Желанная беременность

Представляю лицо Энни с надутыми губками, и невольно улыбаюсь.

– Через десять минут буду, котенок, – отвечаю, а сам поглядываю на окна, которые до сих пор остаются темными.

– Даня, десять минут прибавить уже к прошедшим двум часам, это просто издевательство надо мной, – вскрикивает жена.

– Подарок выберешь ты, о'кей? – иду ва-банк.

– Жду, Даня ровно десять минут, а потом мы с девочками вызываем такси и уезжаем – будешь искать меня по всему Питеру, трубку специально брать не буду. Целую, – и отключается.

Усмехаюсь и кидаю мобилу на пассажирское сиденье.

В груди кольнуло нехорошее предчувствие, когда взгляд зацепился за цифры на приборной панели – прошло уже двадцать минут. Неужели что-то произошло? Черт, почему сразу не уехал? Зачем остался? И подвожу жену в такой ответственный день. Первое серьезное выступление на сцене большого театра. Она готовилась к нему, а я мало того пропустил, так еще и не вовремя за ней приеду. Черт, ну давай же уже включай этот гребаный свет. Я гипнотизирую окна, не отрываясь.

– Да! – хлопнул в ладоши в тот момент, когда загорелись окна именно той квартиры, на которую подумал, – отлично, все выдохни, Данил. Тебя ждет твоя жена и твоя жизнь, а у этой девочки есть родственники, и они ей помогут.

Надавил на газ и с юзом тронулся с места.

Ехал быстро, так как будто за мной гнались черти из преисподней. Хорошо, что в это время на дорогах мало машин. Да сегодня в принципе все пошло не как я задумывал. Уже с утра все перевернулось каламбуром. Двухчасовое судебное заседание в итоге перенесли, и мне и пришлось убеждать клиентов, что дело не проиграно, как они себе надумали, а ушло на до рассмотрение из-за появившихся новых улик и доказательств, и что это никак не снимет вину с ответчика. Пожилая пара, дела которой я веду, явно осталась недовольна, но мое красноречие все же помогло, и разъехались мы с ними в более-менее позитивном настроении. Но они и не догадываются, какие сложности отложенное заседание внесет в мою работу. Мне вновь придется шерстить все бумаги, чтобы понять, откуда что взялось и как эта информация прошла мимо меня. Видимо, родственники пенсионеров раскопали какие-то справки или подкупили врачей, чтобы взять над стариками опекунство и прикарманить их немалое богатство себе, и конечно же они прибегнут к ухищрениям.

На глаза попадается ночной павильон с цветами. Точно. Бью по тормозам и, проехав несколько десятков метров вперед, вылезаю из машины и иду за цветами. Надеюсь, это смягчит сердце моей красавицы…

Подъезжаю к центральному входу в театр, заплатив охраннику на въезде пару зеленых купюр. Элина стоит вместе с двумя девочками на ступеньках, кутаясь в короткую шубку. Ее длинные белокурые локоны, закрученные в крупную спираль, треплет ветер, и она, чтобы хоть как то защититься, прикрывает затянутыми в прозрачные длинные перчатки ладонями лицо, а второй рукой придерживает ворот норковой шубки. Блестящее платье переливается в свете уличных фонарей и играет яркими бликами, отражая мягкий желтоватый свет, на ногах совсем не по погоде туфли на неимоверно высокой шпильке. В голове тут же рисуется противоположный образ девушки, которую пришлось подвезти. И как я мог повестись на эту бедную овечку? Твою мать.

Выхожу из машины, достаю огромный букет лилий – все, как любит моя девочка, и иду прямиком к ней, переступая через ступеньку.

Элина стоит прямо и смотрит в противоположную сторону, делает так специально, не обращая на меня никакого внимания. Ну что ж, заслужил.

– Привет, Данил! – в один голос здороваются ее подружки, а она сама словно Снежная Королева, морозится и руками себя за плечи обхватывает, будто закрывается, отгораживается от меня.

– О, какой красивый букет, Энни, ты посмотри, – Марина трогает ее за локоть, но та дергается и отступает на полшажка.

– Передайте моему мужу, что я на него обиделась и очень огорчена его поступком, – поджимает она пухлые губы.

Черт… единственное, что сейчас хочу – это остаться с ней наедине и вымолить прощение, терзая ее рот губами, а потом … в паху разлился жар возбуждения, и я, поправив воротник пиджака, подошел к жене вплотную.

– Энни, – вручаю ей букет и прижимаюсь бедрами к ее, вижу, как в ее глазах вспыхивает удивленный блеск.

– Даня, – они открывает рот и, выхватив букет из моих рук, чуть отступает, – Данил, цветов мало, ты же понимаешь? – она прикусывает нижнюю губу и жеманно передергивает плечами.

– Конечно, понимаю, – улыбаюсь наигранно и, приобнимая за талию, прижимаю к себе, – сюрприз никто не отменял и, как и говорил, подарок можешь выбрать сама.

– Только девочек нужно домой отвезти, – она смотрит на своих подружек, и в голосе слышится досада.

– Да, конечно, без проблем, – отвечаю ей.

– Нет, ребята, не волнуйтесь, – Марина находится первая, – мы с Татьяной сами, на такси, тем более уже вызвали, да и вообще, – девушки переглядываются, – в клуб поедем, домой еще слишком рано.

В этот момент раздается сигнал за нашими спинами, обернувшись, видим такси.

– Все, ребятки, пока-пока, – девочки быстро прощаются, чмокая друг друга в щеки и, словно разноперые птички, порхают в машину. Помахав на прощание, уезжают в ночь.

– Данил, – Элина прижимается ко мне всем телом и целует в губы, – сюрприз и подарок подождут до завтра, поехали домой.

Вытираю губы от блеска, во рту послевкусие алкоголя. Н-да, в последнее время Элина слишком часто выпивает, надо проследить за этим.

***

– Котенок, – черчу подушечкой пальца по плоскому упругому животу Энни хаотичные линии.

– М-м-м-м, – потягиваясь, будто кошка, ластится ко мне девушка.

Ложусь на бок, подпираю рукой голову и продолжаю оглаживать обнаженное тело жены уже ладонью. Спускаясь вниз, веду по бедру и ниже – к колену, а потом по внутренней стороне бедра обратно вверх. У Энни такая бархатистая кожа, хочется трогать ее постоянно.

– Давай заведем малыша, – говорю и задерживаю на мгновение дыхание в ожидании ее ответа.

До этого расслабленное тело девушки вмиг становится напряженным, она со злостью откидывает мою ладонь и резко поднимается с кровати.

– Умеешь испортить мгновение, Дань, – не стесняясь наготы, виляя бедрами подходит к витражному окну, толкает створку в сторону и выходит на лоджию. – Мы с тобой обсуждали эту тему, Дань, – в ночной тишине чиркает зажигалка, и в темноте мелькает красный огонек сигареты. – Я не готова размениваться только пошедшей в гору актерской деятельностью на какого-то вечно орущего ребенка, – она поворачивается ко мне, но выражение ее глаз скрывает в эту секунду выпущенное в мою сторону облако дыма. – Если тебе хочется, пусть это будет суррогатная мать. Только при этом условии я согласна, чтобы в нашей семье появился бэбик. – Элина тушит окурок и заходит обратно, закрывает дверь. – Тебе принести что-нибудь выпить? – спрашивает она, останавливаясь в дверях.

– Нет, – коротко отвечаю и откидываюсь на подушки.

Зараза. Как же бесит вот это лицемерие. Ну какой бы нормальный мужик разговаривал с женой о суррогатной матери? Да, твою мать Даня, только ты. Гребаный подкаблучник. Припоминаю всю нашу совместную жизнь в ускоренном режиме. Да никогда. Понимаю, что позиция Элины изначально была именно такой. Она всегда отнекивалась от материнства, сначала мотивируя тем, что мы молоды и надо пожить для себя, чуть позже стала травить байки про здоровье… Где мы только не были с ней: и в Израиле, и на Кипре, и на Мальдивах – все для моей девочки, вся для того, чтобы поправляла свое здоровье и набиралась сил, а потом… потом неожиданный взлет ее актерской деятельности – и все разговоры о ребенке в топку. А я чувствую, что мне пора становится отцом. Хочу наследника, хочу пацана, хочу, чтобы по квартире разносился не запах алкоголя и сигарет, а манной каши по утрам. Хочу слышать вместо пустого молчания детский смех.