Железная коза

А переменил тему господин оформитель, чтобы их величество не допытался, куда прежний антиквариат испарился. (Откроем тайну: Пурилису понравился эксперимент с козочкой.)

Возмужавшего секретаря можно теперь было определить как цинника. Все попадающиеся на жизненном пути товары (домашних животных, антикварные столы и стулья, женщин…) Пурилис оценивал критически, ругал, находил массу изъянов, но, выговорившись, прилагал не меньше усилий для приобретения.

Паника Кощубея расстаяла столь же скоропостижно, как и нахлынула, князь нашел утешение в смирении. Они кулуарно позавтракали.

С пищей у князя сложились антагонистические отношения. Где-то прослышав, что грибы накапливают радиоактивные элементы, он перестал есть грибы. Узнав, что в морковке и капусте концентрируются нитраты, он перестал кушать овощи. ЛСД делают из плесени, паразитирующей на злаковых — Кощубей отрекся от хлеба. В мясе, масле и яйцах холестерин? Долой холестерин. Много пьешь — возможен диабет. Соль — белая смерть. Сахар — белая смерть. Красная икра — маска красной смерти.

Осталась самая безвредная для желудка отрасль кулинарии — фармакология.

ИЗ ДОКУМЕНТОВ. Рецепт княжеской кухни

Пудинг целебный «Бодрость»

В протертые 1666 таблеток триоксазина добавить две ампулы 1 %-го раствора гидрохлорида морфина, растертые с 2 столовыми ложками порошкового промедола. Добавить 10-милилитровую ампулу фентанила, ложку салицилата натрия, упаковку цититона и 5 таблеток либексина, промытых в дуршлаге. Все хорошо перемешать. Затем добавить взбитый в густую пену лофенал (1 упаковка) и снова перемешать. Выложить в форму или на противень, смазанный мазью Вишневского, и посыпать мелко дробленным тетрациклином. Поверхность разровнять, смазать перекисью водорода, смешанной с 1 %-водным раствором сиунсулина. Запекать в духовке 25–30 минут. Готовый разрезать на порции и оставить в форме на 10–15 минут.

Кулинарная пытка кончилась, как предварительное следствие, и глава государства приступил к обряду одевания. Став коронованной особой, Кощубей решил сменить слегка авантажный имидж коверного рыжего. Теперь на выбеленном лице он не раскрашивал улыбку до ушей, не надевал на нос красную пробку, а лишь подтушевывал ресницы. Рыжий парик был сослан в провинцию пузатого комода, клетчато-полосатый костюмчик обернулся упакованным кружевами камзолом блеклых пастельных тонов с длинными телепающимися рукавами. Зеркало констатировало, что разбитной колорадский жук превратился в солидную моль.

— И куда мы направим наши богоподобные стопы? — вертясь у зеркала и так, и сяк, спросил князь Кощубей, возбужденный, как перед грандиозной пьянкой.

Пурилису подумалось, что за такое зеркало легко отвалят пятьсот монет, да не поможет Навь пробраться налоговому инспектору сквозь лабиринт декларации о доходах, написанной на латыни.

— Сир, если мне будет позволено высказать свое мнение. Вместо бесшабашной кепки из демократического прошлого вам подойдет серьезный высокий колпак с бубоном, острый, как клюв давеча помянутой вами птицы Сирин. Мне как раз такой друзья прислали из далекой страны Чукотчины. — Колпак объявился в руках латинянина. У каждого свое колдовство. — Не скажу, чтобы он обошелся мне дорого. Но ведь мы не настолько бедны, чтобы дарить дорогие вещи.

— Кстати, Пурилис, — задумчиво уставился на свое отражение переселенец с Берега Слоновой Кости. — А ведь мне придворный советник-латинянин ни к чему, я сам в любой науке сто очков вперед дам, а вот без секретарши — никак. Гениальные мысли документировать следует для устрашения врагов, для блага потомков и для мемуаров, которые самому писать не солидно. Будешь секретаршей?

— Вообще-то, если предоставите отпуск летом, я бы согласился стать директором государственной нефтяной компании или председателем Центробанка.

— Разберемся, — барски махнул рукой «ваше высочество». — Скажи лучше, куда поскачем, мой проказник?

— В кино. На выбор: «Смертельный ананас», «Смертельный баобаб», «Смертельная вобла», «Смертельные губы», «Смертельная езда», «Смертельная жалоба», «Смертельный зевок», «Смертельный искусствовед», «Смертельный карантин», «Смертельная лезгинка», «Смертельный макинтош», «Смертельное название», «Смертельный омлет», «Смертельная пауза», «Смертельное слово из одиннадцати букв, синоним прилагательного „гибельное“, второе „м“…» — зачитал сексскептик репертуар окрестных кинотеатров из «Вещего комсомольца».

— Хватит! — завопил владыка. — Довольно. Не будь педантом. Что-то мне перехотелось гулять. У тебя есть интересная книжка с картинками?

— «Жизнь двенадцати халифов». Издание общины православных милиционеров «Пост». Там халиф Гурон аль Шуршит, переодевшись нищим, гуляет по своему городу и подслушивает подданных, как знаменитая старуха-свидетель из нома Мордорворот.

— Милый ты мой Пурилис, расчудесный ты мой Пурилис, не председателем Центробанка тебе быть. А старшим председателем. Да что там старшим — ГЕНЕРАЛЬНЫМ! И подчиняться ты будешь только членам Совета Обороны, народным депутатам первого разлива, чиновникам аппарата князя, налоговой полиции, сотрудникам силовых ведомств и самую малость — пресс-секретарю. Ты же мне такую великолепную идею подсказал. Срочно переодеваться. Говоришь, верховный волхв бал дает?

— Ладно, — вздохнул Пурилис. — Ваша взяла. Буду секретарем.

* * *

Сам Пурилис ежеминутно передергивал плечами. Поскольку стал зарабатывать, обрядился в непривычный черный костюмчик, штиблеты и галстук-шнурок. Хотелось бы сказать: двадцать лет спустя… Но врать нехорошо. Спустя три часа через потайную дверь парочка изменивших обличье искателей на свои тылы приключений покинула дворец. Особого труда секретарю стоило убедить шефа не переодеваться в женщину.

— Я буду так загадочно улыбаться, что ни одна собака не узнает, — пяток раз обещал Кощубей, но все же сдался, когда верный слуга от сердца оторвал щегольскую, сослужившую службу не одному сердцееду, тросточку.

Колдун смыл грим и приклеил куцые усики. Изображая сирую бедность, напялил мешковатые брюки с заплатой, мятый пиджачишко и манишку а ля «Поезжайте в Киев и спросите». Из озорства прихватил пыльный, как книга жалоб и предложений, котелок.

Почему бедность? Наверное, где-то глубоко волшебник тосковал по итеэровской молодой беззаботности за сто двадцать рэ в месяц. По сигаретам «Орбита» и чаю в столовке за две копейки. По бдительному первому отделу, профсоюзным путевкам в колхоз и прочей лабуде. Дотошный аналитик обнаружил бы здесь признаки пробуждающегося маразма. Убивать бы таких аналитиков. Как говаривал бизнес-навигатор Айгер ибн Шьюбаш: «Не плюй в колодец, пригодится сдать в аренду».

В таком виде они и пожаловали в стан беспросветного ликования на бал, даваемый верховным жрецом Копчиком Одоленьским официально в честь коронации, а неофициально в честь совершеннолетия своей дочери Мутузы Гудроновны. Совершеннолетие случилось лет эдак двадцать назад, но отпраздновать все как-то руки не доходили.

Для проведения мероприятия был арендован Дворец культуры железнодорожников. Четкий ритм в размещении окон и расстановке колонн, абсолютная симметрия повторяющихся архитектурных форм, их уравновешенность придавали композиции фасада, как определил разбирающийся колдун, завершенность и строгость. Центр здания был отмечен выступом стены, обработанным четырнадцатью пилястрами и меньшим по ширине, но энергично выделенным, вынесенным вперед восьмиколонным портиком, образующим балкон над парадным входом.