Железнодорожница

— Ой, а я уезжаю по важному делу, — на этот раз я изобразила смущение и сожаление, — какая жалость! И дед ушел в поликлинику, а это надолго. Сами знаете, какие там очереди.

— А Ритка? — в лице Светки заметалось явное неудовольствие, граничащее с обидой.

— Ритка в музыкальной школе, — развела я руками.

Однако, простые же они люди! Как три рубля после стирки! Лишь бы в квартиру влезть, пусть там всего лишь восьмилетний ребенок.

— Слушай, Альбина, поговорить надо, — подал голос Володька.

— И мне надо поговорить! — вторила ему Светка.

Я вздохнула.

— Мне по делу в центр города надо. Но, в принципе, давайте присядем на лавочку да поговорим, если недолго.

Мы расположились на лавочках вокруг доминошного стола, благо, в это время там никого еще не было.

— Ты что, ушла со Спутника? — начала разговор Светка. С лица ее не сползала гримаса недовольства оттого, что ее принимают во дворе на лавочке. А так хотелось забраться в уютную квартирку, чайку попить с бутербродиками на шару.

— Да, перевелась на Угольную, — ответила я спокойно.

— Ну ты, мать, даешь! Вот это номер!

— А что такого-то? Если мне не нравится на Спутнике…

— Так ты же сама попросилась на Спутник, чтобы место старшей занять!

— Думала, понравится, — объяснила я, — и ошиблась.

— Так ты туда рядовым кассиром перешла?

— Да.

Светка смотрела широко раскрытыми глазами:

— Так ты же десять рублей в зарплате потеряешь!

— И что, не в деньгах счастье…

— А в их количестве, — продолжил известную фразу Володька.

— Вот-вот, — сказала я, — десять рублей не стоят того, чтобы я сидела ночами в избушке без удобств.

— Ты так изменилась в последнее время, — растерянно пробормотала Светка. — А в город зачем собралась?

— Форму заказывать.

Женщина всплеснула руками:

— Как? Там и форму надо? А ты же возмущалась больше всех, когда нам говорили форму носить!

— А зря, — я спокойно на нее посмотрела, — форма очень даже приятная на вид. И очень удобно в ней на работу ездить. Не надо думать, что надевать.

Я убрала локти с доминошного стола, давая невербальный знак о том, что мне пора бежать по делам, и пора бы им закругляться со своими разговорами.

Но куда там!

— Слушай, сестренка, — заговорил Володька в своей обычной развязной манере, — а у меня, похоже, проблемы намечаются.

Ну, кто бы сомневался! Прямая связь — нарисовались проблемы, вспомнил про сестру.

— Что у тебя случилось? — с беспокойством взглянула на него Светка.

— Помнишь, на поминках матери недоразумение вышло? — Володька смотрел на меня. — Ну, когда моя Нинка сказала, что деньгами мы не поможем. Мол, старуха сама должна была откладывать деньги на свои похороны, должна была понимать, что умрет.

— Помню, — кивнула я.

Интересно, сколько же «старухе» лет было, если деду вчера всего шестьдесят два стукнуло?

— А про тебя она сказала: «Ну до чего не самостоятельная, горюет, что у нее мама умерла, как будто без маминой помощи прожить нельзя», а ты обиделась?

Я оторопела. По-моему, такое мог сказать лишь психически больной человек. Но вслух я сказала:

— Да, и это помню.

— Так вот, мы когда домой приехали, то увидели, что у нас разбилось зеркало. И не просто разбилось, а как будто нижняя часть чем-то ровно отрезана.

Я вскинула на «брательника» глаза:

— Надеюсь, вы не подумали, что это мы виноваты? Да и что с того, что зеркало разбилось? Как я понимаю, у вас все замечательно: в общество книголюбов вступили, в очередь на машину встали, телевизоры там всякие цветные покупаете.

— Да, поначалу все хорошо было, — Володька не замечал язвительных слов, или делал вид, что не замечает, — но последние полгода… В общем, Нинка стала путать окончания слов.

Я замерла в ужасе.

— Как это? Неужели правда? — воскликнула Светка.

— Да-да, — подтвердил Володька, видя нашу реакцию. — Например, вместо «надо поехать» она говорит «надо поехала». И ладно бы, один-два раза случайно оговорилась, но нет, у нее это постоянно! И еще она стала жаловаться на дикие головные боли.

— Да как же это? — всплеснула руками Светка и выразительно посмотрела на меня, как бы призывая к сочувствию.

— А я чем могу помочь? — спросила я. — Я не врач, в таких вещах не разбираюсь. Но если есть проблемы со здоровьем, то надо идти к врачу.

— У тебя же была подружка-врач, — напомнил Володька, — вот я и подумал, может, ты с ней договоришься, чтобы она мою Нинку осмотрела.

Какая подружка-врач? Если и была такая у Альбины, то мне-то про это как может быть известно?

— Какая подружка-врач? — так и сказала я Володьке.

— Ну, вроде Лянка или Линка, точно не помню. Странное такое имя.

Я уже две недели живу в теле Альбины, но ни разу не слышала ни про Лянку, ни про Линку. Может, когда-то давно и дружили.

— Ну вообще-то мы с ней давно уже не общаемся, — сказала я.

— Как не общаетесь? — поразился Володька. — Ты же всегда говорила, что за такую, как она, держаться надо! А то мать болеет, врачебная помощь требуется.

Смею лишь предположить, как было дело. Возможно, у этой Лянки или Линки был дурной характер, и Альбина терпела ее выходки из-за матери. Чтобы в случае чего было к кому обратиться. А когда матери не стало, «дружбе» и пришел закономерный конец. Но только мне про это ничего не известно.

— Подожди, — сказала я, — но раз у твоей жены такие проблемы, то почему она не сходит к врачу в поликлинику? Подумать только, полгода жуткие головные боли, ошибки в речи, а вы ничего не предпринимаете?

— Да ходила она к врачу, — признался Володька и нехотя прибавил: — недавно. Только ты же знаешь наши районные поликлиники. Ей сказали ехать в больницу и искать нейрохирурга, у него и консультироваться.

— Ты понимаешь, что с головой не шутят? — моему изумлению не было предела. — Как, впрочем, и с другими частями тела. Почему она обратилась к врачу лишь недавно? Человек полгода болеет, и продолжает сидеть дома. Сразу надо было тревогу бить! Конечно, теперь-то что врачи могут сказать? А, кстати, нейрохирург… чем он занимается?