Железная маска Шлиссельбурга
Шрифт:
Гвардию долго и старательно готовили к возмущению против императора Петра Федоровича, подпитывая офицеров и солдат деньгами, водкой и щедрыми обещаниями.
И добились своего — мятеж удался на славу!
Всей этой предварительной кропотливой работы подпоручик Мирович не знал — переворот для него заключался в марше колонн пехоты под развернутыми полковыми знаменами, с барабанным боем. А может и к счастью, что всей подоплеки подпоручик не ведал — тогда быть может и отказался от своего дерзновенного замысла. Но молодость сминает стоящие у нее на пути преграды — природной энергии, целеустремленности и наглости, младшим офицерам не занимать. Ведь давно известно, что военные перевороты, которые
На дворе стоит блестящий восемнадцатый век — время, когда удавались самые безумные предприятия, от заговоров до мятежей и революций. Всего восемьдесят гренадеров потребовалось фельдмаршалу Миниху для свержения всесильного временщика герцога Бирона. Елизавета Петровна взошла на отцовский трон благодаря выступлению преображенцев — триста пошедших за ней солдат стали ее Лейб-Компанией.
Так чего же не воодушевится подпоручику Мировичу — у него под командованием почти четыре десятка фузилеров, для захвата Шлиссельбургской крепости более чем достаточно. И пусть рядом нет подпоручика Аполлона Ушакова (непонятно почему он утонул в той реке — совершенная загадка), но сговоренное с ним дело необходимо закончить в самые ближайшие дни, все сроки давно вышли.
Лучше всего четвертого числа, в ночь на пятое июля — в столице все пить начинают в субботу вечером, в воскресный день похмеляются и настроены крайне критично и агрессивно к любой власти, а императрицу вообще костерят по чем зря. Поминают петербургские обыватели, как выкатывали от имени «матушки» бочки с водкой и разливали всем бесплатно по ковшику. А теперь кончилась «дармовщинка» — царица всем показала, что тратить деньги на народные увеселения она категорически не намерена.
— Господин подпоручик! Приказ коменданта! Выпустить гонца в Петербург со срочной депешей для ее императорского величества! Вот подписанный майором Бередниковым пропуск!
В комнату кордегардии вошел фурьер Писклов, громко доложил. Мирович внимательно посмотрел на вестового, взял листок бумаги и долго изучал его, несколько раз перечитав.
— Гонец торопится, господин подпоручик…
— Обождет! Давай, подпишу, — грубовато отозвался Василий Яковлевич, взял гусиное перо и тщательно вывел свою подпись. Он хотел отдать бумагу обратно в руки фурьера, но неожиданно для себя принял иное решение. Откуда было ему сейчас знать, что оно станет определяющим жизнь или смерть многих десятков, если не сотен людей.
— Так, я сам посмотрю на гонца, непонятно, к чему такая спешка. Он плывет на баркасе?
— Да, господин поручик. Полудюжина гребцов уже стоит у ворот. Дело непонятное — «цитадельный» капитан весь вечер бегал к коменданту, потом обратно в «секретный каземат», где просидел до заката. И потом снова прибежал к майору Бередникову — вот тот гонца и направляет с экстренной депешей на ночь глядя.
«Непонятно к чему такая спешка, такого еще не было. Но чувствую, что любая задержка тут необходима. Царица сейчас в Риге! Баркасу плыть до Петербурга три часа, там то да се — еще полчаса пройдет, если не час, пока гонца направят. Скакать тому почти пятьсот верст — сутки дороги, на пути подставы частые! И сутки обратно…
Ох ты! Неужто, утром пятого числа сюда по повелению царицы из Тайной канцелярии людишки прибудут. Так, надо теперь самому разобраться во всем», — приняв решение, Мирович перепоясался офицерским шарфом, поправил шпагу и медленно вышел из кордегардии. И направился не к воротной башне, куда следовало, а прямиком к коменданту крепости — майор Бередников еще не спал и раздраженно посмотрел на подпоручика, выражение на лице было кислое.
— Выпустите гонца из крепости,
господин подпоручик!— Но ведь ночь стоит, господин майор, как по реке плыть?
— Лето на дворе, и здесь не сибирская глухомань, к которой вы привыкли. Доплывут без трудностей! Немедленно выпускайте баркас! Дело спешное, как объяснил мне капитан Власьев! Выполняйте приказ!
— Есть выполнять приказ!
Мирович развернулся и вышел из комендантского дома. «Государева» башня с воротами была рядом, там мерил шагами проем входных ворот раздраженный гонец, с пистолетами за поясом, с ним стояли шесть гребцов из плечистых и крепких солдат из служителей, причем с фузеями. Подпоручик насторожился сразу — видимо слишком серьезное донесение, что приставили вооруженную до зубов охрану.
— Открыть ворота, выпустить гонца с гребцами, — громко приказал Мирович. Вскоре ворота были открыты и гребцы с гонцом направились к баркасам, вытащенным на берег. И тут выяснилось, что весел нет, они в крепости, у старого мастера, что отвечал за оснастку баркасов. К нему отправили фурьера, которому Мирович шепнул, вращая своими цыганскими глазами — «помедленней, нечего им на нас орать!»
Фурьер отличался сообразительностью, да и гарнизонных служителей фузилеры Смоленского полка не шибко жаловали — в тихой ругани прошло еще четверть часа. Наконец, гонец на баркасе отплыл — Нева подхватила суденышко своим сильным течением и понесла его к недалекому Петербургу, что в полусотне верст от острова.
Мирович долго смотрел вслед баркасу, пока не потерял его из вида. Затем повернулся и направился обратно в кордегардию, сопровождаемый вестовым, что помог ему в истории с веслами…
— Нужно начинать, — негромко произнес Василий Яковлевич — ему захотелось услышать собственный голос.
Завтра, нет, уже сегодня — новые сутки уже начались! Надо провести приватные разговоры с капралами и фурьером, вовлекая их в заговор. Без их участия предприятие сразу обречено на крах. Что ж — он все сделал правильно, пойдя в караул раньше на несколько дней. А ведь по распорядку должен был выходить седьмого июля, но как полковой адъютант решил немного изменить расписание…
Глава 14
«Не зря надеялся, что солдаты караула будут подслушивать мои разговоры с офицерами — вот и получил сообщников в столь скором времени, сам того не ожидая», — Иван Антонович пристально посмотрел на лицо капрала — тот прямого взгляда не отвел. Честный бесхитростный взор старого служаки, много чего видевшего в жизни.
— У меня в карауле семеро солдат, ваше величество. По одному стоят на башнях Королевской и Княжеской, она же Светличная, вы, государь, в ней находитесь в заключении. Да здесь на галерее у вас на охране двое — но сейчас там слуги ваши верные, я так подгадал и расставил. Да еще на крепостном прясле у канала один, да у ворот цитадели караульный. На подмену должен быть еще солдат — но его гарнизонный лекарь осмотрел и от службы на два дня ослабление дал. Хороший служитель воинский, пороха нюхнул под Цорндорфом, думаю, пригодится делу вашему, царскому!
В голосе появилась намекающая интонация, по которой Иван Антонович моментально понял, что сейчас этого солдата активно «приобщают» к участию в заговоре.
«Охмуряют его, короче, как ксендзы небезызвестного по «Золотому теленку» Козлевича, и сам капрал, и двое его сообщнников — Ларин с Коноплевым», — промелькнула в голове мысль.
— Я начальник караула оного — ходить на галерею имею право — смотреть, как службу здесь правят, исправно ли все происходит. Так что не сомневайся, государь — али воротного, али на башне часового мы тихо уберем, и тебя выведу из «секретного каземата». А там веревку захватим для спуска с башни, и мундир военный на тебя только наденем…