что вы вчера вечером ударили Куропаткина?
– спросил он.

– Ютуб?
– спросила Наташа, вспомнив смартфоны в руках хохочущей молодежи, наблюдавшей за батальной "сценой у фонтана".

– Он, родимый.

– Я вообще-то не давала согласия на съемку, - нахмурилась Наташа.

– Разберусь, - ответил Ефим.
– Пусть пока снимают штаны, а я уже готовлю розги!

– Наталья Викторовна, и все же?

– Мы шли с пляжа и разговаривали о работе, когда Куропаткин подошел к нам и начал оскорблять адвокатов; Ефим Захарович сказал, что ответил бы, да при даме стесняется, а Куропаткин заявил, что я не дама, а тьфу, и даже сплюнул. И я дала ему пощечину. Я себя не на помойке нашла, чтобы позволять плевать в мою сторону.

– Хорошая пощечина, - покачал головой Аверин, - не хотел бы я попасть вам под горячую руку!

– В десанте никто не падал, - вмешался Ефим, - там парни были здоровые, а не дрищи... Да... Зря я теперь так о нем, - помрачнел адвокат.

Следователь скользнул взглядом по статной фигуре Наташи, подчеркнутой джинсами и футболкой, по ее крупным красивым чертам лица. "Понятно. Его, наверное, раздражали самим фактом своего существования все привлекательные женщины - за то, что они его игнорировали. Человек, довольный жизнью, не будет обдавать всех вокруг желчью. А вот невезучие нередко бывают озлоблены на весь мир. Хотя сейчас еще и мода пошла на мизантропию и социофобию, даже новые кумиры у молодежи появились - всякие Джокеры и Доктора Хаусы! Моя Нина тоже от таких тащится, - вспомнил следователь свою дочь-девятиклассницу.
– А Коган его бесил своей успешностью, уверенностью в себе, моральной силой. Бесил по контрасту потому, что сам Куропаткин ничего в жизни не добился, судя по тому, что я узнал, он уже четверть века трудился автомехаником в своем Лисьем Носу и не был работником, за которого руками и ногами держатся... Жена от него уехала в Питер еще лет 15 назад, детей не было. Почему он привязался к Когану и Навицкой, понятно. И почему задергивал замечаниями всех вокруг, тоже..."