Железный город
Шрифт:
– Это н-не лезет ни в какие ворота! Это реальная, непоправимая катастрофа, господа генералы! Новый Перл-Харбор! Вашу контрразведку следует отдать под суд! Расстрелять к дьяволу! Всех, до одного!
– Спокойно, адмирал, что случилось? – Гордеев удивленно взглянул на Джонсона. – За что вы предлагаете ликвидировать под корень контрразведку?
– Катастрофа! – Голос у боевого адмирала вдруг сорвался. – Флот прорыва атакован прямо на базе. Он… уничтожен! Эйзенские корабли вышли из прыжка точно в районе формирования флота и расстреляли корабли в упор! Они не могли обнаружить базу самостоятельно! Координаты им передали из нашего Генерального штаба!
– Стоп,
– Объясниться? – Стивенсон выдержал буравящий взгляд Великого Князя. – Я-то объяснюсь, а вот вы… Хорошо, извольте. После поражения в ледяном поясе остатки Резервного флота были окружены неизвестным флотом и теперь маневрируют, теряя силы и не имея возможности прыгнуть в безопасную зону. Поскольку Генштаб не в состоянии собрать кулак для прорыва к окруженному флоту, мы решили сделать это сами. Все было проделано тайно и быстро. Если бы не предатель в Генеральном штабе, у нас все могло получиться. Но, как видите, не получилось. Мобильный флот немцев уничтожил спасательную корабельную группу прямо на базе еще до начала прорыва. Это реальная военная катастрофа, адмирал Джонсон прав. А теперь скажите вы, мистер Гордеев, почему предатель до сих пор не пойман вашей контрразведкой?
– Я сто раз говорил, не следует согласовывать планы с Объединенным штабом, – немного успокоившись, прохрипел Джонсон. – Это было нашей единственной ошибкой.
– Возможно, не единственной, – резко возразил Стивенсон. – Возможно, мы ошиблись чуть раньше. Когда заключили коалицию.
– Не надо было этого говорить, – Гордеев встал. – Впрочем, как угодно. Желаете сделать официальное заявление?
– Господа! – решительно вмешался начальник Объединенного Генштаба. – Возьмем паузу и остынем! Прошу вас, не делайте поспешных заявлений! Ситуация сложная, но нельзя терять голову, нельзя идти на поводу у эмоций! Тайм-аут, господа генералы и адмиралы! Ваша светлость, прошу вас! Мистер президент, вас тоже!
Стивенсон ничего не ответил. Он кивнул Джонсону, и они молча покинули тактический зал. Следом за ними удалились и все остальные марсиане. Понимать это как разрыв отношений, было преждевременно, но то, что коалиция под угрозой, сомнению не подлежало.
Это было странно, даже подозрительно. Краузе вовсе не рассчитывал на такую щедрость Судьбы. Он надеялся, мечтал, но никак не ожидал, что ему действительно удастся на следующий день в то же самое время увидеть и даже увести из лазарета Катрину. Но все сложилось весьма удачно, нашлось подходящее алиби и для начальства, и для любопытных товарищей из команды Найдера, и даже фрау Нессель лишь бросила вслед улепетывающему коллеге полный осуждения взгляд. Временный «аусвайс» был выписан на целую неделю, и проблем с формальностями также не возникло.
Постовая медсестра была другой, но и она не увидела в поступке офицера ничего предосудительного. Забирает, значит, надо. На всю ночь? Понятно, вопросов нет. Она даже не ухмыльнулась. Альфреда это почему-то огорчило. По пути к палате Катрины он взглянул в зеркало. Вроде бы не урод. Почему же в глазах у постовой не промелькнуло и намека на любопытство? Неужели медсестра настолько дисциплинирована? Или она не представляет мрачноватого, измученного инспектора в роли героя-любовника? Почему же тогда «клюнула» Катрина? Получается, Грета права – Катрина использует Краузе в своих целях?
«Использует. Ну и что? Я бы на ее месте тоже искал любые способы вырваться из этой стерильной тюрьмы. Никто и не рассчитывает
на глубокое взаимное чувство, но симпатия тоже неплохое начало. Не все же умеют вспыхивать. Большинству требуется раскачка, пристрелка и всё такое».Сегодня Альфред не рискнул пригласить Катрину в ресторан. Да она и не хотела. Очутившись в лифте, она сама, чтобы не мучить кавалера, набрала на панели «сорок четыре».
– Смотреть на пьяные физиономии офицеров и слушать небылицы – увольте! – Кати рассмеялась. – Последние шесть лет я только этим и занималась. Гораздо больше мне понравилось у вас дома. Только давайте проедем чуть дальше вашего квартала и прогуляемся по уровню. У вас там интересно?
– Сейчас нет. Военный режим, экономия во всем. На всех уровнях сумрачно и холодно. Но если хотите немного взбодриться…
– Хочу. А согреемся мы поблизости от вашего блока. Я вчера заметила там небольшой павильончик. Там подают плохой кофе, но наливают вполне приличный шнапс.
– Это лишнее. Согреться и выпить кофе мы сможем дома. Мне заменили пищемат. Но только, чур, вино мы прихватим по дороге!
Они рассмеялись. Этот вечер начался не так сумбурно, как вчерашний, и Альфред был почему-то уверен, что закончится он еще лучше.
Готовясь к ухаживаниям, Краузе еще вчера снял со счета больше половины сбережений, поэтому завернул в винный магазинчик с видом человека, способного купить всю лавчонку. Впрочем, подвига он бы не совершил. Цены на спиртное неуклонно падали, и сегодня приличный шнапс стоил процентов на двадцать дешевле, чем до начала войны.
– А брикеты с сублиматами и пищевой порошок дорожают, – поделился Альфред наблюдением одновременно с Катриной и продавщицей.
– Война, герр офицер, – продавщица, на вид лет ста, а по голосу едва ли тридцати, удрученно вздохнула и выставила на прилавок покрытую пылью бутылку «Бордо». – Простите!
Она спохватилась и вытерла бутылку передником.
– Натуральное?
– Конечно! Импортная квота, видите штамп? Политкомиссия торгового министерства требует, чтобы на витрине был ассортимент, и люди могли сравнить лучшие сорта отечественной продукции с товарами знаменитых производителей. Но у нас это никто не берет. Что тут сравнивать? Бутылка шнапса «Четвертый рейх» стоит сорок марок, а эта импортная бурда целых триста. За что? Одиннадцать градусов! Виноградный сок! Если захочется, я куплю брикет виноградного сублимата и разведу в шнапсе. Вот это будет вино! А это… бурда и есть.
– «Бордо», – скрывая усмешку, поправил Краузе. – А как же требование политкомиссии?
– Люди должны сравнивать, – продавщица махнула рукой. – А я давно все сравнила.
Альфред рассчитался, и они с Кати вышли на улицу.
– По ней заметно, – Катрина зябко поежилась. – Да, кажется, я погорячилась. В этом комбинезоне по такому холоду я далеко не уйду.
– Зайдем, – Краузе взял ее за руку и потянул в ближайший магазин одежды. – Здесь ассортимент не такой, как в винном, импортные вещи разбирают мгновенно, но что-нибудь мы подберем. Пусть недорогое, но теплое.
– Да, это важнее.
Домой (Альфред уже не думал «ко мне домой», просто домой) они добрались часа через два, уставшие, но с полными руками серых однотипных пакетов из разных магазинчиков. Для Катрины покупки оказались мощным стимулом, она «отдохнула» очень быстро и взялась за примерку обновок, а вот Альфред залег на диван основательно. В отличие от реальных городов, на Эйзене не было супермаркетов, чтобы купить всё сразу, не сбивая ноги в поисках нужных магазинов, а о сетевой торговле никто и вовсе не слышал.