Желание и чернокожий массажист. Пьесы и рассказы
Шрифт:
Абдалла. О-ой! В «Пти Зоко».
Ж а к. В «Соуксе»?
Абдалла. Да.
Ж а к. В какие кафе она заходила?
Абдалла. К Ахмеду, оттуда она пошла…
Ж а к. У Ахмеда она курила?
Абдалла. Целых две трубки с гашишем.
Жак. Кто украл у нее сумку? Ты? Сейчас увидим!
(Срывает с него бурнус, Абдалла хнычет, пригибается и дрожит от холода — он в поношенном нижнем белье.)
Маргарита. Жак, отпусти парня, он ее не брал!
Жак. Нет, но он знает, кто взял!
Абдалла. Нет-нет, я не знаю!
Жак. Ты, цыганское отродье, знаешь, кто я? Я — Жак Казанова! Я — член тайного ордена розенкрейцеров! [53] .
(Стараясь вывести Абдаллу из оцепенения, стучит тростью — парень бежит прочь. Жак смеется и торжествующе поворачивается к Маргарите.)
Леди Маллигэн. Официант! Этот авантюрист и его любовница не должны сидеть рядом со столиком лорда Маллигана!
53
Основанный в XVII веке орден, проповедовавший эзотерические принципы религии. — Прим, перев.
Жак (достаточно громко, чтобы слышал лорд Маллигэн). Этот отель — просто мекка для черных спекулянтов и их продажных шлюх!
Леди Маллигэн. МистерГутмэн!
Маргарита. Давай пообедаем наверху!
Официант (показывая на столик на террасе). Сюда, месье.
Жак. Мы сядем, где обычно. (Указывает на столик.)
Маргарита. Ну, пожалуйста!
Официант (одновременно с ее репликой). Этот столик зарезервирован для лорда Байрона!
Жак (по-хозяйски). Он всегда был наш.
Маргарита. Я не голодна.
Жак. Это ее место, cretino [54] .
Гутмэн (метнувшись к стулу Маргариты). Позвольте!
(Жак с притворной галантностью кланяется леди Маллигэн и поворачивается к своему стулу, в то время как Маргарита садится на свой.)
Леди Малигэн. Мы сейчас пересядем!
Жак Вот так вносили знамя Богемии во вражеский лагерь.
(Между ними ставят ширмы.)
54
Кретин! (ит.)
Маргарита. Дело не в знамени, а в благоразумии.
Жак. Рад, что ты так его ценишь. Меню, пожалуйста! Значит, благоразумие и привело тебя сегодня на базар с сапфирами и в бриллиантовых подвесках? Еще дешево отделалась — сумкой с документами!
Маргарита. Вот меню.
Жак. Какое будешь вино — сухое или искристое?
Маргарита. Искристое.
Г у т м э н. Можно вам посоветовать, сеньор Казанова?
Жак. Пожалуйста.
Г у т м э н. Вот очень холодное сухое вино — виноградник всего в десяти метрах от снежных гор. Вино называется «Куандо», что означает «когда» — как, например, в таких вопросах: «Когда же будет наконец получен перевод? Когда будут оплачены счета?» Ха-ха-ха! Принесите-ка сеньору Казанова бутылку «Куандо» с наилучшими пожеланиями от обитателей этого дома!
Жак. Извини, что это происходит в твоем присутствии…
Маргарита. Не имеет значения, дорогой. Но почему ты не сказал мне, что у тебя кончились деньги?
Ж а к. Я полагал, что это очевидно. По крайней мере, для всех остальных.
Маргарита. Ты ждешь письма, оно что — еще не пришло?
Жак (доставая его из кармана). Пришло! Сегодня. Вот оно!
М а р г а р и т а. Но ты его даже не вскрывал!
Жак. Мужества не хватило! Было так много неприятных сюрпризов, и уже не веришь, что может наконец повезти.
Маргарита. Дай-ка письмо. Я за тебя
его вскрою.Жак Позже, чуть позже, когда… выпьем…
Маргарита. Старый ястреб, старый озабоченный ястреб!
(Сжимает его руку — он наклоняется к ней; она целует кончики своих пальцев и прижимает их к его губам.)
Жак. И это называется поцелуем?
Маргарита. Воздушным поцелуем. Этого пока достаточно.
(Отбрасывает голову назад, ее окрашенные в голубой цвет веки закрыты.)
Жак. Ты устала? Ты устала, Маргарита? Знаешь, сегодня тебе надо было отдохнуть.
Маргарита. Вот полюбовалась серебром и отдохнула.
Ж а к У Ахмеда?
Маргарита. Нет, у Ахмеда я отдыхала по-другому — пила чай с мятой.
(Их диалогу — он должен вестись в форме стиха-антифона [55] — аккомпанирует гитара Мечтателя; реплики следуют друг за другом почти без пауз в быстром темпе. Диалог ведется на повышенных тонах.)
Жак. Внизу?
Маргарита. Нет, наверху.
Жак. Наверху, где обжигают мак?
55
Чтение стиха, при котором двое читают попеременно. — Прим, перев.
Маргарита. Наверху, где прохлада и музыка. Оттуда базарный гул похож на воркование голубей.
Жак. Звучит возбуждающе. Развалившись на диване на шелковых подушках, в зашторенном и надушенном алькове прямо над базаром…?
Маргарита. И на мгновение забыла, где я, или не знала вовсе.
Жак. Одна или с каким-нибудь молодым человеком? С тем, кто играет на флейте, или с тем, кто показывал тебе серебро? Да, звучит возбуждающе. И все же ты выглядишь усталой.
Маргарита. Если я и устала — так только от твоей оскорбительной опеки!
Жак. Что ж оскорбительного, я ведь забочусь о твоей безопасности, да еще в таком месте!
Маргарита. Да-да, подтекст мне вполне ясен.
Жак. Какой подтекст?
Маргарита. Ты знаешь какой: ведь я одна из этих стареющих самок: раньше за удовольствие платили им, а теперь приходится самим! Меня не надо блюсти, Жак, я зашла уже слишком далеко! Что это?
(Официант приносит на подносе конверт.)
Официант. Письмо для леди.
Маргарита. Как странно получить письмо, когда никто не знает, где ты! Вскрой мне его! (Официантуходит. Жак берет письмо и вскрывает его.) Ну, что там?
Жак. Ничего особенного. Иллюстрированный проспект какого-то горного курорта.
Маргарита. И как он называется?
Жак. «Подожди немного». (Эти слова вызывают бурную реакцию. Леди Маллигэн с притворным восторгом потирает руки, официант и мистер Гутмэн, довольные, смеются. Маргарита вскакивает и идет на авансцену, Жак — за ней.) Знаешь такой курорт в горах?
Маргарита. Да, однажды была там. Открытые веранды, а вокруг — весь в снегу сосновый лес. Длинные ряды узких белых железных кроватей, ровных, как надгробные плиты. Друг с другом раскланиваются инвалиды, а в это время мелькают топоры — звенят на всю долину, мелькают и снова звенят! Раздаются молодые голоса — «Но1а»! Приходит почта. Друг, который обычно писал тебе письма на десяти страницах, ограничивается теперь открыткой с голубой птичкой, а на ней всего два слова: «Быстрей поправляйся!» (Жак бросает проспект на пол.) А когда начинает идти кровь — не раньше и не позже, а точно в назначенный срок, — тогда тебя осторожно везут в завешенную марлей палату, и последнее, что чувствуешь в этом мире, — а ты знаешь его так хорошо и в то же время так плохо, — это запах пустого холодильника.