Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Господин Ротари дал слабину раздумья, и даже как бы оттого потеплело вокруг. У меня уж не осталось сомнения в том, что ярл порубит всех лангобардов – так хоть одежд-трофеев нам хватит отогреться.

Меж тем, господин Ротари поимел короткий разговор с седым мудрецом.

Обрывки доносились до меня, но лангобардский язык я разумел едва и поначалу понял лишь, что у них не военный совет и речь не о стратегии мощного, единодушного удара. Волки перед прямой добычей так долго не советуются. Со временем, однако, наслушавшись их наречия и прояснив его, я по памяти восстановил тот диалог. Памятью, Господи,

Ты меня не обидел.

– Не призрак он, верно приметил ты, Грим, - сказал господин Ротари седому. – Не желаешь ли размять старые кости? Такого достойного противника уж вряд ли себе отыщешь, пока жив, а Бог тебя не прибрал.

– Да и тебе, герцог, размяться не мешало бы, - отвечал ему мудрец. – Победишь такого ярла Рёрика – вот на весь свет неслыханная слава, а мне уж ее не надо, поздно, прибытку не даст.

– Мне только такой славы, в кою никто не поверит, не хватало перед Карлом, - отвечал не менее мудро и господин Ротари. – А еще раз «герцогом» при чужаках назовешь, хоть и ради почтения, придется укоротить рост даже родному дяде.

Славно поговорили между собой мудрые лангобардские господа, а решение принимал единолично некогда герцог, а ныне, по указу Карла, отменившего на завоеванных им землях лангобардские герцогств, всего лишь граф Ротари Третий Ангиарийский. Коим он и представился важно, в свою очередь.

– Верю тебе, - дал ярл Рёрик Сивые Глаза обычный на севере ответ на приветствие.

Я же полагал, что верить никак не стоило. Господин Ротари уже обдумывал новый неизвестный замысел, скрывая его за частоколом никчемных речей.

– Одно похоже на правду в твоем рассказе, ярл, - говорил он. – То, что ты победил всех этих людей, кои на тебя напали. Твое владение мечом вызывает похвалу и удивление, а вид у этих дохлых мерзавцев разбойничий.

Господин Ротари бросил короткий взгляд на одного из своих воинов. Казалось, у них у всех росли глаза за ушами. Тот, в спину коего обратился господский взор, - тот, даже не обернувшись, живо соскочил с коня и пробежался по поляне, приподнимая убитых за волосы.

– Уго, господин! – прокричал он, как будто найдя искомого. – Среди них Уго Рукоруб, вот он!

Лицо господина Ротари посветлело.

– Что же, ярл, есть за что благодарить тебя, хоть и пришел на мои земли незваным, - уже довольный, обнаружил граф лазейку к доверию опасного гостя. – Управился ты с главарем шайки, давно досаждавшей моему слуху. Я и сам уже собрался загнать ее, но ты упредил меня.

– Упустил еще восемь, славный граф, половину, - прямиком повинился ярл.

– Без Уго они рассеются или перережут друг друга, - невысоко отмахнулся рукой граф Ротари. – А что же, те двое на плотах – твои воины, павшие в битве с разбойниками?

Его борода так и светилась теперь коварным радушием.

Слова были оскорбительными, но граф Ротари неспроста прикинулся невежей: он всё испытывал ярла, как пробуют пальцем острие топора. Да и чудо-ярл как будто не умел оскорбляться без нарочито повторных причин.

– Их судьба. Хоть и пали с оружием в руках, как подобает воинам-эйнхериям[13], но – от коварных копейных ударов в спину, - повторил ярл короткую печальную повесть.

– И ты, ярл, желаешь устроить им погребение на моих землях, как я вижу?

продолжал светить бородой граф Ротари.

– Твоя ли вода в Тибре, не знаю, славный граф, - столь же простодушно, сколь и без задней мысли оскорбительно отвечал ему ярл. – Но только по нашему обычаю полагается мертвецов возложить на корабль, пустить в плавание с дарами и поджечь, дабы огнем их прах и пепел вознести в Валхаллу. За неимением кораблей, возложил их тела на плоты, а за порубку твоего леса есть, чем платить.

Нечто вновь озадачило господина Ротари, и он переглянулся со своим седым дядей.

– Чудная у тебя сегодня задалась охота, племянник, - проговорил дядя, тряхнув своим застарелым багрянцем, а я запомнил его слова и перевел в уме потом. – Но одно верно – обрати ее себе на пользу, не спеши. Куда уж сегодня спешить, день только начался, а уж вон сколько дурной добычи, куда только выбросить?

– Ты, ярл, со своим обычаем на чужих землях, - собрал строгий, но справедливый вид граф Ротари.
– Вот не догорят твои славные воины, ярл, до земель моего соседа ниже по течению, так он оскорбиться может, поняв это так, что я ему вызов бросаю, почитая всю его землю могильником.

– Сколько воинов у твоего соседа, преславный граф? – деловито осведомился ярл.

– Три сотни толковых мечников соберет и еще две сотни из вассалов выжмет, если ссора вширь пойдет, - щурясь кислым смешком, насчитал наперед граф.

– Пять по сто мне не армия, если в лоб, а не в спину, - ничуть не хвалясь, отвечал ярл. – Пошли меня тогда на твое порубежье, славный граф, на твои броды. Каждый брод назову именем крови твоих врагов.

Граф живо переглянулся с дядей: а не Бог ли послал нам на службу такое чудовище?

– Отвечай за свои слова, непобедимый ярл, - сказал граф, - а с соседом лучше иметь мир. Озеро есть у моего замка. Не море, но, может, довольно?

– Не видел, но, может, и так, славный граф, - умел не упираться в гордость чудной ярл.

А я уж видел, какую граф затевает забаву своим домочадцам: палить плоты с чужестранными трупами посреди домашнего озерца. И тут, наконец, господин Ротари обратил свой взор на меня, словно почувствовал, как я забрался к нему клещом под боевой шлем. Точь-в-точь смотрел на меня и волчий вожак, добрая ему память.

– А эта черная муха – что, духовник при тебе, славный ярл? – вопросил он.
– Ты – христианин?

– Нет, славный граф, я не христианин, хотя ваш христианский Бог невозбранно помогает мне на твоих землях, - в очередной раз все честно объяснил ярл. – И он мне не духовник, а такой же путник, как я. В летах совершенных, пусть сам и говорит за себя.

– Монах-странник? – прямо вопросил меня господин Ротари и – таким голосом, будто всяких монахов-странников на его землях как мух в летний полдень, не намашешься.

Что делать, соврал по накатанному, как с любимой песчаной горки в детстве на заду съехал. Так вновь преступил завет геронды Феодора. Зато уж лишний повод обрел торопиться к геронде на самую жгучую исповедь, не терять времени даром в чужих краях.

И уже все остальное выложил, как на духу, на такой изысканной латыни, какой здешние горы и леса, верно, не слыхивали со времен легионерских привалов Цезаря.

Поделиться с друзьями: