Желанная моя

Она нашла несколько маленьких стеклышек, спрятала их в сумку, в кармашек на «молнии», и уже думала, что придется вернуться домой без какой-либо значительной находки, когда наконец наткнулась на красивый темно-зеленый стеклянный шарик в пару дюймов диаметром. Вот из него точно можно будет сделать что-нибудь интерес-ное.

Солнце сияло в зените, и Алекса поняла, что уже почти час. Полдня пролетело совершенно незаметно, но она не считала это время потерянным напрасно. Правда, тяжело менять привычки, укоренившиеся за десять лет, когда каждый поступок, каждое действие преследуют определенную цель. Много времени прошло с тех пор, как она отклонялась от выбранного пути, а теперь просто наслаждается изменениями в гармонии с самой собой.

Пересекая широкую полосу пляжа, Алекса увидела, что она здесь не одна. На большом камне под скалой, перебирая струны гитары, сидел парень, и сердце Алексы пропустило удар, когда она поняла, что это Брейден.

Сосредоточившись на своем занятии, он пока не заметил Алексу, и у нее было несколько секунд, чтобы рассмотреть его получше… Гитара в руках усиливала – если это только возможно – его сексуальность. Алексе нравились и вылинявшие джинсы, и простая футболка, весь его слегка небрежный вид. Просто невозможно было представить Брейдена в деловом костюме, как у бухгалтеров, с которыми она работала. Костюм сковывал бы его… Хотя Брейден почти восемь лет носил военную форму, напомнила себе Алекса.

Брейден вдруг поднял глаза, и его пальцы застыли на струнах.

Алекса помахала рукой, подошла и села на большой плоский камень рядом с ним.

– Что ты здесь делаешь, Алекса?

Она разжала ладонь, изумрудом сверкнуло зеленое стеклышко, и Брейден понимающе улыбнулся.

– Заново переживаешь прошлое?

– Похоже, только этим и занимаюсь. Утром я заглянула в «Дом стекла», поговорила с Мэри Маллиган и даже купила одну из ее стеклянных птиц.

Алекса достала из сумки коробочку, развернула пузырчатую пленку.

– Совершенство, не правда ли?

Стекло мерцало на солнце, и казалось, что ястребу не терпится улететь.

– Красиво, – согласился Брейден.

Алекса аккуратно завернула птицу, положила на мягкое ложе в коробочку, убрала в сумку.

– Мэри пригласила меня в воскресенье к себе домой, обещала показать, как она работает со стеклом. Ведь это то, о чем я всегда мечтала.

– Рад, что наконец ты сможешь этим заняться, – одобрил Брейден.

– Тете Фиби все лучше, и я уже не чувствую вины за то, что нахожу время для себя.

– Ты не должна чувствовать себя виноватой, Алекса. Жизнь слишком коротка.

– Знаю… И, если уж заговорили о давних мечтах, как продвигается твоя музыка?

– Со скрипом. – Брейден усмехнулся. – Придется играть здесь, где никто не услышит.

– Уверена, что все не так плохо.

– А я уверен, что ты даже не представляешь, как плохо.

– Тогда поиграй для меня и позволь судить мне, – попросила Алекса.

Брейден пожал плечами, побренчал немного.

– Уже неплохо. А как насчет моей песни? Споешь?

– Я все еще стараюсь вспомнить слова.

– А я думаю, что ты помнишь. Просто не хочешь петь для меня.

– Алекса, песня была глупая.

– Я хочу ее услышать. – Алекса огляделась по сторонам, никого поблизости не было. – Здесь сейчас только мы и птицы.

– Какая ты настырная, – вздохнул Брейден.

– А ты ужасно упрямый. Ну, хоть несколько строчек.

– Отлично, только если птицы с визгом рухнут в воду, я не виноват.

Алекса рассмеялась.

– Рискнем. Начинай.

Брейден опустил взгляд на струны, взял несколько аккордов и тихо запел. Его голос звучал красиво и уверенно.

– Она – моя летняя девушка. Каждый раз, как я вижу ее, мое сердце бьется быстрее. Ее улыбка освещает небо, такое же голубое, как ее глаза…

Алекса затаила дыхание.

– Дальше не помню, – пробормотал Брейден, наигрывая чудесную мелодию, а Алекса словно вернулась к своей давней невинной любви, к своему первому всплеску чувств. Тогда ей казалось, что сбудется все, о чем она мечтает. Она была полна надежд и желаний…

Брейден наконец перестал играть и взглянул на нее. В его глазах застыла неуверенность, будто он боялся, что слишком обнажил свою душу.

– Я по-настоящему любила мальчика, сочинившего эту песню, – тихо сказала Алекса.

– А я любил девочку, о которой мечтал.

– Думаешь, они еще живут в нас?

– Нет.

– Может быть, где-то глубоко-глубоко?

Брейден пожал плечами.

– Я могу говорить лишь за себя. Возможно, в тебе еще таится та девочка.

– Ты должен сочинить что-нибудь еще.

– Зачем?

– Потому что не узнаешь, на что способен, пока не попробуешь.

– Алекса, не делай далеко идущих выводов из одной песни.

– Брейден, хватит меня предостерегать. Я буду думать так, как считаю нужным, и об этом, и о нас.

– А теперь кто из нас упрямится?

Шутливым тоном Брейден явно хотел разрядить обстановку, и Алекса решила ему подыграть.

– Должна отметить, что твои музыкальные вкусы изменились.

– Ты и правда так думаешь? – рассеянно спросил он, перебирая гитарные струны.

– Правда-правда. – Улыбаясь, Алекса выудила из сумки телефон, вызвала на экран список воспроизведения. – Я помню время, когда ты любил этих парней.

Из крохотных телефонных динамиков рванула музыка группы, популярной два десятилетия тому назад. Алекса нашла эту мелодию накануне вечером, когда искала что-нибудь новенькое для загрузки в телефон. И думала о Брейдене и пес-нях, которые они слушали в детстве, и задавалась вопросом, повлияли ли они на его музыкальный вкус.

Брейден расплылся в улыбке.

– Они были твоими любимцами, не моими.

– Я так не думаю. Ты дергался в диком танце, подражая их солисту. – Алекса вскочила на ноги и попыталась повторить движения, как их помнила.

Брейден отложил гитару.

– Дай-ка мне свой телефон.

– Ни за что.

Брейден вскочил. Алекса взвизгнула и помчалась прочь и, разумеется, не ее ногам было соревноваться с длинными ногами Брейдена. Он повалил ее на песок, выхватил телефон и выключил дикую мелодию.