Железное сердце. Книга 1. Дочь часовщика

Глава 21 Травы и отвары

Если мои подозрения оправданы, найти отравителя будет непросто. Невозможно, прямо скажем. Нужен знающий человек, ученый, который сможет исследовать продукты. Взять его негде, разве что пригласить из столицы. Привезти вместе с его лабораторией и парочкой опытных сыщиков.

В доме постоянно живут около дюжины человек. Каждый мог проникнуть на кухню и подложить яд в блюда, предназначавшиеся для хозяина. О мотиве злоумышленника пока думать не буду, мало сведений.

Как полковник отнесется к предположению о том, что этим самым злоумышленником может оказаться его верный камердинер, брадобрей или даже его мать? Посадит под арест всех, включая родительницу? Я не имела ни малейшего представления, как он станет действовать. Ясно одно: последствия для всех будут печальными.

Кроме того, моя догадка об отравлении может быть ложной. Не дело обвинять людей без доказательств. Но я была готова пойти на это, коль на кону стоит жизнь Августа.

Однако пока можно выбрать другой путь. Если быстро вычислить злодея нельзя, нужно устранить опасность. И наблюдать.

Поэтому сама буду заботиться о том, что получает полковник на завтрак. Что ест, и что пьет. В конце концов, именно за этим меня и наняли — обеспечить хорошую работу его механизма, а уж какие методы я для этого использую — мое дело.

Непроизвольно копируя манеру полковника, я вошла в кухню: тяжелым широким шагом, расправив плечи и грозно нахмурив брови.

Барбела была занята: подметала каменный пол. С метлой в руке она смотрелась вылитой ведьмой. Того и гляди, оседлает деревянную палку и вылетит в окно. Будет с гиканьем носиться мимо башенок и каменных скелетов, распугивая ворон.

Я подошла к ней вплотную и строго кашлянула. Кухарка сделала вид, что не заметила меня, однако постаралась махать метлой так, чтобы попадать мне по ногам. Я не сдвинулась с места.

— Его милость передает, что овсянка утром была не доварена, — сообщила я.

Барбела оперлась о метлу и глянула очень злобно.

— А еще говорят, что у солдат луженый желудок, — сообщила она. — Хозяйке вот каша понравилась. Чего это его милости вздумалось капризничать? Можно подумать, он всю жизнь разносолами питался.

— Вы уволены.

Барбела презрительно цыкнула зубом, отвернулась и махнула метлой. Прутья больно хлестнули по голени.

— Собирайте вещи и уезжайте. Курт принесет вам жалованье за два месяца.

— Ты чего распоряжаешься, девчонка? — удивилась она. — Старая Барбела в этом замке уже сорок лет хозяйничает. И тут какая-то пигалица…

— Курт, — обратилась я к камердинеру, который в этот момент зашел на кухню. — Помогите госпоже Барбеле собрать ее вещи и отвезите ее в Ротбург. Она больше здесь не работает.

Курт от удивления выронил связку трав, которые нес к очагу на просушку.

— Его благородие ее уволил? Ушам своим не верю.

— Я уволила. С разрешения барона. Нашему терпению пришел конец.

Барбела бросила метлу на пол. От злости у кухарки затряслась голова, глаза налились кровью. Она погрозила костлявым кулаком, смачно плюнула на пол, подобрала юбки и мужским шагом пошла к выходу.

— Посмотрим, что скажет на это госпожа Шварц, — прокаркала она не поворачиваясь.

Курт проводил ее взглядом и почесал в затылке.

— Ворона вашего самоуправства не одобрит, — заметил он. — Кто теперь будет ей готовить?

— Я попозже с ней поговорю, — пообещала я, однако в груди стало холодно и противно. Теперь следовало разобраться с камердинером.

— Готовить для госпожи Шварц будет Сусанна и младший лакей. Позже я найду другую кухарку. У Марты, нашей кухарки в Ольденбурге, есть сестра. Она училась у настоящего повара в столице. Она согласится приехать сюда на хорошее жалованье. Пока же готовить для его милости буду только я и никто другой. Вы, Курт, больше не будете готовить ему свои отвары. Не будете открывать для него вино и не будете приносить воду в графине.

В сообразительности камердинеру отказать было нельзя. Он мигом понял, в чем дело. Произошедшие в нем перемены меня поразили.

Обыкновенно хитроватое его лицо неузнаваемо исказилось. И без того румяные щеки побагровели, усы встопорщились от ярости.

— Вы что же, барышня, считаете, что я подсыпаю яд для полковника? — произнес он медленно, таким страшным тоном, что я отступила на шаг. — Ты что выдумала, девчонка? Как могла такое вообразить? Ах ты безмозглая, наглая… обвинить меня, что я…

Он заскрипел зубами и раздул ноздри. Наверное, он был безрассудным и отчаянным солдатом во время схваток. И сейчас сбросил личину простачка-камердинера и стал тем, кем был всегда. Однако я не уступила.

— Да. Я считаю, кто-то подкладывает яд в пищу его милости, — твердо сказала я. — Я ни в чем вас не обвиняю. Но нужно устранить все возможные источники опасности. Что за травы вы завариваете для полковника, Курт? — я осмелела, когда он дрогнул и отвел глаза. — И что вы делали на улице поздней ночью, когда встретили меня там неделю назад?

— А то и делал, — сказал он с вызовом. — Собирал травы. В ту ночь было полнолуние. Некоторые травы собирают только в полнолуние. Так мне сказала одна знахарка.

— Что за знахарка? Где она живет? Что за травы?

Курт неожиданно ухмыльнулся.

— Ишь какая смелая, — заметил он с одобрением. — Допрашиваешь меня, как командир трусливого шпиона. Ладно, скажу. Я собирал травы для мужской силы. Годы у меня уже большие, а пыл все еще юношеский, надо его поддерживать. Горничная госпожи Шварц бабенка горячая…

Он подмигнул и подкрутил ус.

— Вы эти травы и полковнику завариваете? — спросила я с отвращением.

— Нет, ему ни к чему. Ему даю другие, от сердечной немочи. Мелисса, боярышник, пустырник, крапива. Барышня, я с полковником уже десяток лет. Я за него жизнь положу. И никогда во вред ему ничего делать не буду, уж поверь.

— Если вы так печетесь о нем, Курт, то сделаете то, о чем я вас прошу.

— Ладно, — он пожал плечами, поднял связку, донес до мусорного ведра и со вздохом выбросил.