Железная маска (сборник)
Шрифт:
Впрочем, это зрелище не слишком заинтересовало Тирана и Сигоньяка – они предпочли порыться в товаре продавцов газет и букинистов, расставивших свои лотки вдоль парапета. Здесь Тиран указал спутнику на нищего в рубище, который восседал по ту сторону парапета на карнизе моста, положив рядом костыль и тыча свою пропыленную шляпу под нос тем прохожим, которые останавливались у парапета перелистать книгу или полюбоваться течением реки. Кое-кто даже бросал ему медную, а то и серебряную монетку.
– В наших краях, – заметил Сигоньяк, – на карнизах живут только ласточки, а здесь, оказывается, и люди!
– Назвать этого проходимца человеком, пожалуй, будет слишком, хотя Господь не велит нам никого презирать. Здесь на мосту можно встретить кого угодно, в том числе и людей приличных, к которым я отношу нас с вами.
Внезапно с дальнего конца моста послышались яростные крики, и толпа шарахнулась туда. У подножия памятника, на единственном месте, остававшемся свободным, какие-то бретеры сражались на рапирах. Они бешено атаковали друг друга, издавая хриплые возгласы, но в действительности все эти выпады и сшибки напоминали театральные дуэли, где никого не ранят и не убивают. Сигоньяк мгновенно это определил опытным взглядом. Бретеры сражались двумя парами, не обращая внимания на попытки секундантов разъединить их, но в действительности вся эта свалка имела одну цель: собрать вокруг как можно более густую толпу, чтобы ворам-карманникам легче было в ней орудовать. Так оно и вышло: не один зевака сунул нос в это столпотворение с набитым кошельком и в богатом плаще на плечах, а выбрался из нее в одном камзоле и без гроша в кармане. Тем временем бретеры, действовавшие по сговору, опустили оружие, пожали друг другу руки и объявили во всеуслышание, что их честь удовлетворена. Что было несложно: честь у таких вертопрахов не слишком чувствительна.
Тиран предупредил барона не приближаться к дуэлянтам, поэтому он видел их лишь в просветах между головами и плечами зевак. И однако не без удивления узнал в этих проходимцах ту самую четверку, чьи маневры ему довелось наблюдать минувшей ночью. Сигоньяк тут же поделился своим открытием с Тираном, но бретеры успели смешаться с толпой, где отыскать их было труднее, чем иголку в стоге сена.
– Я не исключаю, – предположил Тиран, – что и дуэль эта была затеяна для того, чтобы привлечь сюда вас. Полагаю, шпионы герцога де Валломбреза неотступно следуют за нами. Один из бретеров мог сделать вид, что ему мешает ваше присутствие и, даже не дав вам обнажить шпагу, как бы невзначай нанес бы вам удар клинком, а его сообщники, если бы рана оказалась не смертельной, прикончили бы вас на месте. Все было бы списано на пустяковую ссору, и никто не смог бы доказать, что за ней кроется продуманная ловушка.
– У меня вызывает отвращение даже мысль о том, что высокородный дворянин способен на такую низость, как устранение соперника руками наемников! – возмутился Сигоньяк. – Если он не удовлетворен одним поединком, я готов снова скрестить с ним шпагу и сражаться до тех пор, пока один из нас не падет замертво. Так поступают люди чести!
– Это верно, – подтвердил Тиран. – Но герцог, несмотря на свою слепую гордыню, лучше кого-либо понимает, что исход поединка станет для него роковым. Он уже отведал вашей шпаги и знает, каковы вы в поединке. Не сомневаюсь, что поражение вызвало у него адскую злобу и он не будет задумываться о том, насколько благородны способы его мести.
– Что ж, если он опасается фехтовать, мы можем драться верхом на пистолетах, – пожал плечами Сигоньяк. Тогда ему не придется ссылаться на мое превосходство.
Продолжая рассуждать, барон и его спутник достигли Университетской набережной, где внезапно возникшая из-за угла карета едва не раздавила Сигоньяка, хоть он и успел прижаться к стене. Лишь благодаря его худобе он не был расплющен кузовом кареты, тогда как вся остальная мостовая была совершено свободна и кучер, лишь слегка пошевели вожжами, мог обогнуть прохожего. Складывалось впечатление, что это было сделано умышленно.
Красные занавески в карете были опущены, стекла в дверцах подняты, но если бы кому-нибудь удалось заглянуть
внутрь, пока карета стремительно проносилась мимо, он обнаружил бы в ней великолепно одетого вельможу с рукой, подвязанной черным шелковым шарфом. Несмотря на багровый отсвет от задернутых занавесок, этот человек выглядел чрезвычайно бледным, высокие дуги бровей вырисовывались на матовой белизне его лица так, словно были наведены тушью. Ровные белые зубы до крови прикусили нижнюю губу, а тонкие нафабренные усы топорщились, как у леопарда, зачуявшего добычу. Молодой вельможа был безукоризненно красив, но лицо его, жестокое и бездушное, внушало ужас, и в особенности в те минуты, когда оно было искажено злобой и низкой страстью. По этому портрету всякий, разумеется, сумел бы узнать герцога де Валломбреза.«Проклятье! Снова неудача! – бормотал герцог, пока карета уносила его от Тюильрийского сада к воротам Конференции. – А ведь я посулил кучеру двадцать пять луидоров, если он как бы нечаянно зацепит этого дьявола Сигоньяка! Положительно, звезды не на моей стороне и ничтожный баронишка берет верх! Изабелла обожает его и ненавидит меня. Он избил моих людей и ранил меня. И все-таки, даже если он заключил договор с самим сатаной или его хранит какой-нибудь колдовской талисман, Сигоньяк умрет – или я лишусь чести, имени и титула!
– Хм-хм! – Тиран откашлялся и глубоко вздохнул широкой грудью. – Сдается мне, что кони, впряженные в эту карету, – отдаленные потомки коней царя Диомеда, которые топтали людей, рвали их зубами на части и пожирали человечину. Вы не ранены, барон? Скотина кучер отлично видел вас, и я готов биться об заклад на весь наш сбор, что он сознательно направлял на вас упряжку, стремясь сбить с ног и раздавить! Что это – снова месть? Не заметили ли вы герб на дверцах? Как дворянин, вы должны разбираться в геральдике, а уж гербы самых видных родов должны быть вам знакомы не хуже собственного!
– Думаю, не смогу вам ничего ответить, – покачал головой Сигоньяк. – В таком положении даже королевский герольд не запомнил бы ни цветов, ни формы щита, ни уж тем более эмблем. Я был занят одним – как бы увернуться от этой махины и избежать гибели, и мне не было дела до того, украшена ли она львами, леопардами, орлами, крестами, мечами и прочими символами.
– Экая досада! – почесал в затылке Тиран. – А ведь таким путем мы могли бы нащупать след и распутать паутину черных козней, которые плетут вокруг вас, ибо не остается сомнений, что от вас намерены избавиться quibuscumque viis [59] , как сказал бы наш Блазиус. Хотя прямых доказательств у нас на руках нет, я нисколько не удивился бы, узнав, что эта плохо управляемая карета принадлежит герцогу де Валломбрезу, который пожелал развлечься, прокатившись по трупу своего врага.
59
Любыми способами (лат.)
– Я не могу смириться с подобной мыслью, месье Тиран! – возмутился Сигоньяк. – Такой подлый поступок слишком низок для высокородного дворянина, каким, вопреки всему, остается де Валломбрез. Вспомните, когда мы покидали Пуатье, он оставался в своем особняке, поскольку еще не оправился от раны. Как он мог оказаться в Париже, если мы только вчера прибыли сюда?
– Вы забываете о том, что мы на несколько дней задержались в Орлеане и Type, давая представления, а герцогу с его породистыми скакунами ничего не стоило не только догнать, но и далеко опередить нас. Что касается его раны, то она далеко не так серьезна, чтобы молодой человек, полный сил, не мог путешествовать в покойной карете или в портшезе. Словом, любезный капитан Фракасс, вы должны быть настороже – вас снова и снова будут пытаться заманить в западню или прикончить, обставив все дело как несчастный случай. А если вы погибнете, Изабелла останется совершенно беззащитной перед герцогом и его посягательствами. Разве бедные актеры в силах сопротивляться воле столь могущественного вельможи? Но даже если самого де Валломбреза еще нет в Париже, его пособники уже здесь: разве вам не пришлось бодрствовать всю минувшую ночь с оружием в руках? И благодарите свою наблюдательность, иначе они просто перерезали бы вам горло прямо в постели…