Желчный Ангел

Идеальной осталась только Маргарита. Тонкая, фигуристая, дорогая. Не преминули вспомнить ее ручку с корабликом. Посмеялись, поохали. Безымянные пальцы одноклассниц нарочито венчали кольца. Парни свои «обручалки» попрятали в карманы, надеясь на спонтанную интрижку. Они по-прежнему метали недвусмысленные взгляды на Марго. Самые смелые уже что-то шептали ей на ушко. Но фаворитка к мужской половине класса, как и раньше, оставалась равнодушной. Она не сводила взгляд с Миры – раскованной, яркой, хохочущей. В ее поведении была абсолютная свобода. Ни показухи, ни зависти. Толстуха явно не пыталась произвести впечатление, и чужое мнение ей было «до фонаря».

– Похоже, мы с тобой единственные неокольцованные, – улыбнулась Марго Мире, пока остальные поглощали торт с шампанским.

– Ну почему же? – Тхор растопырила обе пятерни ладонями к себе, показав четыре массивных перстня с яркими камнями.

– Ты поняла, о чем я. – Марго постучала по парте безымянным пальцем. – Не замужем?

– Нет. А что с тобой? Вижу, до сих пор мужчины штабелями.

– Да как-то так, – задумалась Маргарита. – Потрясающая сумка. «Шанель ладж»? Сама купила? Или спонсор?

– Спонсор? – Мира захохотала. – Ты считаешь, мужики спонсируют таких, как я? – Она развели руками, демонстрируя ширь и мощь.

– Почему нет? Ты красивая, свободная…

– Свободная, потому что все решаю сама. Только независимость дает свободу.

– А поехали поужинаем вместе? – вдруг предложила Марго. – Как-то все здесь уже начинают напиваться.

Они ушли тихо, по-английски. Из спального района на двух машинах доехали до Охотного ряда и сели в кафешке, стилизованной под средневековье. Мира заказала бараньи ребрышки с жареной картошкой, Маргоша – салатик из шпината.

– Фигуру блюдешь, молодец! – вгрызаясь в мясо, пробубнила Тхор. – Эх, жаль, за рулем выпить нельзя! Вино здесь превосходное, да, Миша?

Вышколенный официант улыбнулся и, наклонившись к ее уху, заговорщически произнес:

– Шеф-повар передает вам свое почтение и дарит фирменный десерт.

– Тащи десерт! – вытирая перстни от жира, воскликнула Мира. – Марго, ты обязана впихнуть эту прелесть в свой тощий живот. Второй такой вкусняшки не найдешь во всей Вселенной.

Маргарита не сопротивлялась. От суфле с шоколадом, орехами и коньяком она будто опьянела, разгорячилась, покраснела, размахивала руками, сбивая чашки и с каждой минутой все больше влюбляясь в Миру.

– Прелесть – это ты, Тхор. Ей-богу! – восторгалась Маргоша. – Как я не раскусила тебя в школе?

Они чокались апельсиновым соком, кричали, взвизгивали, хохотали. Рассказывали друг другу о жизни, сближаясь минута за минутой, обсуждали клиентов – как психолог и гадалка, – сойдясь на том, что всем в итоге нужно одного – чуда. И желательно безо всяких на то усилий. Мира, уже несколько лет заседавшая в «курином» домике, предложила Маргоше снять соседнюю комнату. Хорошее место, две минуты от метро «ВДНХ». Плата по московским меркам – копейки. Психологша согласилась. Она маялась с кабинетом на Китай-городе, все доходы от сеансов отдавая за аренду.

Довольные собой и внезапно завязавшейся дружбой, одноклассницы обнялись и условились встречаться чаще.

– Подожди, чуть не забыла! – воскликнула Мира, припудривая нос. – Миша! – помахала она официанту. – Десерт мне упакуй еще один с собой!

– Еще и дома будешь хомячить? – поддела Марго.

– Нет, это Грекову. Он любит сладенькое. Опять же, нежирное. Съест одну ложечку.

Маргарита, которая в это время уже надевала шубку, медленно опустилась в кресло.

– Ты сказала – Гре-ко-ву? – Глаза ее округлились. – Я не ослышалась?

– Ну да, Серому. Он все с животом мается, ты же помнишь! А что тебя так удивило?

– Вы вместе живете? – Марго начала постепенно снимать шубу.

– Нет, откуда. Но я по-прежнему рядом с ним.

Официант принес красиво упакованную коробку. Мира рассчиталась, приложив карту к терминалу.

– Стоп, стоп! – Психологша поняла вверх ладони. – С этого момента поподробнее, пожалуйста. Ты что, его до сих пор любишь?

– Люблю.

– А он тебя?

– Как и прежде, только как друг.

– То есть ТЫ – офигенная Мира Тхор, которая всего добилась сама, которая носит сумку «Шанель» и ездит на мегакрутом внедорожнике, до сих пор рядом с НИМ – сереньким, невзрачным Сережей Грековым?

– Очень даже взрачным, – обиделась толстуха. – Вообще-то он гений, избранный. Если уж и любить кого-то в этом мире, то только Грекова.

– В каком месте он гений? – изумилась Марго. – Кто его избрал?

Мира подняла указательный палец с огненным маникюром и с придыханием произнесла:

– ТАМ, Марго. Его выбрали ТАМ. И если ты или кто-то еще этого не заметил, это ваши проблемы. Ваши мелкие земные проблемишки.

Маргоша в смятении сжимала салфетку. Ее пальцы мелко дрожали. Перед глазами стоял школьный выпускной вечер. Сережа Греков в черном костюме, белой рубашке – как же ему идет это сочетание! – целует ее за черным же лаковым роялем на сцене актового зала. На шее надулась вена, чувственные пальцы – черт, какие же красивые у него руки! – пытаются справиться с цепочкой мелких пуговок на корсете. Она не помогает. Она наблюдает, как белобрысый мальчик, всего лишь за последний год превратившийся в мужчину, потакает своей страсти. За сценой стоит Мира. Все видит, все чувствует, все понимает, утыкается зареванными глазами в портьеры кулис. Кажется, бархатная ткань потяжелела, набрякла от ее слез и сейчас обрушится, как занавес в финальной сцене любовной драмы.

– Прости, не хотела тебя обидеть. – Марго вытерла уголки глаз мятой салфеткой. – Но это какой-то синдром Адели – одержимость безответной любовью. Только обычно страдальцы – опустившиеся люди, которых ничего не волнует в этом мире, кроме объекта любви. А ты – самодостаточная, успешная женщина…

– Ахах! Вы, психологи, мастаки навешивать диагнозы. – Мира рылась в заветной сумке, выуживая оттуда помаду. – Ты вряд ли меня обидишь, еще и не такие пытались вправить мне мозги. Плевала я на вас. – Она щелчком открыла крошечное двустворчатое зеркальце и обвела губы вишневым бордо.

– Понимаешь, ты полностью окружила его материнской заботой, как маленького мальчика. Ты не видишь в нем мужчину, не даешь ему побыть взрослым самцом. – Марго вспомнила, как отвесила Грекову смачную пощечину после бурного секса на рояле. – Ты не даешь ему возможности увидеть в себе женщину!

– А почему тебя это так волнует? А, Маргарита? Может, потому, что ты и сама частенько думаешь о нем? Может, он лучший из двух сотен мужчин, которые тискали тебя по углам? – Голос Миры взлетел до фортиссимо.